А спустя пару часов уже стояла на остановке, прячась под пластиковым козырьком от первых, тяжелых дождевых капель. Большой черный органайзер с полным набором художественного скарба оттягивал плечо, но к этому я уже давно привыкла и даже наловчилось таскать его так, чтобы меня потом не перекашивало на одно сторону.

Ведь выезжать и рисовать в городе, в парках и на природе, особенно во времена учебы в художественном институте, мне приходилось довольно часто. А если ты рисуешь в технике живописи, да еще акрилом или маслом, таскать тебе с собой приходится чуть ли не все имеющиеся дома тюбики, баночки, палитры, кисти, мастихины, тряпочки и прочее.

Я поправила на плече широкую лямку и в очередной раз посмотрела на расписание автобусов в собственном телефоне. Нужный мне как на зло задерживался, а опаздывать в первый день работы – не лучшее начало. К счастью, долгожданный транспорт все же пришел через несколько минут, а еще через час я уже входила на территорию недавно отстроенного жилого комплекса, адрес которого мне еще вчера вечером отправила в коротком текстовом сообщении София.

На нужном этаже меня уже встречала сама хозяйка. Мы обменялись дежурными фразами, в паре слов обсудили резко ухудшившуюся погоду, и болтали о чём-то совершенно несущественном, пока София открывала входную дверь своей квартиры, а потом пропускала меня внутрь.

Это помещение я уже видела прежде. София прислала мне фотографии комнат еще на начальном этапе планирования работы и обсуждения деталей заказа.

Точнее, комнатами это можно было назвать с трудом. Квартира представляла собой единое слитное пространство, лишь поделенное на отдельные зоны низкими перегородками и ширмами.

Если честно, я никогда не разделяла пристрастия к планировкам подобного типа. Как вообще можно жить в квартире, которая выглядит как один большущий выставочный зал в каком-нибудь супермаркете мебели?

Получается, лежа на кровати в спальне ты вполне можешь видеть, что происходит на кухне. А если в гостиной соберутся гости, то уединится в рабочем кабинете и решить какие бы то ни было проблемы тебе уже не удастся. Одним словом, всё как на ладони. Радовало хотя бы то, что туалетная и ванная комнаты были отделены от общего пространства сплошными непрозрачными перегородками с раздвижными створками из мутного материала, напоминающего стекло и обладающего отличной шумоизоляцией.

София провела меня по всем «комнатам», знакомя с обстановкой. Мебель в квартире уже была, однако стояла всё еще запакованной в производственную пленку. И лишь туалет вместе с раковинами в ванной и на кухне, к моему огромному облегчению, уже полностью функционировал.

София ожидаемо предложила мне пользоваться сантехническими удобствами в случае необходимости, а потом отдала второй, запасной комплект ключей от входной двери, пояснив:

– Я, к сожалению, не всегда смогу приезжать и открывать вам дверь лично. Поэтому, сделала дубликат, чтобы вы могли спокойной работать в своём ритме, уходя и приходя, когда вам это будет нужно. По окончанию рабочего дня просто будете оставлять ключи внизу, на пункте охраны, я их уже предупредила. А утром вновь забирать там же.

Признаться, подобный вариант меня несказанно обрадовал. Если мне не нужно будет каждый день звонить Софии и договариваться о посещении «рабочего места», подстраивая свой собственный график под её планы, это значит, что рисовать я смогу практически до самой ночи, не торопясь покидать квартиру.

Буду приходить после обеда, а если останутся силы, задерживаться «до последнего», ведь обычно я очень часто работала именно по ночам. Искренне порадовавшись такой предусмотрительности хозяйки, я прошлась до «спальной» зоны, и наконец-то скинула с плеча свой огромный органайзер.

Огляделась.

В росписи нуждался фрагмент стены, участок размерами два на два метра, где в последующем будет располагаться непосредственно сама кровать и сопутствующая спальной комнате мебель.

Сейчас подобные дизайнерские решения были в моде, правда, обычно на стене размешались полотна фотообоев с абсолютно любым рисунком, но София предпочла именно художественную роспись, а ещё выдала мне полный карт-бланш и разрешила свободу действий. По её словам, ни один принтер никогда не сможет передать той живости и яркости рисунка, которую способна воссоздать рука вдохновлённого художника.

Что ж, в этом я с ней, пожалуй, была солидарна.

Убедившись, что все основные рабочие моменты решены, София попрощалась и уехала, оставив меня один на один с местом будущих… ммм, творческих действий.

Я еще раз оглядела пространство квартиры, свыкаясь с обстановкой, в которой мне теперь предстоит проводить большую часть своего времени на протяжении целой недели, затем достала из кармана куртки маленькие наушники-капельки, включила любимый плейлист, и с головой погрузилась в работу.

*Кира*

Кисть скользила по стене мягко и гладко. Я словно вела её в ритме какого-то незримого танца. Взмах, поворот, мазок, россыпь брызг.

В наушниках женский голос пел про море, которому обязательно нужно будет сказать, что ты остаешься, и я тихонько подпевала себе под нос, вторя словам любимой песни.

Это был своего рода мой личный творческий транс. Когда весь окружающий мир растворялся и мерк. Когда оставалась только я, кисти, краски, и то сосредоточие цветов, которое я создавала.

– Ты неплохо поешь.

– Черт! – я вздрогнула и едва сдержала неприличное ругательство, с трудом удерживая в руках кисть, когда сквозь музыкальные биты в наушниках прорвался знакомый, чуть хрипловатый голос, раздавшийся откуда-то сверху.

Ледяные, колючие мурашки прошлись волной по всей коже, начиная от корней волос на голове и заканчивая самыми кончиками пальцев на ногах. Вызванный подобной неожиданностью липкий страх разом сковал все мышцы.

Я стиснула зубы, едва не прикусив до крови язык. И лишь отточенная годами практики способность позволили сейчас моей руке не дрогнуть, а кисти – замереть, недвижимо оставаясь в прежнем положении, не нарушив тем самым четкости и плавности выводимой линии.

Дамир, а я уже поняла, что это был именно он, стоял сейчас за моей спиной. Я чувствовала его присутствие каждой клеточкой своего тела, словно он обжигал мне своим взглядом всю спину. И, насколько я могла судить по своим собственным внутренним ощущениям, находился мужчина сейчас очень и очень близко.

Это нервировало. А ещё больше нервировала то, что я вообще не заметила, как и когда он подошёл. Сколько он уже вот так вот стоит? Пару минут? Или может дольше? Когда он появился в квартире? И как, вообще, черт возьми, в неё попал!?

Удержала судорожный нервный вздох. Очень медленно выдохнула, усмиряя вдруг разом зачастившее сердце. Не меняя положения тела и вообще ничем не выдавая своей реакции, завершила плавную, изогнутую линию рисунка.

Музыка всё так же продолжала звучать в наушниках, но сейчас я практически не обращала на неё внимания.

Всё так же медленно и осторожно я отняла кисть от стены, неспешно обтерла излишки краски салфеткой, положила на палитру. И только после этого, стараясь дышать глубоко и размеренно, обернулась назад, одновременно с этим вынимая из ушей маленький белые капельки.

Мужчина стоял за моей спиной на расстоянии одного шага, разглядывая меня сейчас с высоты своего внушительного роста. Почему-то сидеть у его ног на коленях оказалось ужасно дискомфортно и, поведя плечами в жесте, изображающим недовольство, я поднялась с пола, выпрямляясь.

Но даже в таком положении я была ростом ему всего лишь до подбородка.

Подняла взгляд.

– Как вы здесь оказались?

– Это квартира моей сестры, – мужчина равнодушно пожал плечами, – я могу появляться здесь когда захочу.

Ну, конечно. А какого ответа я ещё могла от него ожидать? Уж точно не слов с извинениями.

– Простите, но вы могли бы в следующий раз не подкрадываться ко мне вот так… внезапно? Мы, художники, подобного не любим. И когда за нами наблюдают со стороны – тоже. Это, знаете ли, всегда нервирует… А ещё может повлечь за собой… ммм, весьма плачевные последствия в отношении наших работ. Пожалуйста, не делайте так больше.