Руку поднял Ярс. Я приподнял бровь и по привычке метнул взгляд в сторону Морта, вот только его место за столом пустовало уже неделю.

– Говори, новичок, – голос Ара был спокоен.

Ярс громко и натужно откашлялся.

– Разумнее всего отступить. Мы знаем, что туман опасен.

Раздались короткие смешки – никто и не ожидал от толстяка особой смелости. К удивлению Стражей, командир не поддержал всеобщее веселье. Обведя тяжелым взглядом наши ряды, Ар громыхнул:

– Кто-то из вас готов стать добровольцем и прямо сейчас прогуляться в туман? Никто? Почему тогда вы смеетесь над товарищем?

Весельчаки притихли. Я катал из хлебного мякиша шарик и думал, в какой непростой ситуации оказался командир. Если мы начнем отступать, жители окрестных поселений посчитают нас трусами, не способными их защитить. Но и бороться с туманом не имеет никакого смысла – все знают, что ни один из смельчаков оттуда так и не вернулся.

Пожалуй, не хотел бы я быть на месте Ара.

– Получается, ты все уже решил? – выкрикнул один из весельчаков.

– Да. И, если кто-то вдруг забыл, ваша главная задача – беспрекословно подчиняться моим приказом. Даю три часа на сбор вещей. Лишнего не брать. Оружие, сменная одежда, походное одеяло, паек.

– И куда мы пойдем? – упорный попался парень. Надо бы к нему присмотреться.

– Первоочередная задача – эвакуация жителей близлежащих поселений. Проблемы будут. Возможно, потребуется грубая сила. Будьте к этому готовы и морально, и физически. На этом все, свободны. Время пошло!

Я вышел из общего зала одним из первых – у меня осталось дело, которое надо было давно завершить, но я постоянно его малодушно откладывал. Невыполненное обещание грызло изнутри.

Склад встретил меня затхлым запахом и пылью, медленно и печально кружащейся в воздухе. Мы здесь почти не бывали – слишком тяжело было видеть личные вещи покинувших наши ряды товарищей. Часть из них отдавали по запросу родственникам, но это случалось редко. О тех, кто ушел в Стражи и не вернулся, старались не вспоминать.

Пришлось потратить почти полчаса, чтобы найти пожитки Маркуса. Их некому было отправлять. Я забрал только две вещи: его кресало и маленький рисованный портрет, на котором красивая темноволосая женщина обнимала ребенка. Сын был похож на отца – такой же русоволосый, вихрастый и голубоглазый.

В последний день перед поездкой сюда мы пили горькую травяную настойку, почти не пьянея, и перекидывались короткими, ничего не значащими фразами. Но когда я встал, чтобы уйти спать, Маркус меня остановил:

– Ван, погоди. У меня есть просьба.

Я оглянулся, удивленный его тоном. Маркус никогда ни о чем меня не просил.

– Знаю, что ты продержишься дольше. Твоя душа цела, хотя тело и пострадало из-за болезни. Когда придет мой черед, я хочу, чтобы ты забрал портрет моих жены и сына и отправил его моей двоюродной сестре. Она все знает. Адрес на изнанке портрета. Если не получится отправить – оставь себе. Не хочу, чтобы они лежали среди кучи пыльных и никому не нужных вещей.

Молча кивнув, я ушел в свою комнату, где полночи смотрел в потолок. У меня никогда не было жены и детей, но сочувствие к Маркусу жгло изнутри.

И вот теперь, глядя на маленький портрет, я пытался убедить себя, что души отца, матери и их сына встретились. Где-то там, в условном раю. Забавно – всю жизнь был ярым атеистом, но сейчас столь же яро хотел верить, что ошибался.

Положив вещи в карман, аккуратно поставил коробку с вещами Маркуса в самый дальний угол. Времени на сборы оставалось мало. Я поспешно зашел в медпункт, прихватил там пару настоек и почти бегом направился к корпусу с жилыми комнатами. Собрать свои немногочисленные пожитки было пустячным делом, но в очереди за пайком пришлось постоять. Выдающие работали очень медленно, из-за этого Стражи злились и позволяли себе грубые замечания. Я посмотрел на часы – до назначенного времени оставалось всего сорок пять минут, а мне надо было еще зайти к кастеляну за походным одеялом.

Обернулся к светловолосому парню, стоявшему за мной:

– Мне надо отойти. Скажешь, что я занимал?

– Да, Ван, – заметив мое удивление, Страж пояснил, – тебя здесь все знают.

По пути к кастеляну в голову пришла неприятная мысль: а ведь на меня тоже наверняка давно делают ставки.

Получив одеяло одним из последних, я вернулся в очередь за пайками, когда до меня оставался всего один человек. Везучий лисий сын. Так, кажется, здесь говорили?

Ровно через три часа во дворе башни стояли сто полностью готовых мужчин. Мне показалось, что Ар испытывал гордость, ведь, по сути, мы были просто разношерстным сбродом. И только его тренировки и муштра, хоть они и были редкими, превратили нас в тех, кем мы стали сейчас.

– В колонну по четверо становись! – пророкотал командир.

Здесь случилось несколько заминок, потому что разнообразные способы построения мы изучали не особо тщательно – Туманной Страже просто некуда было уходить.

В самом конце я позволил себе ненадолго оглянуться. Выглянувшее на мгновение закатное солнце освещало наблюдательную башню, золотя камни. Увы, его лучи были не способны проникнуть сквозь туман, который подполз еще ближе к последнему оплоту безопасности Рраха.

До ближайшего поселения мы дошли за час. Еще час потребовался, чтобы заставить жителей поверить в реальность происходящего и собрать самые нужные вещи.

– Не расслабляйтесь, – предупредил командир, когда местные уже уныло плелись за нашей колонной, – эта деревня маленькая и самая запуганная. Им пришлось почувствовать на собственной шкуре, насколько туман и Не-люди опасны. Чем дальше от башни, тем больше сопротивления мы будем встречать.

Я шел в центре шеренги, как раз за группкой жителей деревни. Мое внимание привлек пацан лет двенадцати, который нервно оглядывался и постоянно натягивал на руки и так вытянутые сверх меры рукава старенькой рубахи. Какой-то он странный, что ли. Не могу сказать, почему именно этот мальчишка привлек мое внимание, но на привале я сел к нему поближе.

– Эй, пацан, – старался говорить тихо и дружелюбно, чтобы не испугать, – ты что, один?

Мальчишка дернулся вскочить, но я мягко потянул его за рукав вниз.

– Сядь. На, поешь, – протянул ему свою порцию пайка.

Пацан ел галеты, практически не жуя, заглатывал огромные куски и давился, как голодный щенок.

Подождав, пока он доест, я решил снова исподволь завести разговор.

– Зовут-то тебя как, парень? Я – Ван. А ты?

Парнишка зыркнул исподлобья, сморщил нос, но ответ дать все же соизволил:

– Яков.

– Будем знакомы, Яков, – надеюсь, улыбка вышла нормальной. Почти год не было повода улыбнуться кому-то, мог ведь и разучиться.

Мальчишка немного подумал, повздыхал и решился, удивив меня своей простонародной, сильно искаженной речью:

– А исчо есь чё пожрать?

– Не пожрать, а поесть. Еда есть, но она еще понадобится.

Не хотелось расстраивать пацана, но ситуация была сложная. Жители не располагали существенными запасами легкой и при этом долго хранящейся еды, а лошадей, которые могли бы везти тяжелые повозки с корнеплодами, в этой нищей деревеньке и вовсе не было. Нам придется кормить их своими пайками.

Яков промолчал, продолжая натягивать рукава до самых кончиков пальцев. Я чувствовал, что чем-то расстроил пацана, и тот снова закрылся в своей ракушке. Решив не давить, просто молча досидел рядом с ним остаток привала. Поднявшись, сказал:

– Увидимся на следующем привале. Если что-то будет надо – говори. Чем смогу – помогу.

Дожидаться ответа не стал, слишком уж хорошо знал эту породу мальчишек. Скрытные, озлобленные, прячущие боль за злостью. Маленькие волчата.

Во втором поселении все шло хорошо, пока мы не зашли во двор местной семидесятилетней знахарки.

– Не пойду я никуда из своего родного дома! – голосила весьма бодрая на вид старуха.

Ар увещевал ее, упрашивал, обещал, что как только вопрос с туманом решится, она сразу же сможет вернуться. Но знахарка была непреклонна.