…– Парень, двадцать пять лет, переломы левой руки, четвёртого и пятого левых рёбер, сильный ушиб мягких тканей, подозрение на сотрясение, – тараторил Костя, зачитывая вслух предварительные диагнозы из карты. – Упал с лестницы в подъезде, споткнулся вроде как. Его сосед на машине привез. И это, – Лазарев затормозил в паре метров от смотровой и взял Вику за локоть. – У него с головой что-то не то, по-моему.
– Посмотрим сейчас,- девушка высвободила руку и заглянула за штору смотровой. – Здравствуйте!
На кушетке лежал симпатичный молодой человек. Заметив Вику, он чуть дёрнулся в сторону, но уже через секунду смущённо улыбнулся. Ковалёва зашла в смотровую и присела на стул, взяв тут же протянутую Лазаревым папку. Бегло осмотрев пациента, Вика не смогла не заметить блокнот, который тот крепко держал правой, здоровой рукой. И в девушке проснулось то, что так не нравилось поначалу её сотрудникам – железная хватка и несгибаемость. Но к этим качествам примешалось ещё кое-что, о чём не знал никто…
– Кость, выйди отсюда, – не глядя на собеседника, произнесла Виктория. И тот явно не понял просьбы.
– Это пациент Брагина. Он доверил его мне, я…
– Я попросила, кажется.
– Виктория Алексеевна… – начал было Лазарев, но девушка вдруг вскочила и, схватив мужчину за руку, почти силой дотащила его до выхода из смотровой.
– Пошёл вон, – прошипела она и вытолкала Костю в коридор.
Сколько раз девушка внушала себе мысль о том, что личное нельзя мешать с работой – не счесть. И все было напрасно. Вот и сейчас – этот особенный пациент сумел выбить дипломированного психолога из колеи. Где-то на уровне подсознания Вика понимала, что перегнула, но сейчас ей было не до этого.
– Рассказывайте, Сергей, что у вас случилось и как? – как можно добродушнее поинтересовалась Виктория и растерянного пациента, присаживаясь обратно на стул. – И прошу прощения за произошедшее – к вам это не имеет никакого отношения, поверьте.
Молодой человек начал что-то лихорадочно строчить в блокноте, словно боясь, что его отнимут, и через минуту убрал руку от бумаги, позволяя Ковалевой прочесть написанное.
– «Решил погулять в парке, пошёл на улицу, в подъезде темно, вот и упал. Голова болит сильно. Хорошо, сосед вышел, увидел меня, сюда привёз»
– А пишите почему? Не разговариваете?
– «Нет. С детства, патология. Это с падением не связано»
– Понятно. А аллергия на какие-либо препараты есть? Есть вообще что-то, что может нашим врачам помешать?
– «Порок сердца врожденный. Я умру, да?»
Вика отвела взгляд в сторону – помимо сотрясения еще и порок… Почему Лазарев ничего не сказал? Ведь даже психологу становилось понятно, что диагноз осложняет лечение, а здесь требовалась операция.
– Наши врачи сделают все возможное, чтобы этого не произошло. Держитесь, хорошо всё будет, – Вика встала, улыбнувшись, и потрепала молодого человека по плечу. Тот вымученно улыбнулся и едва заметно кивнул девушке в сторону выхода, как бы отпуская её. Правда, через секунду пациент замычал, привлекая внимание Ковалевой, и та обернулась – парень что-то наскоро писал в блокноте. Вырвав листок, он протянул его девушке.
– «Вы очень красивая. Всё правда будет хорошо, ведь так?»
– Так-так. Спасибо, – Вика улыбнулась и спрятала листок в карман халата.
Поймав крутящегося в коридоре Лазарева, девушка отвела его в сторону.
– У Смирнова врождённый порок сердца. Сам этого у него узнать не смог?
– Он не шёл на контакт, – рыкнул Костя и, не глядя на девушку, забрал у неё папку и скрылся в смотровой. Та недоумённо посмотрела вслед мужчине. Обиделся…
– Ты чего задумалась? – голос Салама, бесшумно подошедшего сзади, заставил девушку вздрогнуть.
– Никогда так больше не подкрадывайся!
– Случилось что? Ты какая-то нервная…
– Да нет, нормально всё, – отмахнулась девушка. – Правда, нормально, Саламушка. Пойдём, кофейку выпьем?
– Пойдём… – задумчиво протянул Гафуров, глядя на девушку. Что-то с ней было не так. И чуткий хирург это прекрасно понимал.
– Как у тебя с Юлей дела? – как можно быстрее перевела тему в иное русло Ковалева. И у нее получилось – Юля – девушка, за которой Салам старательно ухаживал – была для молодого человека любимой темой.
– О, замечательно! Сегодня вот в кино собираемся после смены. В кои-то веки денек у обоих свободный выдался, хоть немного вместе побудем, а то у неё командировки, то у меня ночные смены или ЧП…
– Счастливые, – усмехнулась Вика, опуская монетку в монетоприемник кофейного автомата.
– Ага, – довольно улыбнулся Гафуров. – А у тебя как дела?
– Ну, как… Живу, работаю, – ответила девушка, получая заветный стаканчик с кофе.
– А ещё?
– Да больше и ничего. Не до личного мне сейчас фронта, Саламушка. Себя зарекомендовать надо, а то и так начала, не как все нормальные люди.
– Правильно, Ковалева, хвалю, – знакомый голос Брагина прозвучал над самым ухом девушки.
– И вам не хворать, Олег Михайлович, – усмехнулась девушка.
– Какие новости, малыши? Вик, ты моего пациентика там осмотрела? Я Лазарева за тобой посылал.
– Осмотрела, Олег Михайлович. Плохой у вас пациент, порок сердца у него.
– Та-а-ак. Меня почему не вызвали сразу же? – Брагин заметно напрягся.
– К Лазареву все претензии, пожалуйста. Я этим не занимаюсь, – пожала плечами Вика и отхлебнула горячий кофе.
– Олег Михайлович, в операционную, срочно! – из-за угла показался взъерошенный Костя. – Там у пациента этого осложнения.
– Твою мать… – сквозь зубы прошипел Брагин. Секунда, и обоих хирургов как ветром сдуло.
– Как вы так живете вообще, – прошептала Вика, которой внезапно отчаянно захотелось курить.
– Сам не привыкну никак, – ответил Салам.- Да и как вообще можно к этому привыкнуть?
… – Олег Михайлович, ну что там? – Вика вцепилась в рукав халата Брагина.
Операция длилась почти три часа, и, судя по всему, новости были неутешительными.
– Умер он, Викуль, – мрачно ответил Брагин. – Внезапная остановка, откачать не смогли. Не захотел парень бороться.
– Что? – Вика отшатнулась от собеседника. Глаза её застлали слёзы. – Вы шутите сейчас? Как умер?
– Вик, успокойся, – Олег прижал девушку к себе и погладил по трясущимся плечам. – Такое бывает, мы сделали всё, что смогли сделать.
Девушка потрясла головой, отказываясь слушать успокоения, отстранилась от Брагина и пошла по коридору, отчаянно пытаясь справиться со слезами, помимо воли льющимися из глаз. Нельзя было сказать, что она так сильно успела привязаться к парню, но было в нём что-то такое, что вызывало жалость и сострадание. И девушка с тонкой душой за коротенький разговор с ним успела прочувствовать его, понять. Да, ей было жаль парня. Жаль, что он просто взял и умер. Вот так быстро – раз, и словно и не было его. Он просто неудачно упал с лестницы в своем подъезде… Вика вышла на улицу и присела на скамейку. Рука непроизвольно потянулась в карман за сигаретами и наткнулась на лист бумаги. Девушка вытащила находку и развернула её. Это была записка Сергея. Те самые последние его слова…
Весь оставшийся день Вика проходила, словно сама не своя. Даже шуточки Брагина, который всё пытался её развеселить, сейчас отдавали грустью и жалостью, и ни капли не помогали. Поэтому Вика была одной из первых, кто собрался домой после семи часов вечера. Правда, стоило девушке выйти на улицу, как домой сразу же расхотелось – снова захотелось курить и плакать. Именно поэтому девушка вновь расположилась на той же лавочке, что и днем. А когда к девушке подсел Лазарев, также закончивший свой рабочий день, та уже выкуривала четвертую подряд сигарету и совершенно не следила за размазанной по щекам тушью.
– Совсем плохо? – поинтересовался Костя, глядя на Викторию и наблюдая за её трясущимися руками.
– Это первый пациент, с которым я работала, и который умер, – не своим голосом проговорила Вика, затягиваясь. Крохотный окурок дотлел до пальцев и обжёг кожу, заставив девушку выронить его на асфальт. Уронив голову на руки, девушка покачала ею, не находя в себе сил прийти в себя. – Как вы работаете вообще, чёрт вас дери?
