– Хорошо, – сказал Рафаэль. – Ты меня убедил. А что напишешь?

Джеймс с минуту размышлял над рифмами и, наконец, выдал:

– Иди на свет, возьми браслет. Познаешь боль на сотню лет.

– Неплохо, но слишком топорно, – сказал Рафаэль. – Ты можешь лучше, Джеймс. Я бы не клюнул на твои слова.

– Взрослые часто превращаются в детей. Любопытство всегда берет вверх над человеком в минуты сомнений. Обычно мы стремимся сделать вещи, кои нам запретили. Полагаю, твои туристы именно так и поступят?

Поляна, где располагался Курган, была единственным освещенным местом в лесу на милю вокруг. Рафаэль решил, что глупый стишок Джеймса вполне приемлем для потенциальной жертвы.

– Идем к машине.

– А как же молитва? – воскликнул Джаред. – Это ведь ритуальный камень.

– Помолимся в ущелье, – процедил Рафаэль. – Пошли уже! Что я тебе говорил про этих фанатиков, Джеймс? Одними разговорами от них не отделаться.

Джаред с надеждой взглянул на Джеймса, тот лишь пожал плечами.

– Сказали, значит, идем.

Троица вернулась к пикапу. Джаред целую вечность пытался закрепить треугольный знак на металлическом черенке и еще дольше – искал маркер. Джеймс красивым почерком, насколько позволял тремор, написал стихотворение. Рафаэль удовлетворенно кивнул.

– Будет лучше, если вы дадите бедолаге фору, – сказал Рафаэль. – Если поймаете сразу, ничего не получится.

– Он будет не один, – напомнил Джеймс. – Поклянись, что моя дочь не пострадает.

– Это ты с них спрашивай, мой друг, – Рафаэль кивком указал на Джареда. – Дождь собирается.

Джеймс понял, что разговор окончен. Джаред надежно закрепил знак на обочине и нарисовал стрелку, ведущую к камню. Джеймс долго топтался на месте и думал, что никто и никуда его отпускать не собирается.

Утро в Марвилле выдалось пасмурным. Дождь начался два дня назад и с тех пор не прекращался ни на минуту. Жители сидели у обогревателей, каминов, самодельных печей и появлялись на улице лишь по необходимости. История городка началась в ХХ столетии, в период подъема мелкой промышленности. Предприниматели средней руки перебрались в Марвилль, который находился в Техасе, недалеко от мексиканской границы. Сначала авантюристы взялись разрабатывать лесные делянки, однако раньше сваленного дерева нашли золото. Шахты разрабатывали несколько лет, после чего забросили и принялись за лес. Особенно в этом деле преуспели семейства Джонсонов и Гиббсов. Они одни из первых поняли, как в этом регионе можно превратить зеленое золото окрестностей в пачки денег точно такого же цвета. Джонсоны занимались валкой леса, Гиббсы – переработкой. За долгие годы предприятие Гиббсов вошло в силу и скупило территории, принадлежащие Джонсонам. Откровенно говоря, родоначальник Гиббсов намеренно обанкротил вчерашнего союзника и начал усиленные денежные вливания в заново сколоченное предприятие.

Город представлял собой провинциальное захолустье с тысячей жителей. В настоящее время здесь жили пожилые люди: первопроходцы с начала века и некоторые их отпрыски. За последние пять лет наблюдался значительный отток населения. Молодежь перебиралась на Запад, в более цивилизованные места и комфортный климат. Если они искали работу, состоявшиеся граждане искали покой. Так создалась и обратная тенденция, когда сильные мира сего прятались в лесном городке, подальше от шума и забот мегаполиса. Они заработали достаточное количество денег, дабы с наслаждением провести безработные дни в тихой, спокойной обстановке. После притока капризных стариков с залысинами население Марвилля окончательно поделилось на постоянно работающих и вечно отдыхающих. Подавляющее большинство трудоспособных жителей занималось работой, связанной с деревообработкой.

Погода буйствовала, цех простаивал, люди сетовали. Завод принадлежал Мартину Гиббсу – молодому предпринимателю, потомку основателей деревообрабатывающей компании «Mainerz». От компании остались лишь цех да название, и существовала она, мягко говоря, на одном энтузиазме. Благосостояние Мартина и его подчиненных напрямую зависело от выполненных объемов работ на предприятии. Дождливая погода в первую очередь сильнее всего била по карману Гиббса. На банковских счетах имелись солидные суммы, однако Мартин не хотел ворошить наследство, доставшееся от отца.

Он следил за струйкой кофемашины, наливающей эспрессо. И так задумался, что совершенно не обратил внимания на льющийся через край кофе. Он наспех вытер чашку и подошел к окну. Ему предстояло направиться в Траунд для заключения контракта с «Forest Companies» на поставку нового оборудования в цех. Мартину надоело жить мечтами и тешить себя надеждами. Он не считался прожженным коммерсантом и воротилой, ведь бизнес достался от отца, и потомок, по сути, ничего нового не привнес. Мартин много лет просто шел по протоптанному пути и боялся повернуть в сторону. Он мечтал вернуть «Mainerz» былую силу, но задача была достаточно сложной. Вакантных мест не существовало, количество задействованных ярдов под валку леса с каждым годом сужалось. Только в цехах по древесно-волокнистым работам, в распилочном и на мини-заводе по раскрою бревен на пиломатериалы работа шла четко и слаженно. Для расширения предприятия Мартин хотел открыть несколько новых цехов, однако денег хватало только для закрытия графы расходов. Постоянно ломались техника и устарелое оборудование, ресурсы уходили в другое русло, и удачей считалось выйти в ноль. Мартин считался посредственным предпринимателем, хоть его цех и снабжал работой три четверти города.

В начале 30-х «Mainerz» практически развалился. Финансовый кризис сильно ударил по многим предприятиям. Старожилы до сих пор помнят разорившихся бизнесменов, кои ныряли в окна и стреляли себе в голову. Маленькая компания Гиббсов тлела маленьким огоньком. Казалось, дни сочтены, однако в подобном критическом положении компания простояла почти сорок лет. Показатели производства упали, а с ними рабочие места и зарплаты сотрудников. В те дни всю Америку лихорадило, поэтому у простых работяг попросту не было иного выбора. Пятидесятилетний Джозеф Гиббс решился на кардинальные меры. Он проредил совет директоров и составил новый план развития, который следовало создать еще тридцать лет назад. Дела медленно шли в гору, но осложнения после ангины отправили Джозефа в лучший мир. Место руководителя занял единственный сын – Мартин. Он открыл дополнительный цех взамен трем большим, работающим кое-как. Поначалу цех состоял из восьми десятков работников и пяти станков. Предприятие развивалось и совершенствовалось, и сейчас штат сотрудников перевалил за 400 человек. Вальщики леса, чернорабочие в пыльных закоулках цеха и мелкие белые воротнички уважали молодого бизнесмена.

Голову Мартина полностью поглощал предстоящий контракт, которому предстояло стать самым успешным достижением в его карьере. Если он получит три финских строгальных станка, ленточный транспортер, шесть череночных станков, сучкозаделывательный автомат и несколько новых генераторов для электростанции – непогода больше не испортит планы. Он должен был встретиться с председателем правления «Forest Companies» еще месяц назад, однако Оскар Кинси приболел.

По дороге прошла женщина в дождевике. Кажется, это была Сьюзи Кэролл – уборщица из магазина. Пожилая миссис Кэролл, так щепетильно обходящая каждую лужу, напомнила Мартину, что женщины в его доме еще не появлялись.

Наверное, это была единственная больная тема. Поднять завод из пепла: проще простого! Это значительно легче, чем подойти к молодой особе с целью знакомства.

С юных лет Мартин не мог с ними совладать, и до сих пор ему казалось, что он неправильно себя с ними вел. Его внешность не отталкивала уродством и не притягивала привлекательностью. Словом – обычный парень. У него было худощавое и непропорциональное, точно у подростка, сложение, темные волосы, серо-голубые, близко посаженные глаза и нахмуренные брови вечно недовольного человека. Хотя Джозеф говорил о сложном мироустройстве женщин. Он утверждал, что на лицо женщины смотрят в последнюю очередь, поэтому зацикленность сына на собственном внешнем виде выглядела непонятной. Поэтому Мартин понятия не имел, с чего же начинать?