— Хотел бы я знать, — пробормотал он.
— Если вы сбежите, то не узнаете.
Десмонд замер.
— Не накажете их, — Мидори смотрела на него бесстрастно. — Разве вам не хочется?
Он никогда не думал об этом. Зачарованный новой для него мыслью, Десмонд вернулся в кресло. Она права, Флойд мог быть винтиком куда большей машины. После смерти отца и Джеффа самые разные люди не раз предлагали «Вудсу и сыновьям» сотрудничество, он отказывался… Что, если его решили уничтожить? Купить подешевевшую на волне скандала компанию — вовсе не глупо! Почти даром. Они, конечно, не ожидали его исчезновения и наверняка теперь озадачены, ведь компанию наследует Айрис, юридические процедуры перехода прав здорово затянут любой процесс — продажу, банкротство…
Вот только Десмонд Вудс мертв, что за ирония! Это решение сломало планы злоумышленников, но оно же лишило его возможности хоть что-то предпринять.
Десмонд набрал воздуху в грудь, осторожно выдохнул.
— Уже поздно, — сказал он как можно безразличнее. — Время упущено, теперь ничего не сделать.
Мидори долго смотрела на него, склонив голову. Потом спустила с дивана ноги и плавно поднялась.
— Думаю, нам пора отдохнуть, — сказала она и направилась к лестнице.
Десмонд еще долго сидел в кресле, слепо глядя перед собой.
========== Часть 11 ==========
Он проснулся на диване в сероватом сумраке гостиной и не сразу понял, где он. Вскочил, путаясь в пледе. Он еще откуда взялся?
Десмонд растер лицо. Уже утро. Вчера ночью он долго думал, сидя в кресле, потом решил прилечь… Это он помнил. Но никакого пледа не было. Он не знал, где его взять, и даже не думал о нем!
С кухни донеслось позвякивание посуды, шум воды.
Мидори!
Он вскочил, торопливо сунул руку в карман — ключи на месте! А ведь она могла бы их вытащить, он спал просто как мертвый. Не догадалась, или он лежал так, что до кармана было не добраться? Десмонд постарался пригладить волосы, оправил изрядно помятые брюки. О чем он думал, укладываясь на диван? Спать в одежде отвратительно.
И все-таки он хорошо отдохнул.
Не привлекая к себе внимания, он поднялся на второй этаж, в уборную спальни мистера Гришэма, и там долго стоял перед зеркалом, пытаясь привести себя в более-менее приемлемый вид, но ничего не выходило, конечно же. Волосы он уложил, но со щетиной — отвратительной, торчащей щетиной! — сделать ничего не мог. Он тщательно осмотрел уборную и комнату мистера Гришэма, надеясь найти если не бритву, то хотя бы ножницы. Увы! Ничего не обнаружил.
Он влажными ладонями выгладил брюки, измявшиеся под коленями, закатал рукава рубашки, одернул джемпер и как мог утешил себя, что по сравнению с тем видом, в каком Мидори застала его вчера, сегодня он кажется куда более приличным человеком. Щетина загустела, конечно, зато ссадины на костяшках стали менее заметны. Жаль, так и не нашлось обуви, в носках он чувствовал себя нелепым, но не надевать же. в самом деле, сапоги.
На кухне в кастрюле дымился суп, и у Десмонда немедленно подвело живот. Ему так хотелось настоящей, горячей еды!
— Вы нашли консервный нож? — спросил он Мидори. — А я не смог и ел только ветчину.
Мидори посмотрела на него внимательным, но ничего не выражающим взглядом, и у Десмонда возникло ощущение, что он сказал какую-то глупость. Черт бы побрал эти азиатские лица!
Ответ на свой вопрос о консервном ноже он получил позже, без всякого участия Мидори. Когда он наклонился к мусорному ведру, чтобы выбросить салфетку, то увидел, что в крышках банок из-под супа прорезаны узкие клинья — неаккуратно, зубцами — и треугольные полоски жести вывернуты наружу, как языки из пасти. Никакого консервного ножа не было, Мидори орудовала обычным. Что ж, вполне в ее духе.
— Сегодня вы обещали уехать, — прозвучало за спиной.
— Да, я помню. Сегодня пятница.
— Даже если ваша сестра так и не появится. Мне все равно.
Десмонд не стал отвечать, молча ушел с кухни. Да, он обещал! И да, он надеется, что Айрис все-таки приедет. Должно же когда-то все это закончиться — вой ветра, сырость, неустроенность… Он завяз в этом, как Айрис наверняка завязла в тысяче неотложных дел. Но сегодня день похорон, сегодня все должно решиться. Прошлое будет похоронено вместе с Десмондом Вудсом, оно всегда уходит. А он станет жить дальше. Пока еще непонятно, как именно, но что в этом удивительного? Он просто не думал об этом. Не было времени.
То есть не было до вчерашнего вечера, когда Десмонд осознал, что за двадцать пять лет жизни ему никогда не приходилось задаваться вопросом, как ему жить и каким быть. Это всегда случалось само собой — отец знал, где ему учиться, он угадал и развил в нем способности, необходимые архитектору, поручил ему первый серьезный проект, настоял на дальнейшем обучении… Судьба Десмонда всегда была ясной и простой. В отличие от старшего брата, он не имел склонности к коммерции и управлению, зато был неплох в рекламе и создании концепций, он умел угадывать потребности клиентов. Это и есть настоящий семейный бизнес, когда у каждого в нем своя роль, пригодился даже художественный талант Айрис. Довольно посредственный, впрочем, но ее плакаты для «Вудс и сыновья» были отменно хороши, она всегда умела придать им некую заманчивость, что-то такое, что хотелось получить, к чему тянулась душа. Отец в каждом из них нашел и развил лучшее, важное. Он добивался всякой цели, какую для себя ставил. Всегда. Строительный бизнес, семья — он во всем был равно успешен. Его волей все становилось таким, как ему было нужно, он умел предусмотреть решительно все… Кроме своей неожиданной смерти. Впрочем, нет, Джефф бы справился, отец достойно его подготовил, он прекрасно справлялся. А Десмонд так не мог. И уже не сможет.
Эта страница перевернута, история «Вудс и сыновья» в прошлом. Теперь он стоит на пороге огромного мира, и все дороги — его. Любая! Нужно просто выбрать, поставить ногу и сделать шаг. Ты и мир, один на один. Отчего же это оказалось так сложно сделать? Выбрал же он себе дом? Легко. Достаточно понять, чего ты хочешь, что тебе нужно, дальше все идет само собой. Это и называется свобода.
Элефтерия, усмехнулся своим мыслям Десмонд, что за ирония. Джеффу это название не нравилось, он говорил: тут же вспоминается «Элефтерия и танатос», а кто в здравом уме купит дом, который ассоциируется со смертью? Отец хохотал — девиз каких-то там греков? Свобода или смерть? Да никто понятия не имеет об их девизах и освободительных движениях! Красивое слово с красивым смыслом, вот все, что нужно знать покупателю. А если попадется кто-то сильно умный, он тем более поймет, что между смертью и свободой выбор простой. И нечего мудрить.
Нечего мудрить, шептал Десмонд, поднимаясь в спальню. На все нужно смотреть проще. Он совершенно не обязан проводить время с этой женщиной, например. Даже если она все-таки захочет сбежать, что бессмысленно, разумеется, да только она не склонна руководствоваться логикой, то пускай бежит в этих своих чулках и туфлях со свернутыми каблуками. Пускай снова карабкается на дерево, под которым лежат мертвецы, глядишь, сама шею свернет. А он выбирает тишину и покой. Да, он будет валяться на кровати и читать. А вечером, свободная после похорон, придет Айрис и они с ней спокойно обсудят, как им жить дальше. Конечно, для этого ему нужно будет снова пройти через лес, но это будет последняя его неприятность здесь. Он все уже решил, в «Дом у ручья» он больше не вернется. Он нагрузит сумку продуктами — возьмет немного, на один день, на тот случай, если Айрис будет слишком уставшей, чтобы приехать сегодня или ей что-то опять помешает, ведь нельзя исключать каких-то проблем с дорогой сюда. Он просто будет дожидаться ее в «Трех соснах». Да, так он и поступит. Там прекрасно можно жить, а эта косоглазая пускай вытворяет, что ей заблагорассудится! Самое худшее, что она может сделать, это донести, что в ее дом залез бродяга. Но во-первых, пусть попробует добраться до полиции и не слечь с пневмонией! Во-вторых, кому сейчас интересны бродяги? Даже если она расскажет про Пикеттов, таких историй сейчас наверняка полным-полно, никто не примчится, бросив все дела. Подождут, пока уляжется непогода, вызовут коронеров, найдут людей с пилами… У него будет время ускользнуть. Чего ему бояться, в конце концов? Он не делал ничего плохого, никого и пальцем не тронул, ничего не украл. Предсмертная записка Флойда верное свидетельство, что об убийстве речи быть не может. Возможно, Десмонду могли бы предъявить мошенничество, но даже для него нужен финансовый интерес, а он, получается, обокрал сам себя в пользу сестры. Что здесь преступного? Нет, пока он не пришел в банк и не выдал там себя за Флойда Ламберта, ему решительно нечего поставить в вину. И даже получение за него денег, если разобраться, не воровство, а возврат похищенного. Вот так, все очень просто, если не мудрить, нужно продолжать придерживаться этого принципа. В конце концов, он сын своего отца.
