– Да, ни хрена! Светлов, выдели нашим зенитчикам четверых бойцов, пусть вон к той сосне, на опушке, помогут пулемёты отнести.

Спарка двух крупнокалиберных пулемётов Браунинга, да на стационарном лафете, весит килограмм под сто пятьдесят. Вшестером подняли и отступили под своды деревьев. Вот сейчас жалко, что листвы ещё нет. Потом по склону сопки восточному спустились чуть ли не к единственной сосне на полуострове, так-то все деревья лиственные, а сейчас вообще – безлиственные. Поставили. Эх, поздно. Видимо, или патроны у ястребков японских закончились, либо керосинчик, но потянулись они домой. Все три.

Тах-тах-тах. Пророкотали Браунинги, и последний из ведомых взорвался в воздухе огненным шаром, и рухнул метрах в двадцати от забора из вампиров. Пропахал по инерции немного земли и задел одну из мин, установленных сапёрами на берегу.

Бабах и останки лётчика, и остатки Типа 91 разлетаются в разные стороны. И тишина. А костёр полыхает и трупики ближайшие тоже занялись. Вот шашлычком и несёт с реки.

А потом уже три часа прошло, а тишина как стояла, так и стоит. Обидно. К войне готовились. Пострелять летели за тридевять земель, а они отдали кусок своей территории и только в поддавки играют или вообще не играют.

Зенитку вернули на вершину сопки. Сходили бойцы за ружьями Симоновскими. И это они нас варварами называют?! Три ружья из пяти испорчены. Одно так вообще чуть не в дугу загнуто. Несколько раз должно быть в него пулей с самолёта перепало. Варвары! Пришлось поднимать из лагеря запасные и заказывать в Спасск-Дальний ещё пять штук, лишними не будут, вон, как лихо разделались с тремя танками и пятью уже пушками, считая и первую, в самом начале захвата полуострова.

Скрасил ожидание действий японцев Устюгов. Начальник пограничного отряда пришёл на жизнь пожаловаться. Бойцов и командиров желательно бы покормить.

– Может, мы быстро сбегаем в расположение и поедим? Всё равно японцы воевать не собираются. Или собираются? – Брехт же ему не командир. Зачем разрешение спрашивает. Хотя приятно.

– Пётр Петрович, идите, конечно. Боюсь, что ничего интересного до ночи не будет, – пограничник радостный поспешил к своим, а слушавший разговор бывший хорунжий помотал головой.

– Выражение есть такое у японцев: «Тэки но хоробуру сорэ мадэ ва» – «Пока не разобьём врага». Эти господа не отступают, если их один раз побить, а только злее в драку бросаются. Уверен, что сейчас подтягивают крупнокалиберную артиллерию, и начнут методично, по квадратам, землю здесь перепахивать. Не удивлюсь, что и бомбардировщики со штурмовиками подтянут. Они просто не собирались на этом пятачке воевать. Поблизости нет необходимых пушек с серьёзным калибром. Да и аэродромы далеко. Сейчас срочно волокут сюда пушки, дороги плохие, лошадьми, не быстрое дело, но подтянут. И ещё аэродром подскока организуют. Так что, скоро начнётся. Сегодня, наверное, и в самом деле, не успеют, а вот завтра за нас возьмутся.

– Завтра НКВДшное начальство подъедет. Пусть оно и посмотрит на то, как японцы нас уважают. Дальше их дело. Пусть тоже сюда авиацию с артиллерией волокут. С пехотой сами справимся, – Брехт достал из кармашка брегет от Карлуши Фаберже. – Так, а ведь и нам обедать пора. Где повара?

– Ось, туточки мы, Иван Яковлевич. Принесли. Перловая каша с мясом и уха – ребятки в озере наловили рыбки, подходите. – Снизу, от озера, вереницей шли бойцы, держа в руках по два котелка. Что-то многовато подсобных рабочих набралось. Пожадничал, с каждым новым рейсом летающей лодки заказывает всё новых и новых красноармейцев. Последним рейсов прибыл пилот истребителя И-5 на предмет посмотреть, а может ли он где поблизости сесть и устроить сынам страны Восходящего солнца неожиданный сюрприз.

Сейчас, вон, со всеми вместе притащил снайперам-диверсантам обед горяченький. «Война войной, а обед по расписанию», – как сказал давно почивший в бозе прусский король Фридрих Вильгельм Первый. Он между прочим ещё одну хорошую фразу сказанул: «Государь должен быть скуп на имущество и на кровь своих подданных».

– Матвей, давай сюда, – позвал Брехт истребителя, – Ну, докладай.

– Есть площадка совсем рядом. Там только пару кустов вырубить, – передал котелки лётчик.

– Хорошо. Как следующий раз наш грузовичок прилетит, ты на нём назад и сюда уже завтра утром на своём ишачке подлетай. Доберётся он сюда?

– Обижаете, Иван Яковлевич. У моей «пташки» дальность почти шестьсот километров, – нос задрал. Сокол!

– Всё необходимое загрузите в ПМ – 1 – керосин, патроны. И ещё чего, если нужно. А, да, возьми пару бомб десятикилограммовых. Сбросишь там подарки самураям.

– Так и больше возьму. Не один же вылет будет.

Нда. Если японцы увидят над собой истребитель русский, как отреагируют. Целый авиационный полк истребительный пришлют. Ладно, замаскируем.

– Хорошо, бери побольше. А то эти товарищи совсем страх потеряли. Нужно отправить их его поискать.

Событие сорок первое

Приходят к доктору две супружеские пары и говорят, что у них не получается. Доктор:

– Я вам советую обменяться партнёрами, и все будет хорошо.

На следующее утро:

– Насть, ну как?

– Ой, большего блаженства я никогда не испытывала! Пойдём, посмотрим, как там наши мужики.

Есть хорошая пословица: «Не буди лихо, пока оно тихо». Или вот – «не будите спящую собаку». А так – «не ищи беды: беда сама тебя сыщет». К слову – Лихо – это такой одноглазый дух зла и несчастья. Разбудили. Сидели, плевались. Скучно. Пострелять охота. Нет, пострелять не получилось. Произошло прямо противоположное. По ним постреляли.

Вот уж постреляли, так постреляли. Японцы всё же подвели к «линии фронта» дальнобойную артиллерию и устроили обстрел полуострова. Первый залп, когда сделали, то Брехт даже не понял, что происходит. Где-то за этой корейской сопкой, обозначенной на карте «высота 242» бахнуло, эдак, басовито, а следом утробный бабах посреди почти реки. Целые столбы воды в небо поднялись. Красиво. Солнце к вечеру разогнало облака и над рекой, когда крупные капли упали, осталась водяная взвесь, и она настоящей радугой заиграла. Решили самураи развеселить бойцов отдельного батальона, раз им скучно.

Рано Иван Яковлевич радовался. Второй залп не сильно задержался. Бабах, и на этот раз снаряды взрыли землю метрах в пятидесяти позади расставленных вдоль берега Цзян-шиней. Стреляли из-за сопки с закрытых позиций, и ответить из своих пушек было нельзя. Во-первых, не слишком много снарядов. А во-вторых, у них на вершине этой сопки «242» без сомнения, сидит наблюдатель с рацией, а мы ничего сделать не можем. Просто покидать снаряды за сопку. Нет. Пока эти выстрелы не вредят, пусть упражняются, – решил Иван Яковлевич и всех с вершины сопки увёл за горбатый верблюжий нарост. Посидели. Бабахало. Пришёл минут через десять оставленный там Якимушкин и пояснил, что же происходит.

– Товарищ командир батальона, они по трупам стреляют. Прямо вдоль берега.

Интересно девки пляшут. Брехт вернулся в окоп, старательно выдолбленный вероятным противников в скале.

Взял бинокль. Да. Так и есть. Японцы стреляли по берегу. Устроили огонь по квадратам. Стреляло много пушек. В батарее японской четыре орудия, получается, там три батареи стоят. Это по советским нормам дивизион. Уважают, значит, раз целый артиллерийский дивизион подтянули.

Японцы, направляемые наблюдателем, били по берегу. Сказать, что снаряды прямо кучно – прикучно ложились, нельзя. Часть перелетала за Цзян-шиней, часть падала в воду, но количество японских трупов, выставленных на охрану границы, с каждым выстрелом, вернее, залпом, уменьшалось. Половины уже нет. Ещё часик и весь берег перепашут. Жалко. Нет. Трупов японских не жалко, а вот мин и гранат потраченных на минирование берега жалко. Все взорвутся.

Посидел в окопе посмотрел, подумал. Что получается. Японцы трупов испугались и решили их уничтожить артиллерией, как врагов. А чего – ребята с востока, малограмотные, выросшие в стране, где полно всяких богов и прочей нечисти. С детства им всё это вдалбливали. Вот и испугались. А сейчас проверяют. Действует ли артиллерия на вампиров. Получается, действует.