Сатанэль похолодел и руку сжал невольно, чтобы Кольцо проклятое сокрыть. И мысль испуганную к Ра послал:

– Да тут я вспоминал, как вместе Хаос мы громили – и вот он тучей вьётся надо мной. – Сейчас я мысли эти прогоню.

А Хаос вдруг сложился в чёрную стрелу, и она вонзилась прямо в сердце Сатанэля, сознания его лишив. Когда очнулся Сатанэль, над ним горели Дальние Миры, любовь и нежность посылая, а сердце чёрное его – таким увидел он его – ответило им чёрной ярости огнём, а правая его рука в кулак сложилась и Небу злобно погрозила. Но Небо не заметило его – оно блистало Краса-той, и в нём симфония торжественно звучала, величественным ритмом нарастая, и в этом хоре голоса Богов звучали – он даже голос Ра узнал. А голоса его как будто б не было уже – на месте том сквозила пустота! Вновь обиды яростной волна накрыла Сатанэля с головой – на всё, на всех и вся! Трещина незримая его уж навсегда отрезала от всех – от Ра, Вселенной и Миров, – и злыми плакал он слезами – они колючками катились по щекам, их царапая до крови. Ему бы встать и перепрыгнуть через бездну, края которой разверзались на глазах, да ноги отказали, и сердце в чёрную уж обратилося дыру, в которой не было ни звёзд, ни неба, лишь тьма чернейшая плескалась там, и грохот-скрежет в ней нарастал – Хаос то уж пировал, свою победу отмечая. «Что ж, – Сатанэлю мысль внезапная пришла, холодною змеёю сердце обвила, – Хаос тоже Сила, вся Вселенная лежит во Тьме, и Тьма Вселенную объемлет». А музыку свою он сочинит – не хуже этой будет, и Хаос ноту главную в ней поведёт.

На Радж-планете тяжко приходилось Сатанэлю. Её энергии его буквально жгли, от скверны Яви очищая, и центры тонкие стонали, высокий не вмещая Огнь. Да, здесь была не Явь, здесь Краса-тою всё блистало, гармонией необычайной всё дышало, здесь каждый жил для всех, и всё тут каждому служило: здесь в воздухе бродили нежнейшего дыханья ароматы, и музыки тончайшей искрились водопады ярчайшим блеском красок. Светом всё сияло Любви, Добра, и Истины самой тут дух витал и всё собой соединял.

Но худо, худо было Сатанэлю. Едва тот вытерпел тогда Совет и в горы полетел, чтоб отдышаться на высотах, но и там не лучше было: небесной Красаты жар донимал. И более всего ему вдруг захотелось на Яви очутиться средь рыка ярого драконов, средь воплей гоблинов и орков под чёрной копотью небес.

А тут ещё тяжёлый разговор с Ра предстоял.

– Побеседовать с тобой хочу начистоту, – Сатанэлю Ра сказал. – Скрывать тревоги я не стану: Явь тяжело больна, и мне кажется, что ты ошибся: тот путь развития, что ты избрал для Яви, ведёт лишь только к Злу. А Зло не может породить Добро, мне кажется, тут ещё вмешалась чья-то воля, – здесь паузу Владыка сделал и пристально на Сатанэля посмотрел, к разговору искреннему приглашая. Ра самолюбие щадил Владыки Яви и говорил намёками ему. Сатанэль прекрасно понял, на что Учитель намекал, но сделал вид, что ничего не понял, и только удивленье выражал. Но в Сатанэле Ра иную силу ощущал – тяжёлую и роковую, с которой он сражался многие эоны лет. Не случайно поднята была тревога на Радж-планете, когда весь в чёрно-дымной ауре предстал на ней Властитель Яви: рога торчали из ауры его и длинный волочился хвост. Тогда при первой встрече Сатанэлю он сказал:

– Ты одраконился, однако.

– Да, одраконишься от жизни этой, – в тон отвечал ему Наместник Яви и быстро постарался обличье прежнее восстановить. С трудом великим сделать ему это удалось.

Ра слушал оправданья Сатанэля – тот выворачивался, лгал – и это доставляло боль Владыке Ра, и он уж не хотел в глаза Наместнику смотреть: там был лишь бегающий взгляд, в котором страх и злоба сочетались вместе. Чего или кого боялся Сатанэль? И на кого он злобою дышал? Загадкой оставалось для Владыки Ра, и он ясней всё понимал, что Сатанэль связался с Тьмой – не с Караготом ли самим? Ра такие мысли отгонял, но они к нему всё возвращались и колючками впивались в сознание его.

Вообще Ра мог бы не встречаться с Сатанэлем: внутрь его духовным зрением своим он проникал и мысли все читал. Более всего хотелось Ра, чтоб Сатанэль во всём бы сам признался и про с Тьмою связь бы рассказал свою, пока ещё не поздно. Но тот крутил, юлил, и подозренье крепло в Ра, что назревает крупная измена. Вот что мучило Владыку Ра: зачем одних страданий путь для Яви Сатанэль избрал, кто эту мысль ему подал? И Тьма как вышла на него и чем его купила?

Но прямо бросить эти обвиненья Сатанэлю Ра не мог: неясного ещё тут много было, и надо было выждать, чтоб тайное всё стало явным, чтоб выявилось всё само собой. И потом Владыка Ра не мог принять в сознание своё, что после эонов стольких лет и испытаний тяжких, которые Наместник Яви как бы играючи преодолел, он мог купиться на посулы Тьмы. Нет, такое было невозможно!

Тяжёлый разговор так ни к чему и не привёл, остались оба при своём: Сатанэль был рад, что, кажется, вниманье усыпил Владыки Ра и бдительность его заговорил, а Ра лишь только ещё больше уверился в сомнениях своих и даже убедился, что Сатанэль становится ему чужим: дыханье Тьмы зловонное тот источал, дух злобою его дышал и покрывался чёрной пеленой. По-хорошему, Сатанэля надо было заменить, Наместника на Явь другого отрядить, но кого? Все были при своих делах, которые никак не отложить.

И как тут быть? Одна лишь оставалась Лада, но ей пока ещё немного было рановато на ту ступеньку Лестницы Творцов взойти, так что, скорее всего, придётся самому пойти, но и без того он дух свой растроил: на трёх Мирах одновременно человечества ведёт, а на Яви совсем не сладко будет. Сатанэль уж сильно воду замутил, но если на Явь сейчас прийти, то Сатанэлю этим обиду нанести. И в самом деле можно сделаться ему нечаянно врагом: Сатанэль самолюбив, тщеславием страдает и ревниво всюду и везде он первым быть желает, да только сердце не развил ещё, и потому застрял он на ступени предпоследней. Полшага лишь осталось до Творца, но ум, похоже, в нём сердце победил, и в том – беда. Да, некогда он с планом Сатанэля согласился, хотя и против лишних был страданий, пусть страдания и закаляют дух, и сердце утончают, опять же если в меру. А её, похоже, Сатанэль нарушил…

И от того так горько было Ра, что сердце плакало его. Там, в духе Сатанэля, он видел тёмное зерно, которое росло от встречи к встрече, там скрытно силы Хаоса и Тьмы приют себе нашли. Да кто бы мог подумать, что лучший ученик его, надежда гордость и оплот, споткнётся вдруг на малом! Как можно Сатанэля от самого себя спасти, от глупости его? Свободы некой захотел и жаждой власти заболел. А что свобода есть? Она есть только выбор Служения Добру, другие все пути ведут ко Злу.

Много думал Ра о Сатанэле, один и с верною супругою своей, прекрасной Ур: решили, что пусть Властитель Яви сам выбирает судьбу свою, но за всем на Яви ещё внимательней следить и лучше всё же из худшего им исходить. А что есть худшее? Предательство! Другого быть не может! И только чудо Сатанэля от него спасти могло, на это и надеялись, хотя из сферы той, где в огненном котле события грядущего кипели, являлись образы предательства прямого. Духовным зрением своим Ра это прозревал и тяжко горевал, всё думал, как Сатанэля уберечь от бездны жуткого паденья, откуда выбраться почти что невозможно, и заново тогда ему придётся по Лестнице идти, начав с камней и минералов. Эоны лет безчисленных пройдут – зачем безмыслица вся эта? Как мог

так дёшево польститься Сатанэль на те химеры, что нашептала Тьма ему? Посулы абсолютной власти? Но для чего она ему? И потом всё это невозможно во Вселенной, где властвуют Любовь, Добро и Краса-та!

Ра вспомнил, как впервые повстречался с Сатанэлем. Тот Чёрным был Драконом и сражался яро на Тёмной стороне и только в миг последний силу Ра признал и клятву дал быть верным до конца. И слово он своё держал, везде и всюду за Краса-ту стоял и по Лестнице Служения не просто восходил, а будто бы взлетал, не оступившися ни разу. И тяжко, тяжко было Ра, сам дух его не раз рыдал, когда он к Сатанэлю молитвы посылал, чтобы вернуть его на путь Служения Добру.