— Опять иронизируешь? спросил я, разрываясь между просмотром как холодное молоко льется в стакан и тем, как она выглядит в этот своем наряде.

— Констатация фактов, это не ирония, — ответила она и поставила передо мной молоко и печенье. Мне нравился тон её немного хрипловатого голоса. Она уже не так, как раньше растягивала слова, но в её говоре еще немного осталось от этого.

Протяжного звука.

Я просто хотела сбежать отсюда

УИЛЛА

Пригласить войти Гуннера, возможно, было ошибкой. Его мать будет ненавидеть его, если узнает. Нонна будет в ярости. Да и Гуннер давно мне не друг. Он был все еще богат, избалован и превратился в парня, который хорош собой.

Но я бы все равно его впустила. Возможно, потому, что я была одинока. Потому, что я нуждалась в компании кого-то, кто не смотрел на меня с разочарованием. Потому, что сейчас я не хотела думать о том делаю я что-то неправильно или о том исправительном аде, что я пережила. Или о том, что моя мать в конечном итоге, меня ненавидит.

Поэтому, на кухне своей бабули я находилась вместе с Гуннером Лоутоном, мы ели печенье, лимонный пирог и пили молоко, в тот момент, когда я знала, что он должен быть на семейном ужине с бабушкой Лоутон.

Мальчик, которого я знала, никогда не расстраивал свою маму. Он пытался сделать счастливым своего отца. Я налила себе стакан молока и присоединилась к нему за столом.

— И когда ты решил стать мятежником и бесить окружающий народ? Это что, новая фишка, или ты всегда таким был? — спросила я, потому что мне стало действительно любопытно.

Гуннер посмотрел на меня поверх запотевшего холодного стакана, который он поднес к лицу. Я заметила вспышку гнева, а потом холод. Он стал другим, с тех пор. А я была не единственной, кто изменился. Уверена, с возрастом и временем мы все стали другими.

— Просто перестал вести себя дерьмово, еще года два назад, как они того от меня ждут, — вот и все, что он ответил мне.

— И не одного котильона с тех пор? — просила я, даже не пытаясь скрыть ухмылку. Он ненавидел котильоны, на которые его мать заставляла его присутствовать, когда мы были детьми. Он даже как—то уговорил ее взять меня с собой, чтобы ему не пришлось танцевать с одной из девочек из загородного клуба, которые по такому случаю надевали длинные белые платья и шляпы.

— Черт, нет. Боже, это было ужасно, — сказал он с ухмылкой на губах. У него и правда были очень хорошие губы.

— Маленький Гуннер Лоутон всегда старался порадовать свою мамочку и делала все, чтобы получить одобрение отца. Вообще—то я не ожидала, что что-то изменится с того момента, — толкнула я его. Однако, мне нравилось думать о его прошлом, а не о своем.

Гуннер доел свой кусочек лимонного пирога и посмотрел на меня. Я разглядела в них нерешительность. В них что-то было. Он мне хотел что-то сказать, что не был уверен, должен ли это делать.

Выражение лица всегда выдавало его. Когда мы были меньше, он не умел врать. Брэди мог раскусить его за секунду. Также как и я.

— Я не хочу быть похожим на своих родителей. Я не хочу такой жизни. Возможно, этого хочет Ретт. — Я лишь хочу быть в стороне от этого, — наконец-то сказал он. Но не это он скрывал. В его глазах было что-то еще.

Но я не хотела на него давить. Если он захочет узнать, почему я оказалась здесь, то он не получит ответа от меня. Я понимала, что у каждого должны быть свои секреты, и он тоже имел на них право.

— Почему ты вернулась? — его вопрос не заставил себя ждать

Я знала, что этот момент настанет. Я ожидала этого.

— Сделала кое-какой неправильный выбор, и мама выгнала меня.

Зато это был честный ответ настолько, насколько я могла ответить.

Гуннер откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и стал меня изучать. Он думал, что хорошо меня знает. Он даже не представлял, как он заблуждался.

— Выпивка? Травка? Секс? Что-то из перечисленного списка? Или случилось дерьмо посерьезнее?

Я встала, забирая стакан с собой. Мне нужно было его вымыть и вернуть в морозилку до того, как Нонна вернется домой и заметит, что два стакана грязные. Ей не нужно быть в курсе того, что Гуннер был здесь. Я знала, что она хочет, чтобы я сохраняла дистанцию, но это Гуннер сам ко мне пришел. Я не искала с ним встречи.

— Давай оставим это, — сказала я, забирая его стакан и тарелку, в которой остались крошки от пирога.

— Что, все мной перечисленное? — его брови поднялись в удивлении. Боже, каким же наивным он был. В моей истории не было ничего впечатляющего. Это жизнь, но не в лучшем ее проявлении.

— Ты не хочешь сказать мне, почему ты внезапно решил, что впечатлить своих родоков, для тебя стало неважным? — огрызнулась я, глядя на него с предупреждением. Он закрылся. Удивление исчезло с его лица. Вот об этом я и говорила.

— То—то же, — ответила я, — Вот это я и имела ввиду. Так давай же оставим это.

Гуннер вздохнул, затем кивнул.

— Хорошо. Справедливо.

Черт побери да, это было справедливо. У него были секреты и у меня тоже. Мы оба справлялись с этими тайнами и это съедало изнутри каждого из нас. Дружба, которая была у нас однажды, которая позволяла делиться друг с другом всем, осталась в глубоком детстве. Теперь же наши секреты стали куда больше. Куда более важными.

Когда мои чувства были задеты или мне снились кошмары я делилась этим с Гуннером. Никогда не говорила об этом Брэди. Я не хотела давать понять Брэди, что я была малышней. Но я доверяла Гуннеру несмотря ни на что. У нас была связь, мы были нежеланными детьми в своих семьях. Брэди же не знал и не понимал таких чувств.

Но Гуннер и я, мы жили в этой реальности. Мы оба знали, что мы не одиноки. МЫ были друг у друга, и это помогало переживать трудные времена.

— Хочешь, подвезу завтра в школу? — спросил он, вставая.

Могу ли я поехать с ним? Вероятнее всего, Нонне это не понравится. Но когда она будет в большом доме, я смогу выйти на дорогу и будто запрыгнуть в автобус. Узнает ли она, что я поехала с Гуннером?

Мне этого хотелось бы. Иметь рядом ровесника, с которым можно поговорить, это здорово. Я это упустила. Я была одинока. Больше полугода.

—Да, было бы не плохо. Спасибо.

Он ухмыльнулся.

— Я буду примерно в семь тридцать, — он кивнул на уже потемневшее небо, твоя бабуля, наверное, уже прибралась и готова вернуться домой. Я лучше пойду.

— Ага, — согласилась я.

— Спасибо за еду, — сказал он, потом повернулся и вышел на улицу.

За долгое время я впервые улыбнулась. По-настоящему улыбнулась. Единственное, что я могла почувствовать без тяжести в груди, что уже стало частью меня.

Я закончила убирать следы пребывания Гуннера и пошла в спальню, где взяла книгу, которую необходимо было прочесть из моего списка книг, запланированных к прочтению.

После школы задержалась в библиотеке и взяла первые три книги, которые обнаружила в списке. Я быстро читала. Я решила, что через несколько недель я смогу с легкостью одолеть этот список из пятнадцати книг, даже если я и отставала по программе.

Побег в книгу был моим единственным облегчением в жизни, так как в ту ночь мой мир изменился. Я прочитала все, что попалось мне под руги, когда была в исправительном учреждении. До этого я не была прилежным читателем. Я читала Гарри Поттера и Сумерки, но тогда мне хотелось читать это.

«Великий Гэтсби», «Поездка в Индию», «У подножия вулкана», «Повелитель мух» и «Лолита» теперь были моими самыми любимыми. Одну вещь, которую я узнала о хорошей литературе это то, что хорошая литература не зависит от жанра или года написания. Это было единственным положительным моментом, который произошел со мной к колонии для несовершеннолетних.

Я села на свою кровать скрестив ноги под собой и принялась читать «Убить пересмешника». Она была в списке книг к прочтению на год, и я подумала, что раз я слышала о ней, с неё я, пожалуй, и начну. Насчет двух других книг я была не уверена. «Город как Элис» и «1984» могут подождать, пока я прочитаю первую из списка.