В конце концов Генри поднял и отряхнул парик, разобрал одежду на годную и испорченную, молча протянул Десмонду одну из разорванных блузок. Тот так же молча ее взял и поковылял к себе. За эти часы между ними установилось странное взаимопонимание, словно они не два едва знакомых человека, а один с четырьмя руками. Если кто-то из них наклонял тумбу, второй без всякого знака проводил руками по ее дну и задней стенке. Они слаженно переворачивали диван и огромные, тяжелые матрасы, двигали шкафы. Один вытаскивал ящики, другой их осматривал и ставил на место. Генри подхватывал Десмонда, который то и дело спотыкался и оступался — изящества никогда не было в списке его достоинств, а с больной ногой он стал совершенно неуклюжим, — а взамен молча получал под ноги стул, когда не хватало роста, или руку, если не мог вскарабкаться. В конце концов, каждому из них хотелось скорее вырваться из этого дома в большой мир.

Элефтерия, криво усмехался Десмонд, сидя на краю ванны и отмачивая побуревшую от крови повязку. Нет, пока все еще танатос. Остановившимся взглядом он долго смотрел, как кровь смешивалась с водой в водовороте стока — свежие капли то и дело стекали с ноги и по новой расцвечивали фаянс алым. Потом методично разорвал блузку на ленты и соорудил повязку поприличнее. Нужно дать ноге покой, а ране время хоть немного закрыться. Он добрался до кровати, рухнул на нее и закрыл глаза.

Это ведь было бы слишком просто — найти документы и билеты, оказаться перед распахнутой дверью. Посмеяться над своей недогадливостью, а потом просто встать и выйти, пускай хромая. Что бы он сделал тогда? После возвращения в большой мир? Десмонд перевернулся на спину, устроил ногу удобнее. Уехать им пришлось бы вместе с Генри, машина одна, это понятно. Но дальше каждый мог поступать, как он хочет. Почему бы ему в самом деле не пробраться в имение? Он все там знает и может остаться незамеченным для слуг. Поговорит с Айрис, возьмет все, что нужно, и уедет. Просто и безопасно. Глобальных проблем это не решит, конечно, все еще не ясно, как вернуть деньги… Но этот визит хотя бы избавит его от постоянного бессмысленного унижения одеждой, едой и прочим. И Айрис меньше хлопот, ей и так сейчас нелегко приходится, а она всего лишь женщина без всякого жизненного опыта. Домашняя, тихая. Ей никогда не приходилось покупать ничего сложнее сумочки, ее несколько лет не могли уговорить водить машину самостоятельно. Джефф, человек большого терпения, так и не смог ее научить, пришлось нанять инструктора. Каково ей оказаться теперь совсем одной, обманутой, беззащитной? Может ли он от нее требовать помощи?

Нет-нет, сегодня же нужно приехать и все решить. Узнать состояние дел, взять все необходимое. Правда, теперь-то ехать придется с Генри, раз ничего найти не удалось. Но ничего, один вечер. Последний. Главное заполучить документы Флойда, фальшивые тоже пригодятся. А билеты… Он еще не решил, насколько они ему нужны и хочет ли он покинуть страну. Для принятия таких серьезных решений нужно больше информации, он же пока совершенно не представляет себе положение дел.

Нога пульсировала мягкой болью, в комнате было тихо, сумрачно, и Десмонд, должно быть, заснул, потому что когда его тронули за плечо и он открыл глаза, было уже совсем темно и рядом сидел Генри. В обычной своей манере, привалившись к узорной спинке кровати, одной ногой на постели, другой на полу.

Десмонд потер глаза, тоже сел.

— Сколько времени?

— Начало десятого.

— То есть как ? Почему ты меня не разбудил? А если Айрис приезжала?

— Если приезжала, то оставила чемоданчик на пороге. А если нет, мы все равно собираемся к ней в гости, верно?

— По-твоему, все так легко? — рассердился Десмонд. — Женщине одной ехать ночью бог знает куда! И если она приезжала и меня не нашла, то наверняка волнуется.

Генри фыркнул, но отвечать не стал.

— Пусти, я встану! Ты сел на одеяло! — Десмонд дернулся и только теперь сообразил, что никаким одеялом он не укрывался, лег на неразобранную постель. На кой черт Генри постоянно это делает! Просто нелепо! Чего добивается?

— Погоди, — Генри и не подумал подниматься. — Нужно понять, как мы будем действовать. Ты ведь не собираешься подрулить к дому на машине и позвонить в дверь?

— Нет, конечно. — Десмонд сел удобнее. Близость Генри его волновала, и он сердился на себя за это. — Думаю, лучше проехать к охотничьему домику. Посмотрим сначала там, это хорошее место, чтобы спрятать документы. Айрис туда не ходит, слуги — только по прямому указанию. Ну и я при нем туда не ходил.

— То есть не назначал там встреч? — уточнил Генри.

Ну разве можно с этим человеком нормально разговаривать? Десмонд вздохнул, покачал в темноте головой. Да, не назначал встреч!

— Тебя, значит, не спроси ни о чем, а в мою жизнь лезть можно?

— Прости-прости, — Генри, судя по голосу, улыбался. — Закрой на секунду глаза.

Десмонд не закрыл, он собирался сказать, что… Но тут вспыхнул свет, и он зажмурился.

— Покраснел, — радостно сообщил над ухом Генри. — Стоит заговорить об этом, ты краснеешь. Как тебе это удается?

— Ты опять меня бесишь, — выдохнул Десмонд устало. Сколько можно уже.

— Самую малость, — Генри улыбнулся. — Просто пытаюсь понять, как ты живешь такой.

— Какой??? — Десмонд наконец проморгался. Это всего лишь лампа на прикроватной тумбе, совсем не яркая, с желтым шелковым абажуром, а у него до сих пор в глазах пятна.

— Ну вот такой. Краснеешь, дергаешься. Совсем ничего не смыслишь в людях. Тебе ведь лет тридцать?

— Что? Мне двадцать пять.

— Прости, а я возрасте белых не разбираюсь. Пускай двадцать пять, все равно ты взрослый!

— И поэтому должен вести себя бесстыже? Как Флойд?

Генри долго смотрел на него, склонив на плечо голову.

— Не надо как Флойд, — улыбнулся он наконец. — Мне нравится как сейчас.

Десмонд зажмурился уже не от света, от досады.

— Чего ты добиваешься, а? Этими своими одеялами, разговорами, печеньем? Просто скажи.

Генри снова склонил к плечу голову.

— Хочу тебя трахнуть.

Десмонд моргнул.

— Мне казалось, это очень понятно, — Генри беспомощно всплеснул руками.— Я ухаживаю. Делаю подарки. И предложения делаю довольно очевидные, нет? Ты и в самом деле ничего в людях не смыслишь. Или просто у вас, белых, как-то по-другому? Наверное, нужно было действовать прямее, но ведь ты такой пугливый…

— Зачем? — выдавил из себя Десмонд. — Для чего тебе это?

Генри неверяще нахмурился, развернулся к нему всем корпусом.

— Нужна еще какая-то причина? Нельзя просто хотеть?

— Но мы же не какие-то знакомые или… — пробормотал Десмонд, чувствуя себя идиотом. — Ты меня постоянно бесил.

— Плохой характер, — согласился Генри, придвигаясь. — Отвратительный.

Почему нет, думал Генри, глядя в черные смеющиеся глаза. Почему нет. Они съездят за документами и расстанутся. Или не сразу, но потом все равно.

— У меня никогда не было с белыми, — Генри положил руку на колено Десмонда поверх одеяла, чуть сжал. — Они мне обычно не нравятся, все эти прозрачные волосы и глаза, но ты ничего. У тебя с китайцами тоже не было, верно? И другой возможности может не быть.

Его рука ползла выше, а Десмонд все так же не мог шевельнуться. От простого движения тело щекотали мурашки и вспоминалось отчего-то, как эти же руки касались его плеч, лица, как лизала кожу теплая кисть помазка и хлюпала в мисочке пена.

— У вас же не принято? — прошептал он. — Вы только со своими.

— У вас тоже, — мурлыкнул Генри, поглаживая его бедро сквозь одеяло, все выше и выше. — Но мы здесь одни.

Десмонд пожалел вдруг, что укрылся по грудь, можно было бы до пояса, тогда руке оставалось бы совсем чуть-чуть. А пока она упиралась туда, где складка одеяла закрывала низ живота.

— Погоди, — Десмонд сглотнул. — Ты сидишь на краю одеяла…

Лицо Генри стало испуганным, он опустил глаза, осматриваясь.

— Правда? — И вдруг одним движением оседлал бедра Десмонда, спеленав его одеялом еще плотней. — Так лучше?