Мидори прищурила и без того довольно узкие глаза и долго молча его разглядывала.

— Вы с кем-то дрались, — заключила она.

— Да с чего у вас такие идеи? Что за нелепость!

— У вас разбита правая рука, — ее голос стал сухим. — И расцарапано лицо. Вам интересно, откуда у меня такие идеи? А какие у меня должны быть? Вы в чужой одежде, она вам мала. У вас свежая стрижка, но волосы в беспорядке. Щетина! Да тут ребенку ясно, что вы натворили дел и смылись.

Десмонд вздохнул, потер изрядно заросший подбородок. Он не будет с ней спорить. Смылись! Подельница! Пускай думает, что хочет, какая ему разница. Мнение такой женщины его не волнует.

— Если вы не желаете мне верить, — сказал он, — не трудитесь и спрашивать. Придумайте сами себе мою историю, а я пока отдохну.

— До чего же мужчины любят напускать на себя загадочность, — Мидори отставила чашку и продолжила его разглядывать.

И Десмонд не стеснялся отвечать взаимностью. Если она решила блеснуть проницательностью, он тоже может. Вот например, она довольно высокая, это не слишком-то вяжется с ее национальностью. Пожалуй, пять футов и шесть дюймов, трудно понять с каблуками. Может быть, даже семь. Возможно, дело в том, что она не чистокровная японка, Десмонду доводилось видеть таких метисов, они зачастую были привлекательнее обычных азиатов. А красоту Мидори было бы нелепо отрицать: тонкий прямой нос, полные губы и ровная, без единого изъяна, кожа. Десмонду претили эпитеты вроде «фарфоровая», к тому же сквозило в этой идеальности лица что-то пугающее, нечеловеческое. А еще глаза. Они-то были живыми, внимательными, но верхнее веко очерчивало их совсем близко к ресницам, и от того еще сильнее казалось, что это бесстрастное лицо — маска.

— У меня все просто, — как ни в чем не бывало продолжила Мидори, и голос ее был таким же, как лицо, странно ровным. Она говорила громче или тише, резче и мягче, но в любом случае не выделяла слов, будто зачитывала их с листа. При этом языком она владела свободно и не имела грубого акцента. Что это? Особенность всех азиатов? Десмонду приходилось уже такое наблюдать, правда, не у японцев. — Я возвращалась в Нью-Йорк, погода испортилась, я решила переждать ненастье здесь. Заодно и проверить, в порядке ли дом.

— А мистер Гришэм?

— Он остался в Чикаго, — Мидори едва заметно пожала плечами.

— У меня тоже все достаточно просто, поверьте. Но так как дело семейное, я бы не хотел излагать подробности. Давайте просто примем как данность: я дождусь здесь свою сестру и избавлю вас от своего присутствия. Вам ничего не угрожает.

— Вы можете ждать ее в любом другом доме.

— Не могу, — устало ответил Десмонд .

Она опять за свое!

— Не можете, — Мидори снова наставила на него палец с ногтем таким же алым, как ее губы. — Потому что этот дом особенный? Или не хотите выпускать меня из виду?

Десмонда так и тянуло назвать первую причину, но он не мог быстро придумать убедительного объяснения, чем ему важен именно этот дом. К черту, почему он должен выкручиваться?

— Разумеется, не хочу. Не хватало еще, чтобы вы донесли на меня в полицию и осложнили и без того непростую ситуацию.

— Я этого не сделаю.

— Я вам не верю.

Они помолчали.

— Когда приедет ваша сестра?

— В восемь.

— И вы меня отпустите?

— Как только она привезет мне все необходимое — конечно!

— Я вам не верю, — произнесла Мидори ровно. — Преступники не оставляют свидетелей.

— Да я не преступник! — заорал Десмонд, вскакивая. — Я ничего преступного не совершал!

— Но полиция мигом примчится, как только я скажу, что в моем доме находится человек, который выглядит как вы? — Мидори безмятежно смотрела на него снизу.

Голова ее лежала на спинке кресла, и до горла, защищенного лишь шелковым бантом, было рукой подать. Такое простое решение… Десмонд смешался, отступил. Женщина! Все у них так. Ничего прямо не скажут, все хитростью, все исподтишка. Будто он не видит, что она его злит нарочно! Да-да, в расчете, что сгоряча он проболтается. Или что-нибудь такое сделает… И будет виноват!

Ну нет, ничего у нее не выйдет.

— Я тоже хочу чай, — заявил он и отправился на кухню.

Увы, чайника с уже готовым напитком не обнаружилось, и он принялся обшаривать шкафчики. Да где же она его хранит, черт возьми?

— Не преступники не берут чужие вещи без разрешения, — послышалось за его спиной.

Десмонд вытащил бумажник и бросил на стол купюру.

— За ветчину, электричество и причиненное беспокойство, — пояснил он и продолжил поиски. Это наверняка жестяная коробочка или какая-то баночка… Осмотрев все по левую сторону от большой сияющей плиты, он передвинулся к правой. За спиной раздались шаги, и Десмонд поспешил обернуться.

Мидори неспешно, чуть покачивая бедрами при каждом шаге, прошла мимо него — так близко, что он услышал запах ее духов, — и открыла один из шкафчиков, только что обшаренных Десмондом.

— Это бесплатно, — сказала она, выставляя перед Десмондом лакированную шкатулку. — Можете в качестве ответной услуги прекратить устраивать бардак в моем доме.

— Спасибо, — пробормотал он. — И… простите за беспокойство.

Она молчала, смотрела на него бесстрастно.

— Она красивее меня?

— Кто? — опешил Десмонд .

— Ваша подельница.

— Да нет никакой подельницы! Айрис сестра, моя старшая сестра!

И замолчал.

Мидори аккуратно обошла его и вышла из кухни.

========== Часть 8 ==========

Она продолжала заниматься своими делами как ни в чем не бывало. Десмонд слышал, как она ходит по второму этажу.

Он осторожно и медленно, чтобы не скрипнула лестница, поднялся к дверям ее комнаты и долго слушал — шаги, поскрипывания и позвякивания. Спокойные, такие мирные… Он ловил каждый звук. Вот она открыла шкаф. А вот подвинула стул и села. Поет! Он даже дышать перестал, не веря своим ушам. Поет! Слов не разобрать, это скорее мурлыканье, и такое милое, беззаботное.

Он сполз по стене, к которой прижимался.

Она поет. У нее все хорошо, и для нее он просто досадное недоразумение. Но если она не сердится, почему с ней так трудно? В самом деле, они могли бы вести себя как взрослые люди! Мало ли какие случаются обстоятельства, всегда следует вести себя достойно. Они могли бы провести вечер за беседой, поужинать… Разве так не было бы лучше для обоих? Да, ситуация досадная, но она ведь ненадолго. Может быть, они расстанутся через несколько часов. Они как случайные попутчики! Да, именно так. Кому придет в голову ссориться с соседом по купе, например? Это нелепо. Гораздо проще провести время взаимно приятным образом. Должно быть, она все же не так бесстрастна, как хочет казаться. Она испугалась, и эмоции прорываются наружу в виде вздорных вопросов и недружелюбия. Но теперь она поет, и значит, она успокоилась. Самое время протянуть ей руку, показать, что бояться нечего, он разумный человек…

Десмонд поднялся, как мог привел одежду в порядок и деликатно, одним пальцем, постучал.

Пение прервалось. Он поспешно пригладил волосы.

Дверь открылась, и Мидори прислонилась бедром к косяку, заслоняя проем.

— Опять вы, — сказала она. Склонила голову, прижалась к двери виском и медленно, по-кошачьи о нее потерлась.

Десмонд невольно сделал шаг назад.

— Я просто хотел сказать… Попросить разрешения воспользоваться вашей машиной. — Она смотрела, не прекращая медленного своего движения. Угол двери вжимался в ее щеку, потом скользил к виску, по черным, блестящим волосам. — Встреча с сестрой назначена на восемь, тут не так далеко, можно и пешком, но по такой погоде нам удобнее было бы добраться до места на машине. Вы же понимаете, я не могу вас оставить здесь одну… Пока не могу. Мы съездим вместе. Если моя сестра приедет, я просто оставлю вас в машине и не буду больше беспокоить. Мне кажется, это разумно.

— Да, — сказала она просто.

Он несколько растерялся от такой сговорчивости.

— Будьте, пожалуйста, готовы выйти в семь. Ехать не так далеко, я думаю, минут десять, но по такой погоде могут возникнуть какие-то… непредвиденные обстоятельства, вы понимаете?