Разочарованно вздохнув, он поспешил обратно в загон. Вернётся его Пятьдесят Девятая, куда ж ей деться. Так и вышло: Твин объявилась всего за несколько минут до того, как заперли двери. Молча пройдя мимо, она плюхнулась на койку и отвернулась к стене.

Лучше выждать, пока все улягутся, а потом можно попробовать поговорить с ней. Пусть злится, со временем только спасибо скажет. Да по роже этого утырка легко было понять, что ему нужно. Двести Девяностый точно ей не пара! Такие трахают всё, что движется. И когда же она научится разбираться в других! Слишком доверчивая, слишком наивная, ею слишком легко воспользоваться.

Неуёмная совесть продолжала твердить, что ничего плохого нет, если Пятьдесят Девятая обзаведётся одним и даже несколькими партнёрами, все так делают, но Слаю претила одна только мысль, что кто-то будет касаться его маленькой Твин, а уж тем более тереться об неё жалом.

Казарма постепенно погружалась в сон, где-то рядом всё ещё шептались наперебой с чьим-то храпом. Слай уже было собрался спрыгнуть с койки, как Твин вдруг поднялась и быстро зашагала к душевым.

Прикинувшись спящим, Слай выждал, когда за ней закроется дверь, и замаскировался. Удачный момент, чтобы подловить её для разговора.

Пятьдесят Девятая почему-то сидела на полу, прислонившись к стене. Взгляд задумчивый, отсутствующий, она даже не заметила, как дверь отворилась.

Бесшумно устроившись рядом, Слай какое-то время наблюдал за ней, любуясь её большими тёмными глазами, пухлыми губками, ровным носиком, а потом, наконец решившись, сбросил невидимость:

– И за что ты меня отпинала?

– Какого смерга ты следишь за мной?! – вздрогнув от неожиданности, Твин возмущённо толкнула его в плечо.

– Если это из-за Двести Девяностого – зря ты так. Заслужил.

Она непонимающе приподняла брови:

– А что с ним?

Ой! Так это, получается, не из-за него, что ли? Но в чём же тогда дело?

– Эм… Да нет, всё с ним нормально, – небрежно отмахнулся Слай, надеясь, что она не придаст его словам особого значения. – Может, тогда объяснишь, что произошло?

Её щёки смущённо запылали, и она резко отвернулась.

– Э-э нет, сестрёнка, так не пойдёт! Отвечай на вопрос.

– Ну извини! – в её голосе послышалась досада, может, даже негодование. – Давай всё забудем, ладно?

– В смысле забудем? – кажется, Слай начинал догадываться. – Это из-за Лучика, верно?

Твин поджала губы и насупилась.

Значит, угадал. Вот это поворот! Чем это Лучик ей не угодила? И почему пинки достались ему, если уж на то пошло?

– Твин, не молчи, – Слай коснулся пальцами её подбородка, повернул к себе лицом. – Объясни, что не так?

– Я же извинилась! – выпалила она, ещё больше краснея. – Забей! А лучше возвращайся к своей подружке, она уже заждалась, поди.

– Да ты ревнуешь! – опешил он. – Ничего не понимаю… Ты же сама говорила, что я тебе как брат.

– И ничего я не ревную! Просто… – Твин запнулась. – Да что ты пристал! Тебе-то какая разница?!

И вот как её понимать? То злится непонятно на что, то чуть ли не нахер посылает. Только стоит заговорить с ней о чём-то подобном, тут же отдаляется, будто бежит от чего… Нет, пора уже с этим завязывать и определиться, в конце концов, кто они друг для друга: брат с сестрой или…

Слай собрал всю смелость, на которую был способен, и наклонился к её губам, уже готовый выгрести по самое не балуй. Твин взволнованно сжалась, её напряжение чувствовалось даже в дыхании. Застыв, она словно боролась с чем-то, а потом всё же ответила на его призыв, нерешительно, неумело, но ничего восхитительнее до этого он ещё не испытывал. Нет, это был не просто поцелуй – договор, что теперь они будут вместе. Вместе до самого конца…

Лицо обожгло ледяным. Сквозь глухую пелену Слай услышал собственный стон, попытался открыть глаза. Получилось только с одним. Руки онемели, невыносимо зудели запястья, ноги едва держали, от холода и напряжения его всего била мелкая дрожь.

Сколько он уже здесь? Три часа? Всю ночь? Счёт времени давно уже потерял.

Подвал, куда его приволокли, пропах сыростью и гнилью. Воздух тяжёлый, спёртый, оконце под потолком плотно задвинуто ржавой заслонкой.

Выждав, пока окружающее пространство приобретёт резкость, Слай посмотрел на зло ухмыляющуюся рожу.

– Очухался наконец, – гвардеец отшвырнул пустое ведро в дальний угол.

Облизав разбитые губы, Слай попытался пошевелиться. Руки были скованы над головой кандалами, цепями крепившимися к крюку на потолке. Тело нещадно ныло, в боку отдавало тянущей болью. Били его долго, с азартом, а когда отключался, приводили в себя и снова били, то и дело прерываясь на допрос.

Слай молчал. Сколько продержится вот так – он не знал, но выдавать своих не собирался. Ещё не хватало прослыть слабаком и предателем! Лучше уж сдохнуть.

Нет, страха перед смертью не было, он уже давно смирился: живым отсюда если и выйдет, то сразу в сторону Площади Позора. Его давно уже не заботило, что с ним будет дальше. Какая разница, как подыхать – медленно, мучительно или быстро, даже не сообразив, что уже мёртв.

С отстранённым безразличием Слай наблюдал за происходящим. Мучило только одно: больше не увидеть ему Твин. Он уже не сможет попросить у неё прощения, не сможет коснутся её кожи, не сможет обнять, вдыхая её запах.

Вернуться бы назад, в тот день ссоры… И плевать на Керса и сраный поцелуй – тоже, мать его, нашёл трагедию! Да он простил бы и сотню измен, лишь бы провести последние месяцы жизни со своей маленькой Твин…

Быть может, там, После, получится вымолить у неё прощение. Решено, так он и поступит! Без Твин ни шагу в Земли Освобождённых, подождёт у Врат, там, где начинается дорога в вечность.

На пороге показалась тощая фигура, в которой Слай сразу узнал Хорька.

– Ну как успехи? – надменно поинтересовался тот.

Виновато поджав губы, Шед покачал головой:

– Как язык проглотил. Говорю же, господин советник, этих кулаками не напугать. Могу предложить вам несколько безотказных вариантов, быстро заговорит.

– Не стоит. У каждого есть слабое место, – Хорёк недобро оскалился. – Главное, вовремя его нащупать.

Что советник имел в виду, Слай не знал, но тон, каким он это произнёс, заставил содрогнуться. Если говнюк пронюхал о Лии, то вмиг узнает и о Седом. Старика, может, сломать не так просто, но ниточка уже потянется. Тогда, получается, сдохнет напрасно: всё равно этот ублюдок выйдет на Перо.

Советник открыл тонкую папку и принялся зачитывать вслух:

– Осквернённый номер пятьдесят девять. Пол: женский. Категория: первая. Способности: замедление времени, усиление удара за счёт энергии неизвестной природы… Мне продолжать?

Какого хера! Слай будто проснулся после долгого, тяжёлого сна. При звуке номера Твин сердце от волнения бешено заколотилось, в висках застучала кровь. Как он вообще пронюхал о ней?!

Не мешало бы хоть что-то предпринять, но много ли сделаешь подвешенным, как разделанная свиная туша! Чёрт, ему бы силу Триста Шестого, камня на камне бы здесь не оставил, но пустыми мечтами делу не помочь.

Блеф, вот что должно сработать. Как Хорёк прознал о Твин – не так важно, но лучше пусть пытает его хоть раскалённым железом, лишь бы её не тронул!

– Да как-то насрать, – выдавил Слай с напускным равнодушием.

– Правда? – Хорёк усмехнулся. – А жаль. Смазливая девчонка, не хотелось бы портить ей мордашку перед казнью. Уилл, найдите мне пятьдесят девятую.

Гвардеец злорадно осклабился и не спеша направился к выходу. С каждым его шагом Слай всё больше осознавал, что здесь с ним никто шутить не собирался. Блеф не сработал.

– Стойте! – отчаянно вырвалось из груди.

Советник жестом приказал стражнику остановиться и гаденько так улыбнулся:

– Ты хочешь мне что-то рассказать?

– Если не тронете её…

Хорёк задумчиво потёр подбородок с таким видом, будто решение даётся ему с огромным трудом:

– Что ж, здесь многое зависит от тебя. Пожалуй, я дам тебе ещё одну попытку. И молись, выродок, чтобы всё, что ты скажешь, прозвучало для меня убедительно.