А машину он, пожалуй, загонит в гараж дома «Три сосны». Вовсе не для того, чтобы ее присвоить, вовсе нет, только чтобы она не вызывала вопросов и не давала понять, что в доме кто-то есть. Если же Мидори решит ее забрать, пускай сама решает, как это сделать, раз вчера этим заниматься не пожелала. Он обещал покинуть дом? Он это сделает. Перегонять машину и в который уже раз идти пешком к «Трем соснам» по грязи, темноте и холоду, а потом обратно он не обещал. Каждый должен отвечать за свои решения, таков порядок вещей.

Десмонд говорил это себе снова и снова, но на душе спокойней не становилось. Все-таки это именно он вчера принудил Мидори поехать к «Трем соснам»; не прими он это решение, машина сейчас стояла бы здесь, у этого дома. И эта женщина… Пускай она не лишена недостатков, и весьма заметных, но она позволила ему воспользоваться своим домом — едой, одеждой. Пледом, в конце концов. Она могла бы создать ему куда больше проблем, но не стала, он это признавал, и ему не нравилось чувствовать себя неблагодарным. Она всего лишь женщина, этому полу присущи слабости…

Его размышления прервал звук работающего телевизора — тихий, но узнаваемый голос диктора. Новости? Десмонд насторожился. Вряд ли о нем что-то скажут, его смерть перестала быть событием, и все же оставлять Мидори наедине с телевизором ему было тревожно. Он быстро и неслышно — есть у хождения в одних носках свои плюсы! — вышел из спальни в холл второго этажа, спустился по лестнице и остановился там, где прошлый раз стояла Мидори. С хорошим зрением, пожалуй, можно было бы рассмотреть все и отсюда, но, увы, Десмонд не мог им похвастаться. Та небольшая близорукость, что позволяла ему пока не носить очки, превращала экран телевизора в серое пятно. А вот звук он слышал.

— …злой рок семьи. Последняя ее представительница, миссис Ламберт, урожденная Айрис Вудс, не смогла присутствовать на похоронах своего брата Десмонда из-за очередного трагического события. Машина, в которой ехала миссис Ламберт, попала в промоину на дороге и получила повреждения. К счастью, жизнь самой миссис Ламберт вне опасности, у нее лишь небольшая травма руки и ушиб головы. На данный момент она находится под наблюдением врачей. Напоминаем нашим зрителям, что на сегодняшний день поиски Флойда Ламбета так и не увенчались успехом…

Десмонд невольно закрыл лицо руками. Бедная Айрис! Наверняка авария случилась по дороге в «Элефтерию»! То самое место, как он и думал. Милая, добрая Айрис, она пыталась о нем позаботиться и в результате пострадала! А что, если бы она получила серьезные травмы?

В груди тяжело колотилось сердце, он потер шею, затылок.

А если бы Айрис погибла? Как бы он жил с этим? Последний близкий ему человек!

Пока он брел по лестнице обратно в спальню, ужас разливался в нем все шире от понимания того, что буквально один миг отделял его от потери всего. Он слизнул бы его жизнь, как прибой слизывает замок из песка, разом, без следа, и ничего бы не осталось. Ничего, нихиль, ведь он уже перестал быть Десмондом Вудсом, но никогда не стал бы Флойдом Ламбертом. Без документов, без имущества, без имени… Никто. Просто никто. Один миг — и конец всего. Это хуже смерти, ведь он все-таки жив!

Дрожащим рукам он запер за собой дверь и упал на кровать.

Слезы текли по его щекам.

========== Часть 12 ==========

Он проснулся снова уже в темноте. Долго лежал, глядя, как шевелятся на потолке тени деревьев. Качались они, качался фонарь, и Десмонду казалось, он плывет в сероватой мгле, плывет в никуда.

Он заставил себя подняться, посмотрел на часы — стрелки светились зеленоватым и показывали начало восьмого. Что сейчас, утро, вечер? В доме было очень тихо, будто он снова наконец-то один.

Не включая свет, Десмонд вышел в холл, спустился по лестнице на первый этаж. Здесь темноту разбивал большой полукруг желтоватого света на полу — уличный фонарь светил через ажурное окошко над входной дверью. Утро или вечер? Десмонд подошел к окну, посмотрел в щелку меж ставней. Не понять.

За спиной раздался шорох, и он вздрогнул, отшатнулся в сторону.

Мидори.

Она сидела на диване в темноте — недвижная, неслышная. Десмонд прошел и сел в кресло.

Говорить не хотелось. Ничего не хотелось. Они оба смотрели в темноту и молчали.

— Так значит, вы умерли, — произнесла Мидори странным, зажатым голосом.

Десмонд растерялся. Что она имеет в виду? Она все поняла или просто припомнила ему его же слова?

— И кого похоронили вместо вас? — все с тем же странным выражением спросила Мидори.

Все кончено, она знает. Десмонд потер руками лицо. Это случилось. Должно быть, на телевизору показали его фото, и она его узнала. А дальше все просто: имя сестры он сам ей сообщил, упоминал крупный бизнес, умершего отца… Конечно, она догадалась, справился бы человек и поглупее.

— Ну… — получилось хрипло, он прокашлялся. — Я же говорил, мой родственник застрелился… Он выстрелил себе в лицо, и я…

— И вы решили стать им? — на последнем слове голос Мидори задрожал и вдруг сменился смехом — сдавленным, отрывистым, жутким.

Десмонд поднялся и ушел на кухню. Налил воды себе, выпил, наполнил чашку для Мидори и принес ей.

— Пейте, — сказал сухо. — Мне надоели ваши истерики.

— Мои истерики, — пробормотала она, но чашку взяла и послушно выпила. Сказала насмешливо: — Вода.

— А вы чего ждали?

Он вернулся в кресло, испытывая досаду — она ведь говорила ему, что в шкафчике есть коньяк, он совсем об этом забыл. Проклятье, выпить чего-то покрепче им было бы полезно. Он вздохнул, снова поднялся. Как она говорила, второй шкафчик слева? Ему не хотелось включать свет. У него болели опухшие глаза и волосы наверняка были в беспорядке, одежда опять измята.

С поиском он справился довольно быстро — нащупал бутылку, открыл, понюхал. Да, коньяк. Судя по плеску, его тут едва ли половина. Гораздо дольше он искал стаканы, но его это не раздражало, наоборот. Пока он занят делом, он не обязан говорить. Наконец нашел, налил в каждый понемногу, ориентируясь на звук, аккуратно переставил стаканы на поднос. Подумал и добавил к ним бутылку.

Когда он вернулся в темную гостиную, Мидори щелкнула зажигалкой, и на несколько секунд он увидел стол. Поставил на него поднос и подумал отстраненно, что она сделала это не для него и не из вежливости, а только затем, чтобы не остаться без коньяка.

Выпили молча. Десмонд повертел в руке пустой стакан.

— Да, я решил стать им.

— Вы безумны, — выдохнула Мидори.

— Опять судите, ничего не понимая, — вяло огрызнулся он. — Думаете, посмотрели телевизор — и все вам стало ясно? Вы понятия не имеете ни о чем. Просто не имеете понятия.

— Откуда мне знать больше. Вы ничего не рассказываете.

С этим глупо было спорить, и Десмонд не стал. Вместо этого он налил себе еще и снова выпил. Знал, что не стоит, но выпил. А потом заговорил.

Рассказал, как открылась правда о мошенничестве и о своем разговоре с Флойдом. О том, как поздно вечером позвонила перепуганная Айрис, кричала, что муж сошел с ума, заперся и угрожает покончить с собой. И что он тут же примчался, но все равно не успел. Про остальное рассказал тоже, но очень кратко. Подробности такого рода не рассказывают… И стараются не вспоминать.

— Если вы можете придумать решение лучше… — он замолчал.

Звякнуло стекло, это Мидори налила себе немного коньяка. Теперь-то она поняла? Наверняка, вон как долго молчит. Задумалась.

— Вы опять врете, — произнесла Мидори со вздохом.

— Что?? Вру? — у Десмонда дыхание перехватило от ярости. — По вашему, такое придумывают? Если бы я хотел себя обелить, я бы сочинил что-то повеселее!

— Ваша история нелепа, — бесстрастно прервала его Мидори. — Полная чушь, потому что вы не сказали главное.

— И что же я не сказал?!

— Что это вы его убили. Не знаю, один или с сестрой.

— Да вы просто сумасшедшая! Никто его не убивал! Слышите, никто! Зачем? Вы что, думаете, мне нравится вот это все? Это то, о чем я мечтал? Стать этим никчемным хлыщом с его платками и золотыми побрякушками? Или, может быть, Айрис мечтала поваляться в крови своего мужа? Что вы несете!