— Да, — снова сказала она. — В семь часов?

— В семь часов, — кивнул он.

Мидори закрыла дверь, и он медленно выдохнул.

Неужели у него получилось?

Вдохновленный удачей, он спустился вниз и вернулся на кухню. Заварил себе чай, нарезал содержимое очередной банки ветчины и с удовольствием ее съел.

Нужно будет попросить у Мидори консервный нож. Раз она легко нашла чай, наверняка и с поиском ножа поможет. Ветчина, откровенно говоря, начинала ему надоедать, и после нее особенно сильно хотелось сладкого, а Десмонд и без того по нему скучал. Конечно, тут вряд ли найдется печенье, но персиковый компот мог бы скрасить положение.

На всякий случай он еще раз поискал нож, потом наведался в кладовку и проверил, нет ли там джема или чего-то в этом роде. Увы, успеха он не добился ни в одном из начинаний. Зато за поисками незаметно подошло время новостей, и он сел перед телевизором. Звук, конечно же, убавил, чтобы слышно было только ему.

Терпеливо смотрел на ведущего, зачитывающего новости, и размышлял, хочет ли он, чтобы о нем что-то сказали. Пожалуй, нет. Все-таки его смерть не такое уж событие, чтобы говорить о нем с утра до вечера. И если о нем быстро забудут, это будет хорошим знаком. Это даст ему понять, что дело утихло и уже никому не интересно. В том числе и полиции. Да, это определенно было бы ему выгодно. И все-таки немного хотелось, чтобы сказали. Пускай не в вечернем выпуске Дугласа Эдвардса, его Десмонду все равно не увидеть, ведь он начинается в половине восьмого, но хотя бы сейчас, в дневном. Пускай бы сказали что-то вскользь, как о деле решенном.

Десмонд прикусил костяшку пальца. Ему хочется знать, как там, снаружи, дела, вот в чем дело. Что будет с его компанией? Что обо всем этом говорят? Наверняка ведь говорят. У него много знакомых, а у отца и брата было еще больше… Некоторые знакомые могут только теперь узнать его имя, подумал Десмонд и сжал зубы крепче. Он им не представлялся, и они не спрашивали. А теперь его фото наверняка во всех газетах… Какое выбрали для некролога, интересно? Может быть, Айрис догадается прихватить парочку газет? Нет, конечно, нет. Для нее это неважно…

— Позвольте представить вам нашу сегодняшнюю гостью, — ведущий повел рукой, и камера немного повернулась, теперь было видно и соседнее кресло. — Хотя многие наверняка ее узнали. Это Айрис Ламберт, урожденная Вудс.

В кресле напротив ведущего сидела Айрис.

Десмонд невольно бросился к телевизору, присел перед экраном. Айрис, конечно, это она! Очень худенькая и печальная, вся в черном.

— Все мы знаем, какое горе постигло семью Вудс. Примите наши соболезнования, — продолжал ведущий. — Вам сейчас нелегко…

— Да, но я должна это сделать, — в руке Айрис мелькнуло белое. Платок. — Я уже сделала обращение по радио, но если телевидение тоже способно помочь, то я, конечно, должна попытаться… Дорогой Флойд.

Десмонд перестал дышать.

— Мой дорогой муж. Я прошу тебя вернуться, я… — Она прижала платочек ко рту, спохватилась, убрала и заговорила быстрее. — Я очень нуждаюсь в тебе! То, что ты поссорился с моим братом — это не преступление. Я уверена, ты ни в чем не виноват! Прошу, дай о себе знать. Я не могу справиться со всем в одиночку…

Она замолчала, и что-то говорил ведущий, но Десмонд не слушал. И как ей только в голову такое пришло! Это гениально! Милая, добрая Айрис, она никогда не отказывала ему в помощи. И как она хорошо держалась. То есть нет, она очевидно расстроена, с трудом говорила, но это и хорошо! Как можно не поверить такому?

Когда тема передачи сменилась, он протянул руку и щелкнул выключателем. И тут же услышал шаги. Обернулся, вскочил — Мидори спускалась по лестнице. Слышала она что-то? Видела ли? Как можно что-то понять по этому бесстрастному лицу!

— Что говорят, как погода? — спросила она, подходя ближе.

— Я… Погоду прекрасно видно в окно, — выпалил он. — Неужели для этого нужно слушать новости?

Мидори подняла руку ладонью вверх, указала на окно, плотно закрытое ставнями и шторами.

— А для чего нужны новости? — она чуть улыбнулась. — Чтобы посмотреть на свою фотографию?

Он уставился на нее, не зная, что ответить, и пытаясь понять, как она догадалась.

— Разве вас не разыскивают? — она изогнула бровь. — Впрочем, что толку в этих фото. Вы на них выглядите совершенно не так, как сейчас, верно?

Он отошел к окну, пытаясь не выдать волнения.

— Моих фотографий не показывали, — сказал он ровно. Это чистая правда, в конце концов. — И я не в розыске.

— Я тоже так думаю, — Она скинула домашние туфли и забралась на диван, поджав под себя ноги, уютная и мягкая в густом желтом свете лампы.— Вы не похожи на преступника. Вы боитесь женщин.

Десмонд почувствовал, как горячо стало щекам. Он не боится женщин! С чего она взяла. Просто с некоторыми из них сложно общаться, разве он в этом виноват? Десмонд с нарочитым спокойствием прошел к креслу и сел.

— Я просто хорошо воспитан.

Она склонила к плечу голову и улыбнулась.

— Возможно, слишком хорошо. Я уверена, что ваши проблемы совершеннейший пустяк, просто вы из тех, кто каждой оплошности придает огромное значение, — она подтянула к себе подушку, уперлась в нее локтями и смотрела теперь совсем уже весело. — Ну расскажите. Без этих ваших семейных тайн, зачем они мне, просто расскажите, что вы натворили? За вами гоняется ваша любовница и угрожает все рассказать жене? Она беременна?

От такого дикого предположения Десмонд опешил. Что навело ее на подобные мысли? Какая любовница? Какая беременность? Ах да, у него кольцо на пальце…

— Не угадала? — красивые глаза Мидори от улыбки сузились и образовали две дуги, черные, блестящие. — Тогда вы, должно быть, промотали отцовские деньги? Ну говорите уже что-нибудь, что вы молчите. Разбили драгоценную вазу матушки? Утопили ее любимую собачку в пруду? Ох, не знаю. Вас выгнали из университета?

— Прекратите болтать ерунду, — оборвал ее Десмонд. Ему стоило бы заготовить себе историю, теперь он это понял. Но это нужно было сделать, пока было время хорошенько ее обдумать, а сейчас ничего годного не приходило в голову. Да и опасное это дело, придумывать на ходу, он никогда не был силен во лжи.

— А я и так знаю, — сказала Мидори весело. — Это ведь сразу видно.

— Ничего вы не можете знать, — пробормотал он безо всякой уверенности.

— Видно-видно, — она откровенно забавлялась. — Вы из этих. Кто об этом узнал, ну, расскажите? Ваша мама? Отец? Жена?

— Да что вы несете! — рассердился Десмонд. — Слушать невозможно, один вздор.

Он встал и ушел на кухню. Долго возился там, делая себе свежий чай. Надеялся, что она уйдет, но Мидори и не думала вставать с дивана.

— Сделайте и мне чашечку! — попросила она.

Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

— Нет ли у вас печенья? — спросил он. — К чаю.

— Я не ем сладкого. А вы любите, да?

Десмонд кивнул. В этом-то он может признаться.

— Бедный сладкоежка, — рассмеялась она. И этот смех звучал так по-дружески, беззлобно.

Десмонд приготовил чай, поставил чашки на поднос и вернулся в комнату. Конечно, это она здесь хозяйка, и это ей бы следовало заняться угощением, но он готов пойти на небольшие уступки в обмен на хорошее отношение. Он устал от нервотрепки.

— Слушайте, — сказала она, отпив немного и отставив чашку на подлокотник. — Ну что за трагедия, если кто-то узнал. Вы драматизируете ситуацию, вот мое мнение.

— Нет никакой ситуации, вы ее придумали, — проворчал он.

— Есть, — она покачала головой. — Это и правда видно сразу. Я красивая женщина, я знаю, когда меня хотят. Вы не хотите.

Невыносимая женщина! Разве о таком говорят с незнакомым человеком вот так, за чаем? С попутчиком! И с какой стати он должен ее сразу хотеть? Они даже не знакомы. Но он ведь сразу увидел, что она красива, это нормально. Что еще ей нужно?

— Те, кто узнал, будут скрывать еще надежней, чем вы сами, — продолжала Мидори невозмутимо. — Никому не нужен родственник с такой репутацией, поверьте мне. Так что езжайте наконец домой и оставьте меня в покое.