— Ты оскорбил меня!? — неверяще взвился эльф, мацая бледной дрожащей лапкой лук, — Да мы…

— Я тебе сейчас вот этими руками жопу раскрою на уровень плеч! — взъярившийся старикан теперь как никогда напоминал главаря якудза, со всеми этими горящими глазами, оскалом желтых крепких зубов и багроволикостью лица, — Паскудник мелкий! Вошь подзаборная!

— Ты разговариваешь с племянником герцога Майто!! — гневно заорал на весь зал один из латников Авантюристов, — Ты оскорбил аристократа, старик!!

Тсучиноко взглянул налитыми кровью глазами на плямкающего губами «предводителя», а затем страшно усмехнулся.

— Это ты про старого пердуна Утто, сопляк? — хрипнул дед, выдвигаясь из-за стола, — У него двенадцать сыновей! А племянников у длинноухой немочи вообще жопой жуй!

— Длинно…, - воин впал в кататонию, шевеля губами. Видимо, герцог Утто Майто был очень крупной шишкой.

— Великое Умиротворение!!

А вот это выдала уже жрица, которая, прокрутившись на месте и слегка показав нам полноватые, но соблазнительные ляжки из-под взметнувшейся рясы, жужухнула по всей комнате корчмы белым светом с блистающими в нём искорками.

- «Внимание! Вы отражаете божественную магию «Великое Умиротворение! Критический удар! Уязвимое место! Диста Ланиэф, жрица Унуатта — умиротворена!»

— Уууу…, - погудел я, вытянув губы дудочкой, глядя, как осевшую на попку и очень спокойную жрицу вовсю сотрясают короткие, но резкие судороги. Та умиротворенно улыбалась, потихонечку закатывая глазки.

Все вокруг действительно стали куда спокойнее, лица разгладились и даже почти пошедший вразнос Одай слегка пришёл в себя, не говоря уже о Саяке, которая самым флегматичным образом уже спёрла нетронутую кружку деда. Только вот… заклинание, видимо, лишь кратковременно охлаждало горячие головы, от чего в самом скором времени тот же латник осипшим голосом поинтересовался:

— А что с моей женой?

Жене было хорошо. Слишком хорошо по мнению явно хорошо её знающего мужа. Непростительно хорошо, причём в корчме, полной народа.

— Она попыталась наложить на меня заклинание, — проговорил я, забрасывая в рот нечто среднее между сосиской и жареной креветкой, а затем дочавкивая, — Очень опфометфифо.

— И что с ней? — слегка дрожащим голосом осведомился воин, всячески меня подозревая в плохом.

— Ну… ты стал папой, — опрометчиво пошутил я, проглатывая жареного мутанта.

Наверное, это была очень неудачная шутка, потому что нас кинулись бить.

— Отказ сотрудничать с силами правопорядка города Кронпорта! Неспровоцированное нападение на силы правопорядка Кронпорта! Противоестественное дистанционное изнасилование Дисты Ланиэф, жрицы бога Унуатта! Общественный беспорядок! Публичное обнажение Архиэллы Тиарманнадотт, мага-авантюриста на службе сил правопорядка города Кронпорта! Избиение благородных особ! Сопротивление аресту! Отказ сдать предметы и оружие! Отказ сотрудничества со следствием! Вы будете заключены под стражу, пока не…

Что «пока не», мы так и не узнали, так как я, просунувший руку сквозь решетку, материализовал в ней закрытый глиняный горшок, который метко швырнул в тот угол, откуда нам орали неприятные вещи неприятные люди. В горшке была фирменная дрянь Саяки, от чего люди орать перестали, вместо этого засобиравшись по неотложным делам.

Нет, ну а чо? В обычной ситуации можно было быть законопослушным, только вот мы оскорбили герцогского племянника, от наличия которого в городе кипятком ссали в трусы все и каждый, опорочили доченьку начальника полиции (ту, которая жрица), ну а синеволосая малявка, отловившая от меня раздевающий шлепок по заднице, оказалась внучкой мэра. Да и кто виноват, что долбанутый рыцарь оказался неверным мужем, от чего с одного удара молотка вылетел в окно? Почти вылетел… Долетел, прямо уж говоря. То есть о справедливости можно не шуршать, а вот выспаться нам просто необходимо. Мы в корчму невыспатые свалились…

Так-то тюремная камера не лучшее место для сна, но оно просторнее, чем крохотная гостиная Читозе, где по тебе ползают девушки, а со второго этажа кряхтят мальчики и дедушки. Спал я, раскинувшись и с удовольствием, впрочем, как и все остальные. Мудрёное утро, которое, как известно, куда лучше вечера, неуклонно наступало.

Ну и наступило. Сели мы нашей тесной могучей кучкой, и как давай обвинять друг друга во всём подряд!

Занятие весёлое и активное. Правым себя обычно чувствует самый упорный и громкий, но в данном конкретном случае, я отдал большую часть времени гордому молчанию, пока Саяка плакала по невыпитому пиву, Тами по оплаченной, но не съеденной жратве, Кинтаро скромно молчал, а дед осыпал ругательствами меня, как неудобного члена общества, обладающего провокационными пассивными способностями и слишком длинным языком.

— Что теперь делать будем?! — старик требовательно уставился на меня.

— Ну, я сниму доспех, все обосрутся, а потом мы поедем дальше, — пожал я плечами, запакованными в здоровенный самурайский доспех, скрывающий мою личность.

— Ты не снимешь доспех! — категорично отрезал дед.

— Если я не сниму его в течение ближайшего часа, то обосрусь уже я. Герои так не делают.

Дед понурился. Он категорически не хотел, чтобы наши с Саякой лица «светились» в Татарианской империи до приезда в столицу. Этот момент был оговорен неоднократно еще до того, как мы въехали в границы этого насквозь коррумпированного и недоброжелательного образования. Ну, на самом деле империя была самым развитым и цивилизованным местом на всём континенте, но любой город становится весьма негостеприимным местом, если ты визжащую внучку мэра этого самого города, голой закидываешь на барную стойку. Не потехи ради, а чтоб бедную чем-нибудь не зацепило, но куда ведут благие намерения мы все знаем.

К примеру, сейчас они ведут мою руку в режиме подзатыльника к одной рыжей голове, что склонилась над своим дарёным магиконом, в любовании на сделанные фотографии разных местных родственниц больших шишек в неудобных позах и состояниях. Но затем я останавливаюсь, недовольно морщась. Жаль, что мои умения не отключаются.

Тюрьмы в мире Фиол были сконструированы просто и надежно. Все камеры подземные, с толстенными стенами и совсем уж лютыми решетками, где толстые вертикальные столбы еще и перемежались горизонтальными тонкими (толщиной с арматуру!) дополнениями. Просто и безыскусно, основано на логике — кто может сломать это, тот либо невиновен, либо слишком опасен, чтобы быть заключенным. В общем, грустно. Да и побег мы устроить сможем вряд ли просто потому, что Тсучиноко не бросит Читозе, которую его заставили перегнать к местному главному отделению стражи.

Я особо не переживал, хоть и был слегка напряжен по поводу грядущего. Ну узнают местные, кто здесь анонимно, ну и что? Вон благородное лицо товарища Тсучиноко половине континента известно в разных ипостасях, узнать о том, с кем он путешествует — вопрос времени. Так смысл скрываться здесь и сейчас? Чтобы просидеть неделю-две-три за решеткой, прежде чем местные поймут, что поймали слишком крупную рыбу? Нет, я себя крупной рыбой не считаю, но если рассуждать логически, то держать в тюрьме Героя с золотым классом, об которого споткнулся чей-то там племянник — это даже для исекая чересчур?

Дед, однако, так не считал, хмурясь и кусая губы в раздумьях. Я ему не мешал, хотя и ёрзал демонстративно на месте, напоминая, что время снятия доспеха приближается неумолимо. Конечно, посторонних глаз кругом не было, но должны же вести тут надзор какой-никакой? Да и в принципе мне становились уже глубоко по барабану заморочки одного конкретного оябуна по вполне конкретным причинам.

— Так! Я принял решение! — поднялся с места старик, бросая на меня оценивающий взгляд, — Все отойдите в угол и зажмите себе уши!

Взрывать будет, понял я, жутко жалея о том, что не могу содрать с головы огромную железную каску японского храброго воина. Ох и даст же мне по мозгам… Я уж было настроился превозмогать, как Саяка зажала мои уши, просунув ладошки под шлем, а я, обняв её, проделал тоже самое с зажмурившейся Тами, которая, в свою очередь, заткнула уши севшего по-японски носом в угол Кинтаро. Большими пальцами. Застыв в композиции «тащим репку», мы принялись ждать большого и сильного взрыва, который сможет вынести решетку, сконструированную для удерживания драконов.