Он снова наклоняется к моему уху, и от его низкого хриплого баритона внутри все переворачивается. Ничего не могу с собой поделать: его голос и его близость чертовски заводят. От него веет опасностью и сексом, но это почему-то не пугает. Разве что совсем чуть-чуть.

– Конечно, я отпущу тебя сейчас. Ты устала и должна выспаться, – шепчет он. – Но завтра… Знаешь, что я сделаю с тобой завтра?

– Что? – спрашиваю я таким же шепотом, хотя должна бы давно дать ему пощечину и остановить эту игру.

– Завтра я накажу тебя за эту чертову чашку, – он касается губами моего уха. – Завтра я достану хороший кожаный флоггер, заставлю тебя снять трусики и отшлепаю так, что вся задница будет красной, ты поняла?

Я нервно сглатываю:

– Что ты себе… – но он не дает закончить:

– Я позволяю себе все, что захочу.

Я тяжело выдыхаю и закусываю нижнюю губу. Я почему-то уверена, что он не сказал бы ничего подобного, если бы не видел, что мое тело реагирует, отзывается на него. Проклятое тело! Почему оно не могло отзываться на Костю?! Это меня невероятно злит. И как меня только угораздило вляпаться в такую историю?!

– И ты тоже можешь позволить себе все, что захочешь… если захочешь, конечно, – уточняет он мягко, сразу обозначая: ничего против моей воли здесь не произойдет. Даже чертова порка.

Я открываю глаза и заглядываю в его, ярко-голубые и безумно наглые:

– Ничего не выйдет, Петь.

Он смотрит на меня сначала с вызовом, потом с любопытством:

– Потому что ты не среднестатистическая девушка? – я молчу. – Глупенькая, я же пошутил. Я и не считаю тебя такой. Просто… прости уж, но я умею читать реакции женского тела. И твое тянулось ко мне еще с того дня, как мы танцевали… Ты же не будешь этого отрицать?

– Нет, – тихо отвечаю я.

– И ты бы не залезла в ванну в квартире незнакомого мужчины, если бы не была подсознательно готова к продолжению… Арина, – его голос становится серьезным, и по моему телу снова волной проходят мурашки. – Одно твое слово – и я просто выйду.

– Да нет, просто… – я заминаюсь. Что я должна сказать ему? Что я девственница? А какая разница? Я что, спать с ним собираюсь? О господи… Я, может быть, и не собираюсь, но вот мое тело… Нет, блин, лучше сказать и просто поставить во всем этом точку. – В общем, тебе лучше не флиртовать со мной, не дразнить меня и не соблазнять меня.

– Почему? – теперь он кажется расстроенным по-настоящему, хотя смотрит на меня очень серьезно.

– Ты не захочешь со мной спать, если узнаешь…

– Узнаю что? – он хмурится.

– Нуу… у меня раньше никогда не было секса, – я поджимаю губы.

В его глазах на секунду мелькает удивление, которое затем сменяется пониманием и даже какой-то нежностью:

– Это многое объясняет.

Я обиженно поджимаю губы:

– Ну конечно! Вам же всем это нахрен не надо!

– Погоди… что? – он не понимает, а я вдруг выплевываю ему прямо в лицо:

– Мне негде жить, потому что я ушла от своего парня! Знаешь, почему я ушла от него? Он не хотел трахать меня, потому что я девственница! А когда наконец решился – мне уже не хотелось! Вот и все! Вы же все считаете, что это такая охуенная ответственность – трахнуть девушку в первый раз!

– Ну, это правда охуенная ответственность, – отвечает Петр. – Первый раз должен быть с правильным и желательно опытным человеком.

– С Костей! – вырывается у меня.

– Неее, явно не с ним, – мужчина качает головой. – Зачем тебе первый раз с трусом и эгоистом?

– Он не эгоист! – возмущаюсь я, а Петр вдруг обхватывает мое лицо ладонями, спрашивает насмешливо:

– Неужели? – и неожиданно целует меня в губы.

Сопротивляться его силе практически невозможно. Его руки держат мое лицо бережно, но крепко, и мне приходится сделать большое усилие, чтобы увернуться. Но даже тут он не отступает, не дает мне времени подумать, целует снова, притягивая к себе уже за шею. Его губы кажутся одновременно нежными и требовательными, чуткими и совершенно бессовестными. Я невольно, подсознательно сравниваю с Костей: тот целовался хорошо и вкусно, но никогда – с таким жаром. От Петра так и веет тяжелой мужской энергетикой, властью, предчувствием секса, кожа покрывается мурашками от страха, но между бедер появляется тягучий, приятный зуд. Я поддаюсь всего на несколько мгновений, позволяя ему эти поцелуи, отвечаю, все еще стыдливо закрывая ладонями свою грудь, но потом все-таки отрываюсь от мужских губ и заглядываю обеспокоенно ему в глаза, быстро заявляя:

– Так нельзя.

– Потому что это измена? – сразу догадывается мужчина, шепча хрипло прямо мне в губы. Только сейчас я понимаю, что мы целовались, несмотря на его щетину, а ведь я всегда утверждала, что в жизни не стану целовать колючего мужчину. Удивленная своим неожиданным открытием, я даже подношу мокрые от воды ладони к его лицу, касаясь светлых жестких волос, проводя по ним пальцами. Петр наверняка удивлен, но молчит, позволяя мне эту вольность.

– Потому что у тебя щетина, – неожиданно отвечаю я с улыбкой.

– Если бы не было щетины – мы немедленно занялись бы сексом? – он смеется. – Погоди-ка, у меня тут есть бритва… – он почти встает на ноги, но я дергаю его обратно прямо за ворот футболки:

– Прекрати, – хотя мне самой чертовски смешно.

Все это выглядит так нелепо и странно. Я сижу совершенно голая в давно остывшей ромашковой ванне в доме чужого мужчины, целуюсь и флиртую с ним, как будто у меня нет молодого человека, как будто я не планировала отдать ему свою девственность…

– Ты его хотя бы любишь? – неожиданно спрашивает Петр.

– Что? Кого? Костю?

– Ага, – мужчина кивает.

– Нуу… – я заминаюсь, потому что сама уже перестала понимать, люблю ли. Еще вчера мне казалось, что да. Но к любимому человеку не может возникнуть вдруг такое неприятие… Черт его знает.

– Не надо путать любовь с влюбленностью, – Петр качает головой. – И тем более не надо путать любовь с похотью.

– Ты слишком умный для бородатого мужика, который сидит на бортике ванны с голой бабой, – фыркаю я, потому что серьезного ответа у меня не выходит: я его банально не знаю. Да и не хочется сейчас думать о Косте. Он ведь даже не позвонил узнать, где я в итоге устроилась на ночевку. Хотя… не мне его винить. Я вообще купаюсь в чужой ванне.

– Ты еще не замерзла? – спрашивает Петр, наконец поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху вниз.

– А что, ты меня согреешь? – я снова шучу, сама не понимая, то ли так флиртую, то ли защищаюсь от него.

– Без вопросов. Глинтвейном, как в клубе. В этот раз с красным вином. Спать после него будешь как убитая.

– А ты не изнасилуешь меня во сне? – морщусь я.

– А ты этого хочешь? – он ухмыляется, снимает с крючка огромное банное полотенце и растягивает его перед ванной. – Вставай, закутывайся, приводи себя в порядок и приходи в кухню. Только осторожнее: тут осколки.

Когда спустя пятнидцать минут я прихожу в кухню, на столе и вправду стоят два высоких бокала с пахучим красным напитком. Я чувствую, как от одного аромата меня клонит в сон и окутывает приятной негой.

– Несколько глотков – и я схожу уберу осколки чашки, – говорю я, не садясь на стул, а просто погружась в него, растекаясь всем своим расслабленным, согретым после ванны и массажа телом.

– Я уже убрал все, – отвечает Петр, садясь напротив меня. – Но про наказание я не шутил. Завтра утром, перед завтраком.

Я молчу в ответ, но чувствую, что щеки становятся пунцовыми. Завтра воскресенье, пар нет, работы тоже. Неужели он правда меня отшлепает? Эта мысль врезается в сознание, и я скрещиваю ноги, пытаясь подавить невольное возбуждение. Оксана была права: если попадешься на крючок мастеру – сбежать практически невозможно. Но пока я не чувствую себя связанной по рукам и ногам. Я ведь могу уйти в любой момент, верно? Мне просто чертовски любопытно, что будет дальше. В конце концов, не похоже, чтобы он собирался меня насиловать.