Однако, та не успела ничего ответить. Вместо неё из темноты раздался другой голос, да еще к тому же знакомый. И… неприятный.

— Вы уже на месте, — сказал Туриан гар-Шаррг, лейтенант императорской гвардии, выступая из темноты, — Уже прибежали.

Был он далеко не один. За спиной лаконичного гвардейца из мрака вырастали всё новые и новые фигуры. Высокие уровни, высокие классы. Все в броне. Все готовые к бою.

Твою-то нале…

— Извини, Мач, — за спиной раздался тихий голос Катарры, — Я не хотела, чтобы ты мне разнес весь город. Ничего личного.

Что же. Тсучиноко меня просчитал. Понял, как взять. Знал, что я категорически не приемлю убийств, но также знал, что я эту категоричность запросто могу запихать куда поглубже, если меня прижмёт. На гоблиншу даже не смог разозлиться. Она же права, как не крути. Разойдись мы в её подземном городе на полную, то просто снесли бы его к такой матери. Эти стоящие передо мной разумные, с оружием наголо, моего уровня. Отлично одеты и обучены. Только вот мои характеристики в два раза выше, чем у них. А 1+1 по правилам Системы — это очень далеко не 2.

— Видимо, пора поступиться принципами, — пробормотал я, призывая на себя броню, — Девчонки, бьём все…

— Ньээээ, — пробормотала падающая на камни Саяка.

— Мач! Отра-ва…, - также сонно проговорила Мотоцури, оседая на пятую точку.

Подпоили. Чёртов солено-кислый чай. В глазах закружились вертолетики, ноги стали ватными, а мышцы ослабли разом, став чем-то вроде киселя. Но последнее, перед тем как провалиться в беспамятство, я сделать успел.

— Лучше убейте…, - пробормотал я, оседая на землю и глядя на ничего не выражающее лицо Туриана, — Иначе я вам покажу… где раки зимуют…

Удара о мать-сырую-землю я уже не ощутил.

Макарон в этой тюрьме не давали. Нет, холодные застенки были вполне комфортабельны, если не считать ограничения свободы, освежающей прохлады и открытого всем взглядам сортира, но меня подобное всё равно не радовало. Даже, можно сказать, огорчало. В первую очередь по тому, что старик Одай Тсучиноко, тот самый старый добрый оябун и хороший дед, вынудил меня отключить усиление «выбора дамы» перед тем, как солдаты запихали меня в камеру. Угрожая Саяке. Во вторую очередь, здесь, в этой вполне неплохо освещенной встроенными лампами каменной темнице, не работало ничего. Ни Статус, ни инвентарь, ни умения или способности.

Особое место. Дворцовая тюрьма. Специальная камера для тех, кого уже не удержат простой камень и железо. Девчонки были заперты где-то поблизости, потому как я время от времени слышал их приглушенные голоса.

Хорошее место для того, чтобы подумать… и поспать.

Мысли мои в основном касались ряда неудач с бывшими и… потенциальными работодателями, норовящими сделать мне падлу при удобном случае.

Вот, взять, к примеру, Датарис. Тут хотя бы все довольно просто. Девушка совершала давно приевшийся ритуал, тут появляюсь такой красивый я, проезжаю ей по мозгам и… что? Она буквально от сердца отрывает свое лучшее творение, над которым я бессовестно глумлюсь, перед этим уговорив её внести нужные для глумления коррективы. Конечно же, тут любой вспылит. Здесь, можно сказать, вина моя и только моя — надо было просто выбрать нормальный класс, а не забивать верховным богиням баки.

Идём дальше? Идём-идём. Дальше у нас Аллеалла. Ну тут история простая. Что я сделал, чтобы получить Книгу Всего? Да ничего. Кнопку в лифте нажал, а затем умудрился удрать из Великой Библиотеки, попутно сломав к чертовой бабушке одну из ключевых фигур новой верховной богини. Разумеется, синекожая от таких раскладов разозлилась и переобулась, а кто бы так не сделал на её месте? Казалось бы, просто бизнес и ничего личного? Ну так-то да, только вот — всегда есть нюансы, у кого нос в заднице.

Катарра. С ней всё вообще несложно. Девушка просто хотела выжить, не оказавшись между молотом и наковальней. Она выполнила свою роль, оттащив опасного субъекта подальше от своих владений. Можно ли её винить? Не думаю. Вот тут как раз именно бизнес и именно ничего лишнего. Из-за того, что мы с ней покувыркались, она действительно не могла не устроить выгодную для города сделку по получению эссенций. Устроила, снабдив нас эксклюзивом, а затем слила старому хрычу так, что никто в Нижнем Городе не пострадал. Могу ли я её винить? Нет. Мы друг другу были не комрады, а эссенции я действительно готов был спустить в унитаз.

Одай Тсучиноко. Оябун. Дед. Многократный отец. Бывший товарищ и начальник. Вот тут загогулина была куда сложнее. Он пытался разыграть шахматную комбинацию, несложную, но очень для него важную, но тут, с покер-фейсом и девчонками появляюсь я, войдя в его планы с грацией пьяного бегемота в лавке, торгующей стеклянными членами. Где бы мы не останавливались, начинался трэш, угар и содомия мозга. Не зная планов старика, я по ним хожу катком, привлекая к себе внимание и ставя его драгоценную репутацию под удар. Раз за разом, раз за разом… вплоть до нашего появления в Аустоламбе, когда всё покатилось к чертям свинячьим. Дед был пророком и авторитетом немыслимой высоты в тех закоулках, куда мы с ним заезжали, но его реальная репутация и влияние в Татарианской империи оказались куда ниже. Народная любовь — это далеко не реальная власть, а именно представители этой реальной власти и хотели от старика разного.

Проще говоря, он нас слил не потому, что старая сволочь, а просто пытаясь выкрутиться сам под лавиной того, что началось. Чистый конфликт интересов у нас с дедом Одаем вышел и винить кого-то конкретного тут не имеет смысла. Мы, выбираясь из ям, остервенело закидывали друг друга всем, что попадет под руку, в результате чего я очутился в тюрьме, а он… вполне вероятно, что тоже. Правда, его клетка слегка побольше…

Я не пытался оправдать деда. Он, старый вредный хрен, вполне мог показать сразу мне все расклады, тогда я вел бы себя… иначе, учитывая интересы своего «нанимателя». Вместо этого, он устроил то, что устроил, за что и удостаивается звания мудака первой степени. Как минимум, я принял решение никому не мстить. Даже мутному длинноухому гаду Туриану гар-Шарргу, который то ли тоже сволочь, то ли просто служака, а то и замаскированный под уродливого мужика ужас во мраке ночи, несущий скорбь и отмщение всем извращенцам.

Больше думать мне не хотелось, поэтому я благополучно продрых несколько дней. Вставал, разминался, страдал фигней, искал какую-нибудь местную живность женского пола. Последнее было тщетно, камеры хоть и были на вид из угрюмого и слегка влажного камня, но щели между ними замазаны оказались на «ура». Ничего здесь кроме угрюмых мужиков в железе тут не бродило. А их размеренные шаги наводили на меня зевоту и сонливость.

Затем пришёл оябун. Двое здоровяков-гвардейцев принесли Странствующему Императору табуреточку, на которую дед и уселся, в паре метров от моей решетки, попутно прогнав как своих сопровождающих, так и слонявшихся по этажу стражников. Сел он, значит, на табуреточку, а затем принялся на меня смотреть своими узкими и мудрыми глазами. На последнее я уже не велся, но готовность к диалогу высказал, сев по-турецки перед стариком.

Помолчали.

— Знаешь, почему ты тут? — наконец, разомкнул губы Одай.

— Знаю, — ехидно ухмыльнувшись, покивал я, — А ты?

— А знаешь, что тебя ждёт? — не стал вестись на провокацию дед.

— Конечно, — пожал я плечами, — Казнь. Убийство. Смерть. Ежу же понятно.

— Это с чего ты так решил?! — почти искренне встрепенулся Тсучиноко-старший.

— Потому что ты не глупее своих герцогов, — пожал плечами я, — Мне хватило трёх фраз, чтобы они взяли свои аппетиты и засунули их себе поглубже. Сразу. Без возражений. Думаю, тебе их повторять не нужно.

— Думаешь, на тебя в будущем управы бы не нашлось, малец? — хмыкнул старик, — Воины моей страны без всяких Героев валили боссов 160-ых уровней!

Я лишь вздохнул, позволяя своему взгляду потухнуть. Стать мутным, безразличным, но при этом настороженным и холодным. Именно такими пустыми гляделками я научился разглядывать в своё время клиентов, думающих, что они правы настолько, что могут спорить не только с профессиональными электриками, но и с законами физики.