– Телефон за магазином, – показала Джесс. – Звони, решай проблемы, а я заскочу за колой.

– Договорились.

Мартин остановил машину на парковке. Джесс чуть ли не на ходу открыла дверь и бросилась к магазину. Перед входом она обернулась и, как показалось Мартину, посмотрела на регистрационные номера. Он не обратил на это внимания, стащил браслет и в очередной раз углубился в изучение. Для себя он решил, что при пугливой Джесс не станет разглядывать амулет. Еще раз прочитал фразу и подумал о неглупой собеседнице. Мартин отвлекся и от раздумий и направился к таксофону. Он вставил монетку, но она тут же вывалилась обратно. Трубка не издавала звуков и не подавала признаков жизни. Мартин крутил трубку, дергал кабель, пока не увидел волочащийся по земле провод. Он с гневом ударил по телефону и отправился на защиту попранных прав и свобод. Чуть ли не с ноги он открыл дверь магазина и глазами обшарил помещение. Джесс оторвалась от оживленной беседы с кассиром и с улыбкой взглянула на Мартина.

– Мы в каком веке живем? Вы в каком веке живете? Телефон сломан и, похоже, уже очень давно.

– Вчера исправно работал, – ответила женщина за кассой.

– Какой-то кретин перерезал телефонный кабель. Как мне теперь дозвониться до Траунда?

– Значит, сегодня не твой день, – с иронией вставила женщина. – До Траунда не так далеко ехать, потерпишь.

Мартин выпучил глаза и сжал кулаки. Его медленно захватывало желание врезать обнаглевшей толстухе.

– Ну, чего ты тут разорался? Война началась? Убили кого-то? Это всего лишь сломанный телефон.

– Тебе телефон сломанный, а мне конец! Как ты не понимаешь, что без документов сделка не состоится.

– Если кого и обвинять, только самого себя, Мартин. Что ты за начальник такой, если забыл документы? Разве телефон забыл твои бумажки? Делай выводы. Заканчивай этот цирк, купи чего-нибудь и поехали дальше. Договоритесь как-нибудь со своим Оскаром.

Мартин успокоился: слова Джесс пристыдили его, обнажили горькую правду. «Что ты за начальник такой», – слова еще долго прыгали в голове.

Джесс продолжила разговор с женщиной, Мартин отправился в торговый зал. Маркировки с датами были перебиты не один раз. Он взял шоколадку и принялся снимать наклейки. После пятой наклейки он понял, что ничего не хочет покупать в магазине, в котором срок годности продуктов истек полгода назад.

Открылась дверь, и в помещение вошла приземистая пожилая женщина в кофточке и юбке до пят. У нее было добродушное лицо и приветливый взгляд, а седые волосы, заплетенные в аккуратный хвост, и маленькая шляпка добавляли легкости и грации.

– Юноша, можете отодвинуть поддон? Иначе нам не проехать.

Мартин освободил проход и растерянно взглянул на Джесс. Перед дверью стояла инвалидная коляска, в которой сидел, казалось, столетний дед. Голова завалилась на правый бок, руки дрожали, тело изредка подергивалось в конвульсиях. Его укутали вязаным шарфом, на глаза нахлобучили солнцезащитные очки, колени и ноги до щиколоток прикрыли толстым даже для августа пледом. По его искаженному лицу Мартин понял, что старик болен чем-то действительно серьезным. Его спутница для своего возраста очень проворно двигалась. Дама схватила коляску за ручку и попыталась перескочить порожек магазина, который теперь выглядел непреодолимым препятствием.

– Миссис, давайте помогу, – учтиво предложил Мартин.

– Не нужно, мой дорогой. Уже двадцать лет я справляюсь с этим сама. Во всем городе порог магазина – единственное препятствие.

Несмотря на усилия, колесики упрямо не желали переезжать порог. Женщина пыхтела, кряхтела, но не сдавалась. Наконец, Мартину надоело смотреть на эти мучения. Он мягко отодвинул ее в сторону, приподнял коляску и закатил в магазин.

– Спасибо, сынок.

– Да ничего, мне не трудно.

Смотря на светящуюся от счастья миссис Смит и инвалида в последней стадии Паркинсона, Марк почувствовал умиротворение. Ему казалось, что его проблема даже проблемой и не являлась.

– Что за ступор? – спросила Джесс. – Кто-то, кажется, очень спешил. Пойдем уже.

– Как думаешь, что с этим бедолагой? – прошептал Мартин.

– Паралич или какой-нибудь редкий синдром. Я не медик. Поди их разбери, болезни и злоключения судьбы.

– Привет, Джерри, – кассирша обратилась к старику. – Отлично выглядишь.

Голова инвалида задвигалась туда-сюда, лицо исказила гримаса, которая вероятно являлась проявлением улыбки. Вместо слов изо рта вырвался булькающий звук, вспененная слюна залила шарф.

– Не торопись, дорогой, – старушка вытерла испачканный подбородок. – Ты сегодня чересчур активный.

Старик с улыбкой до ушей оглядывал магазин. Его вырывающиеся звуки больше походили на страшный рев мифического чудовища. Раньше Мартин не встречал настолько беспомощных людей, которые не могли самостоятельно поднять ложку с супом.

– Он благодарит вас за помощь, – сказала дама Мартину.

Мартин смотрел на очки Джерри, пытаясь взглядом пронзить затемненные линзы и увидеть глаза страдальца. Тот мотнул головой и промычал что-то нечленораздельное.

– Ему понравился браслет. Он говорит, что видел его у кого-то в Сентлере.

– В самом деле? Я нашел его в лесу, ровно между Сентлером и заправкой.

– Простите за мой вопрос. Что с ним случилось? – вмешалась Джесс.

– Больше тридцати лет назад мы попали в аварию. Я сидела спереди, в момент удара мое сиденье врезалось в Джерри. Его доставали из машины шесть часов, сломали руку и повредили ребра. Он пробыл в коме чуть больше года, а когда очнулся, оказалось, что поврежден позвоночный столб, причем серьезно и безвозвратно. Мы торопились на самолет, который унес бы нас на Сицилию. Увы, судьба отняла у меня сначала медовый месяц, а потом – здравый ум мужа.

Мартин за одну секунду понял, что не знает опасностей жизни и способности некоторых людей к настоящей жертве. Для него любовь измерялась иными мерами и единицами. Он не представлял, как можно любить человека, который был не умнее домашнего питомца.

– Джесс, нам пора, – Мартин вышел из оцепенения.

Она, вероятно, пребывала в состоянии восхищения и стресса. Мартин поколебался долю секунды, а потом произнес:

– Прошу прощения за идиотский скандал на ровном месте. Иногда бываю вспыльчивым.

– Я не заметила. Все в порядке, – кассир отмахнулась.

Мартин с Джесс молча вышли из магазина и сели в автомобиль. Двигатель завелся, машина проехала с десяток футов и заглохла.

– Твой агрегат сегодня повторит судьбу моего.

– Неправда. Мой «Торино» работает, как швейцарские часы.

– Мне кажется, через пару миль мы встанем.

– В Сентлере есть сервис? Нет. Мы обнаружили поломку самостоятельно? Тоже нет.

– Я услышала тебя, Мартин, больше не настаиваю.

В очередной раз «форд» завелся и ровно тронулся. Мартин поехал той же дорогой, хотя терпеть не мог ухабы и выбоины на асфальте.

– Ты бы полюбил меня в инвалидной коляске? – спросила Джесс.

– К чему такой вопрос? Инвалид Джерри произвел на тебя глубокое впечатление? Я тебя почти не знаю, а ты спрашиваешь о любви и инвалидности. Скажу одно: жить, как деловая миссис Смит, я не смогу. Ты его видела? Да он полнейший ноль, а для нее уход за ним, похоже, единственная радость в жизни. От его улыбки с ума можно сойти.

– Я не на улыбку смотрела. Вот у тебя бизнес рушится, и ты паникуешь, однако в жизни бывают ситуации пострашнее. Уход за инвалидом – дело привычки, знаешь ли.

– Боже мой! Какие мы умные. Не надо сравнивать меня и миссис Смит. У нас абсолютно разные ситуации. Не надо тут строить из себя псевдоинтеллектуала и сравнивать футы с фунтами.

– Да-да, я очень умная, Мартин. Настолько умная, что даже школу не закончила, – усмехнулась Джесс.

– Правда?

– Что в этом такого? Ты тоже относишься к людям, которые мыслят навязанными категориями?

Отец Мартина был консерватором и часто рассуждал стереотипами. Сын унаследовал подобное отношение к фундаментальным аспектам американской жизни, поэтому для него, окончившего среднюю школу и технологический колледж, игнорировать учебу было равносильно смерти.