– Обернись по сторонам, ведь…

– Ты хочешь сказать: «Посмотри, наконец, на меня!»?

Ник оторопел. Он слишком поздно понял, что перегнул палку. Теперь это была уже не игра, в которой Лана притворялась, что ничего не понимает, дабы сохранить дружбу, а Каменников всячески намекал, что он ее идеальная пара. Все карты легли на стол, и грядет новый отказ. Отказ, не прямой, но все же неприятный, способный отправить в нокаут все самолюбие и самооценку Ника. Опять.

– Стало очень холодно. И мне пора домой, Никита, – точка была поставлена.

Лана прибавила шаг и уже скоро была достаточно далеко. На улице было действительно холодно. На улице жег мороз, совсем не свойственный апрельскому вечеру. Вокруг быстро темнело, и на улице не было видно ни души. Хотя и погода была не для прогулок это точно.

Переулок, по которому почти бежала Лана, шел на спуск. По обледенелому асфальту обувь скользила, как на лыжной трассе. Слева он тротуара реставрировали дом с длинной историей, поэтому все было огорожено строительной сеткой, а под ногами валялся мусор.

Рассерженная и выбитая их колеи Лана дороги уже не разбирала, хотя инстинкт самосохранения изнутри кричал быть осторожнее. Девушка смотрела под ноги, но не видела там ничего.

– Осторожнее!!! Да куда ты так летишь? – раздраженно крикнул кто-то совсем рядом.

Лана с удивлением подняла голову. Пару секунд назад переулок был абсолютно пустой. Сейчас же прямо перед собой девушка увидела двух мужчин. В одну секунду перед глазами пронеслись из лица. Они были удивительно похожи.

«Наверное, братья» – пролетело в голове в Ланы.

Но, несмотря на схожесть, лишь одно лицо, запало у нее в памяти, оставив яркий след. Другое же, кануло, не оставив и следа.

Лицо выразительное с четкими скулами, нос с легкой горбинкой, чуть полные губы, в обрамлении темных густые волос. Все достаточно типичное, если бы не глаза. Они были темно-карие с золотыми бликам и удивительно теплыми. Они затягивали, как омут и не хотели отпускать, сбивая со всякой живой мысли. Да и взгляд мужчины изменился. Сначала он выглядел потрясенным, потом мелькнуло беспокойство.

В голове Ланы мелькнула фраза из рекламы линз, сказанная Есениным: все начинается со взгляда. Всегда.

Но взгляд глаза в глаза длился не долго. Один неверный шаг и лед выдернул твердую почву из-под ног. Перед глазами мелькнули строительные леса, рядом почему-то с диким грохотом упали планки и доски. Лана падала, отчаянно пытаясь руками ухватиться за воздух. Но он был предательски бестелесным. И вот уже дикая боль в затылке не заставила себя ждать, стало немного подташнивать, сознание включило механизм самозащиты и потихоньку отключалось.

Сердце вырывалось из груди. Разум все еще пытался зацепиться за реальность, но напрасно. А перед лицом еще раз мелькнули глаза с каре-золотой бездной.

Очнувшись ото сна, Лана резко встала. Точнее встала бы, если бы в теле была, хоть капля силы. Километры бинта на голове, незнакомая кровать, запахи и звуки, составляющие ее пространство, говорили о том, что Лана находится в больнице.

Перед глазами все плыло и рябело, далекие голоса и шумы, словно проходили через плотный слой тумана. Чтобы выбраться из этого состояния и восстановить сознание потребовалось минут десять. Сознание вернулось, хоть и нехотя, и стало настоятельно требовать ответы на вопросы, а сон моментально был забыт.

– Ээээй… Кто-нибудь… – прохрипела Лана. В горле пересохло, и звуки были совсем не естественными.

Пить хотелось больше всего на белом свете. Девушка повернула голову в сторону, где по идее должна была стоять тумбочка, а на ней и стакан воды. Но влага была разве что в вазе с огромным букетом полевых цветов. Лана двинула рукой в сторону тумбочки и почувствовала сопротивление. На руке явно было что-то лишнее. Лана взглядом скользнула по одеялу вниз. Оказалось, что это была прищепка для считывания пульса.

– Отлично! – прошептала Лана и неуклюже избавила палец от груза. Монитор, стоявший рядом и честно отчитывающий пульс, тут же пронзительно запищал.

Уже через несколько минут у койки больной стояли ее лечащий врач и две медсестры.

– Пить… – слабо хрипела Лана, но никто внимания на просьбу не обратил. Одна медсестра снова одела пульсоксиметр на палец девушке, вторая, вооружившись ручкой и планшетом, делала записи за доктором.

– Здравствуй. Ты помнишь свое имя? – наконец-то спросил врач у Ланы. Не дождавшись ответа, он достал минифонарик из нагрудного кармана халата и стал светить в глаза пациентки. – Зрачки в норме, – отметил он уже медсестре. – По шкале Глазго тринадцать балов.

Медсестра, та что постарше, уже дала Лане глоток воды. Живительная влага сделала свое дело, и девушка смогла выдавить из себя:

– Светлана Серебрякова. Лана, – говорить было все еще тяжело. – Что случилось? Сколько я здесь?

– А что ты помнишь? – задал встречный вопрос доктор.

– Нуу… Я бежала и было холодно…Думаю, я упала и головой ударилась, – мямлила Лана. Все происходило, как во сне. Внимание то и дело уходило, а концентрации и вовсе не было.

– Перечисли, пожалуйста, имена своих близких, – теперь врач водил карандашом перед глазами пациентки, заставляя ее взгляд двигаться вслед за ним.

– Мама Кира, папа Боря и младший брат Коленька.

– Еще!

– Мммм… Лиза Матвеева моя подруга. О! И конечно Влад. У него карие глаза…

– Ладно. Память в норме, – констатировал доктор. – Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

– Нет. Слабость и пить очень хочу. Можно мне…

– Я знаю, что хочется, солнце. Потерпи. Сразу много пить нельзя, – доктор явно сочувствовал пациентке. – Меня зовут Эдуард Андреевич. Я твой лечащий врач.

– Так что произошло? – Лана хотела услышать от кого-то твердую правду и конкретную информацию, а не то, что дает ей собственное подсознание.

– Может лучше, поговорим, когда приедет твоя мама? Мы с ней связались. Она уже в пути.

– Ох… Мама, наверняка, развела дикую панику! Вы же ей сказали, что со мной все хорошо? Да? – Лана знала, что мама способна на пустом месте создать вихрь паники и уничтожить пучки нервов, прежде чем поймет, что все не так плохо.

– Не волнуйся так! Твоя мама – Кира Николаевна уже давно знает, что случилось. И я…

– Что значит давно? Сколько я здесь? – Лана уже не на шутку испугалось. Это даже придавало ей силы и ясности ума. – Эдуард. нн. Андреевич мне уже двадцать четыре года. Я давно совершеннолетняя и могу знать о своем состоянии.

– Ну раз так! – врач явно был раздосадован, что проговорился на пустом месте и вместе с тем рад, что пациентка, очнувшееся полчаса назад так здорово соображает. Поэтому он решил продолжить, но слова все же подбирал с ювелирной аккуратностью. – Солнце, твое состояние соответствует всем медицинским нормам. Мы сделали МРТ мозга и никаких гематом не обнаружили. Лишь легкое сотрясение. Все дело в том, что… Слабость в теле объясняется тем, что ты находилась в коме. Примерно месяц…

Эдуард Андреевич сделал паузу, чтобы увидеть реакцию девушки.

– Ну нет же. От сотрясения мозга в кому не впадают! – Лана легко улыбнулась. Чувство было, что ее разыгрывают.

– Мне это рассказываешь? – доктор приподнял кустистые с проседью брови. – Лана, я знаю, что это случай не стандартный. Твой мозг решил отключиться от реальности на двадцать семь дней. Это факт!

– Двадцать семь дней? То есть я просто спала месяц? – от мысли, что это была шутка, не осталось и следа. – И конечно, родители знали, что я в больнице.

– Да. Они навещали тебя каждый день, как и друзья. Никто не знает, почему так произошло, но ты очнулась и это главное! – теперь Эдуард Андреевич пытался успокоить пациентку.

– Месяц!!! А как же работа? – последний вопрос Ланы был скорее риторическим и очень тихим.

Как только появилось осознание того, что произошло. И когда пришло смирение с этим, Лана потихоньку обмякала на кровати. Силы, которых было и не так уж много, казалось, совсем покинули ее тело, а сон, наоборот, наступал необратимо.