— Ты… — прошипел Десмонд и вдруг понял так ясно, будто ему в ухо шепнули: «Он опять это делает!». Он наставил палец прямо Генри в грудь. — Ты нарочно меня злишь!

Генри запрокинул голову и расхохотался.

— А ты ничего, — признал он, все еще скаля зубы, — учишься. Стоит раз десять повторить, и ты тут же схватываешь!

Десмонд почувствовал, как лицо заливает краска. Этого еще не хватало! Он сердито толкнул Генри в грудь, собираясь пройти, но вспомнил, что ему в другую сторону.

— Ну а что было с тобой делать, — продолжил ему в спину Генри. — Ты надулся, будто это я тебе стекло подсунул, а не ты пришел рыться в чужих вещах.

— Я не рылся!

— Ну да, просто хотел примерить парик.

Так значит Генри видел все с самого начала, как он потянулся за париком, а потом скакал на одной ноге, выискивая чистое место на полу, чтобы на него упасть. Десмонд сжал зубы крепче и поднял с пола мешок. Ей-богу, он уйдет и в носках!

В носке и голубой тряпке, поправил он себя.

Генри придвинулся к нему со спины, положил на плечо руку.

— Давай сядем и поговорим, — сказал он тихо над самым ухом Десмонда, и в его голосе не было насмешки, а в прикосновении — угрозы. Только тепло, и к этому теплу тянуло так сильно, что щипало глаза.

Десмонд повел плечами, отстраняясь, и нарочито медленно принялся расстегивать куртку.

========== Часть 15 ==========

— Ты не оценишь, но я все-таки это сделаю, — Генри торжественно поставил между чашек зеленую жестяную коробку.

Десмонд посмотрел на него, на расписанную цветами жестянку, открыл. Круглое сахарное печенье наполняло ее доверху. Он вздохнул.

— Почему ты постоянно врешь?

Генри пожал плечами.

— А почему ты не можешь просто сказать спасибо?

— Я этого не понимаю.

Генри плюхнулся на диван в уже привычной Десмонду манере — колени врозь, голова запрокинута. Щелкнул зажигалкой, закуривая, выпустил дым в потолок. Это должно было казаться вызывающим, даже развязным, но отчего-то ощущалось естественным и невозможно было не смотреть. Десмонд смотрел. Потом взял печенье, сгрыз его, но глаз не отвел.

— Люди налаживают общение, обмениваясь чем-то ценным, — пояснил Генри все туда же, в потолок. — Не в смысле денежной стоимости, понимаешь? Просто каждый чего-то хочет. Ты дал понять, что считаешь сладкое ценностью, но тогда мне тебя задабривать было незачем. Теперь есть. Так тебе понятней?

Чего Десмонд не мог понять так это того, как можно говорить обо всем настолько прямо и действовать с такой подкупающей очевидностью. Он и спросил-то затем, чтобы проверить, сделает ли так Генри снова. Вот пожалуйста, сделал. И даже не попытался скрывать намерения, сообщил прямо: я хочу тебя задобрить. Я предполагал, что это может потребоваться, поэтому запомнил про сладкое. А еще я заметил, что ты без конца трешь щетину. Но ведь нормальные люди такого не говорят и так не делают! То есть делают, конечно, но прямо не говорят, потому что это же просто нелепо. Неприлично. А главное, не понять даже, это какая-то адская, обезоруживающая хитрость или столь же обезоруживающая, буквально детская незамутненность? Как на это реагировать, что на такое отвечать? Для подкупа меня печенья недостаточно, я не чувствую себя задобренным, мне нужно другое?

— Ты очень громко думаешь, — сообщил Генри и поерзал задом по дивану, устраиваясь удобней. — Но не о том.

Десмонд и в самом деле задумался не о том, он смотрел между широко раскинутых ног в бежевых брюках. Прежде там ничего не бугрилось. Очевидно, Генри что-то делал в этой связи. Какое-то специальное белье? Наверняка неудобное.

— Ты веришь, что твоя сестра сегодня приедет?

Десмонд пожал плечами. Он и сам уже не знал. Сообразил, что Генри его жеста не видит, и сказал вслух:

— Я все равно схожу.

Генри кивнул, и было не понять, считает он это правильным или просто принимает к сведению.

— Даже если она приедет, она привезет тебе документы Флойда, а ими уже опасно пользоваться.

Десмонд кивнул. Да, он тоже думал об этом. Банки могут быть предупреждены о Флойде Ламберте. Он может быть даже объявлен в розыск по подозрению в убийстве или по обвинению в мошенничестве.

— Твой план имел смысл в первые день-два, — продолжал рассуждать Генри. — Прошло сколько, четыре? Теперь тебе ждать нечего.

— Тебе тоже, — вяло огрызнулся Десмонд.

Подумаешь, открытие. Да, его план провалился. Но он бы придумал другой, будь у него хоть день покоя! Да только разве такой роскоши дождешься.

— У нас три проблемы. Одежда. Паспорта. Билеты. Решение всех трех находится в одном месте. — На этих словах Десмонд насторожился, а Генри продолжал: — Это не точно, но вероятность довольно велика.

— Подожди. Ты говоришь о?..

— О вашем имении, разумеется, — отмахнулся Генри. — О чем же еще. Одежда там есть точно. Какой у Айрис размер?

Десмонд растерялся. Откуда ему это знать?

— Ну, примерно… Я не уверен. Она стройная, среднего роста…

— Ладно, мне можем докупить по дороге. Проблема в основном с твоей.

— Ты собираешься и дальше изображать женщину?

Генри выпрямился, отчего мышцы живота под джемпером на секунду напряглись, а ноги крепче уперлись в пол, дотянулся до пепельницы и воткнул в нее окурок.

— Естественно. Флойд должен был купить билеты на семейную пару. На женщину при мужчине всегда смотрят иначе.

Это правда, подумал Десмонд. Совсем не так давно даже паспорт на семейную пару выдавали один, мистер и миссис такие-то.

— Ты учился этому? — он обрисовал рукой лицо. — Я имею в виду, изображать женщину? Театр?

Генри какое-то время молча смотрел на него, и Десмонду стало неловко под его взглядом. Что такого в простом вопросе? Рука Генри протянулась через стол, палец коснулся колена Десмонда, и он окаменел. Что происходит?

— Нам с тобой однажды придется пойти каждому своей дорогой, — Генри говорил и отбивал каждое слово пальцем на колене Десмонда. Должно быть, для придания значимости своим словам, но на самом деле это очень отвлекало. — И чтобы ничто этому не помешало, тебе лучше ничего обо мне не знать. А что знаешь — забыть.

Десмонд смотрел ему в глаза и не мог поверить тому, что слышал. Это угроза? Или позерство? Или все-таки шутка? Не может же он… Однако там, наверху, на полу лежат тысяч семьдесят долларов. Годовой доход двадцати средних американских семей. Это не та сумма, что люди запросто носят при себе. Тем более в туго свернутых рулончиках.

— Так нам будет проще, вот и все, — Генри улыбнулся, хлопнул Десмонда по колену и снова откинулся на спинку дивана. — Флойд говорил, что билеты куплены, еще на прошлой неделе. Значит, паспорта уже тогда были готовы. И скорее всего, он хранил их вместе. Но вот где?

Десмонд потер лицо. Вот это вопрос, есть о чем подумать. Флойд прилетел из Лос-Анджелеса в понедельник. Генри приехал сюда в четверг.

— А что, если они где-то здесь? — спросил он.

Генри сел прямо, задумчиво потер висок. Кажется, эта мысль ему в голову не приходила.

— Ну подумай сам, в доме слуги, я, Айрис… Нет, конечно, у него свое крыло, но зачем вообще прятать что-то в доме, если встреча назначена здесь?

— До восьми мы успеем обыскать тут все, — постановил Генри. Неспешность и плавность с него как сдуло, он резко поднялся и принялся сбрасывать с дивана подушки. — Если не найдем, идем за машиной и едем к тебе.

До чего у него все просто, думал Десмонд. Ищем, едем. Нужно подумать сначала, а не бросаться перерывать все подряд! Так можно что-то пропустить. Хотя им повезло, что дом совсем небольшой, на три спальни.

— Я иду на кухню, потом меняемся, — сказал он. — Так надежней.

Генри только кивнул, он сосредоточенно ощупывал диванную подушку.

========== Часть 16 ==========

Дом действительно оказался совсем небольшим. Еще не было шести, когда они перерыли его весь дважды, включая подвал, гараж и чердак, и еще какое-то время бродили, простукивая стены. Мириться с неудачей не хотелось, но оба уже устали и потеряли запал. У Десмонда ныла раненая нога, засунутая в тесный сапог — Генри вернул оба, когда они обыскивали разгромленную спальню, а заодно собрали деньги в тот чемодан, что уцелел.