Вика ошарашенно посмотрела на Брагина, не веря своим ушам, но одновременно с этим понимая, что именно её беспокоило – она не смогла даже застонать, когда очнулась. И горло хотелось просто разодрать изнутри, настолько сильной была боль и какая-то непривычная пустота внутри.

– Вик, – Олегу с трудом давалось каждое сказанное им слово, но он понимал, что должен быть с девушкой предельно откровенным. – Могло быть гораздо хуже – он мог приложить чуть больше усилий и просто свернуть тебе шею. Раз и навсегда. А это… Это, в принципе, лечится. Мы подключим лучших спецов из Москвы, Куликов свяжется с немцами, у него есть связи, не нервничай, мы поможем. Но будь готова к тому, что петь и кричать ты уже не сможешь никогда – прогнозы у тебя не самые хорошие. Прости…

Девушка отвела шокированный взгляд от собеседника и, повернувшись на бок, свернулась на кровати калачиком. Уже очень давно она не чувствовала себя столь беззащитной и уязвимой. И слёзы полились из глаз помимо воли, не желая останавливаться, выражая всю боль и отчаяние несчастной девушки. Брагин сочувственно посмотрел на Вику и погладил её по голове. В глубине души он корил себя за всё случившееся, не желая слушать здравый смысл, который просто вопил сейчас о том, что его вины, как таковой, здесь нет.

– Вик, давай, я тебе успокоительного вколю?

Ковалёва отчаянно замотала головой в знак протеста, одновременно вытирая слёзы о подушку. Брагин схватился за голову, в отчаянии пытаясь найти нужные слова, и не находя их. Так они сидели некоторое время, пока Вика не пришла более или менее в себя и не успокоилась.

– Тут еще вот что… Костя. Мы его из дома дернули, он в ординаторской сейчас. Мне его звать?

Девушка внимательно посмотрела на Олега и медленно покачала головой.

– Ты уверена? Я не хочу тебя переубеждать, просто ты можешь сделать ошибку. Звать?

И снова Вика покачала головой в знак отрицания. Брагин кивнул и поднялся со стула, и девушка, поняв, что мужчина собирается уходить, схватила его за рукав халата, одновременно указав на папку. Олег понял жест и протянул ее Ковалёвой. Та написала на чистом листе бумаги лишь одно имя: «Салам».

– Хорошо, сейчас позову, – кивнул Олег и вышел из палаты, оставив Вику наедине со своими мыслями и страхами. Правда, в одиночестве она находилась недолго – Салам зашел в палату буквально через несколько минут.

– Вика, как же ты нас всех напугала, а, – затараторил Гафуров, обнимая девушку и позволяя той прижаться к себе. – Брагин тебя на руках принёс вечером, все подорвались, быстрее в противошоковую, там откачивали… Что же ты невезучая такая?

Последняя фраза заставила Вику внезапно усмехнуться и, отстранившись от друга, сесть на кровати. Она уже успела пару раз задаться этим вопросом, но ответа не нашлось. Салам похлопал себя по карманам халата и выудил из одного блокнот и ручку и, улыбнувшись, протянул их подруге.

– На, кстати, это тебе. Сбегал в магазин, купил, чтобы на связи оставалась.

Вика усмехнулась и нацарапала на чистой страничке «Спасибо».

– Почему Костю не позвала? Он с ума там сходит, мечется туда-сюда по ординаторской, как зверь раненый.

– «Не хочу, чтобы он меня видел».

– Глупая ты, а! Кому вот лучше будет, если не поговоришь с ним? Я тебе просто не рассказываю, что там с ним творилось, когда он приехал сюда. Куликов с Пастуховым на пару его еле скрутили и успокоительное вкололи…

Вика упрямо покачала головой, не желая слушать рассказ друга, и тот послушно замолчал, присев на стул и протяжно вздохнув.

– «Как работа?»

– Да, как… Все ходим варёные из-за тебя, Нина так и вовсе расплакалась, обещала к тебе подойти, как только её сменят. Куликов с Иваном Николаевичем бурную деятельность развели – врачей ищут для тебя, связи поднимают. Вика, ты только не расстраивайся раньше времени – все хорошо будет, мы всем поможем, чем сможем.

– «Спасибо».

– Потом поблагодаришь, – улыбнулся Салам и прижал девушку к себе вновь. – Всё хорошо будет, я тебе обещаю.

…Лазарев всё же прошел в палату Вики, незамеченный никем из коллег, ближе к вечеру. И застал девушку сидящей на кровати и листающей блокнот.

Увидев вошедшего, Вика инстинктивно дернулась назад, словно испугавшись его. Хотя, она именно испугалась, никак не ожидая Костиного появления. Лазарев спрятал руки в карманы джинсов и исподлобья посмотрел на девушку. И та заметила, насколько плохо он выглядел – осунувшийся, бледный, с синяками под красными, заплаканными глазами. От одного его вида предательски защипало в носу.

– Не ждала? – вопрос прозвучал примерно через минуту после молчания. Получив в ответ отрицательное покачивание головой, Лазарев как-то жалобно хмыкнул и отвернулся, посмотрев на стену. – Хочешь, чтобы ушел?

Вика глубоко вздохнула и опустила голову. На кивок просто не хватало сил – ни физических, не моральных. Лазарев подошел к девушке и посмотрел на неё сверху вниз, словно пытаясь понять, что творится у неё сейчас на уме.

– Почему? – Костя присел перед кроватью на корточки и теперь уже смотрел на девушку снизу вверх. – Вик, почему?

Этот вопрос охватывал, казалось, всё, что только мог. По крайней мере, он относился не только к нежеланию девушки видеть Лазарева. Вика раскрыла блокнот и щелкнула ручкой.

– «Я тебе не нужна. Такая…».

В ту же секунду блокнот усилиями Лазарева полетел в сторону.

– Ты что несёшь?- Костя в отчаянии тряхнул девушку за плечи.

Вика отвела взгляд, не в силах что-либо ответить, но мужчина тут же резко повернул лицо девушки обратно к себе. И неизвестно, что произошло в тот момент – то ли Лазарев увидел во взгляде девушки что-то, что было понятно только ему, то ли наоборот – не увидел ничего – только в следующий миг он уронил голову на руку и прерывисто вздохнул.

– Я же люблю тебя, неужели не понимаешь?..

Виктория осторожно взяла Костю за руку и потянула на себя. Тот поднял голову, и у девушки внутри всё похолодело – отчаянная улыбка смешалась со слезами на лице мужчины, и от этого становилось по-настоящему страшно. Девушка медленно провела пальцами по Костиной щеке, смахивая слезу, и тот вдруг резко дернул головой, стряхивая руку, затем поднялся с пола и сел на кровать, рассматривая собственные руки. Вика же поджала губы и уткнулась носом в родное плечо. Если вдруг он сейчас передумает и уйдёт – она этого просто не переживёт – Ковалёва поняла это сейчас очень и очень чётко.

– Я никуда не денусь, ясно тебе? – Костя словно прочел её мысли и задал вопрос очень хрипло и тихо. Вика удивлённо посмотрела на мужчину. Именно сейчас ей хотелось безостановочно говорить, как сильно она его любит, как хочет, чтобы он остался с ней, чтобы не оставлял её одну никогда… Но всё, что она смогла сейчас сделать – это лишь кивнуть и опять положить голову мужчине на плечо. Костя же обнял девушку и поцеловал её в макушку, так и замерев – зарывшись носом в мягкие волосы. И делая вид, что не замечает слёз, катившихся по таким милым сердцу щекам.

========== 16. ==========

Глава 16.

Бурная деятельность по отношению к Вике и её лечению была разведена всей хирургией Склифосовского. Хромов и Куликов, в самом деле, нашли необходимых специалистов, которые готовы были взяться за лечение девушки. Мария Валерьевна взяла две недели отпуска, чтобы помогать Ковалёвой справиться со стрессом, связанным с травмой и увольнением, которое за ней последовало – девушка написала заявление по собственному желанию в тот же день, когда пришла в себя. Прощание с отделением, успевшим стать родным, ознаменовалось слезами женской половины работников и подбадриванием со стороны мужской. А вот через неделю девушка начала буквально чахнуть на глазах – глаза постоянно были на мокром месте, улыбка почти не появлялась на некогда симпатичном лице. И, естественно, Костя не мог этого не замечать. Но что мог сделать он – молодой, подающий огромные надежды хирург, работы у которого прибавлялось если не с каждым часом, то с каждым днем уж точно? Собственно, ничего особенного – треснувшую чашку невозможно сделать целой. Цветы и милые подарки принимались с печальной полуулыбкой на осунувшемся лице, походы в театр сопровождались каменным лицом…