План Максиана, казавшийся таким безупречным, теперь словно трещал по швам, как ветхая сорочка, полвека пролежавшая в сырой каморке.
И наконец, спустя вечность, кортеж остановился. На площади воцарился настоящий хаос: бурные крики и аплодисменты, ржание коней и не прекращающийся ни на минуту галдёж терзали и без того воспалённый от тревог и недосыпания разум Ровены.
Кучер услужливо открыл дверцу кареты, а алые львы принялись бесцеремонно разгонять назойливых зевак, освобождая дорогу королевской семье. Пропустив кузин вперёд, Ровена нерешительно спустилась на мостовую и огляделась. Ей сразу же бросилась в глаза синяя вывеска в форме капли. Так вот почему Максиан выбрал «Сапфировую Слезу»: она находилась чуть ли ни в пяти шагах от кортежа. Но без Семидесятого даже эти пять шагов казались бескрайне длинными километрами.
С натянутой улыбкой Ровена последовала за кузинами, рассеянно кивая и помахивая рукой приветствующей их толпе. Пятьдесят Девятая не отставала ни на шаг. Как бы случайно замешкав, Ровена поравнялась с осквернённой и незаметно для других дёрнула её за рукав:
– Видишь синюю вывеску? Нам нужно туда.
В ответ та коснулась запястья пальцами, заверяя, что всё поняла.
Площадь пестрела уже успевшими намозолить глаза гирляндами и бумажными фонарями; толпа живым морем колыхалась у высокого парапета в ожидании начала торжества. Гомон заполонил весь мир и невидимым потоком проник в каждую клетку тела, заставляя Ровену ещё больше дрожать от волнения.
Юстиниан с важным видом поднялся на сцену, и толпа с новой силой взорвалась восторженными криками. Королева прибрала подол бархатного платья и бабочкой запорхала вслед за мужем. Манто из куньего меха, выкрашенное в тёмно-зелёный, переливалось на солнце чистейшим изумрудом. Остановившись рядом со своим супругом, она небрежно вскинула руку, приветствуя свой народ. Корнут с Максианом неподвижно застыли позади монаршей четы в ожидании начала торжественной речи.
Кузины выхватили из рук служанок корзины с тепличными розами и поспешили следом за родителями, со слащавыми улыбками швыряя цветы в толпу. В ответ та наградила их аплодисментами и восхищёнными возгласами.
Ровена приняла такую же корзинку и неуверенно поднялась к родственникам. Рассеянно разбрасывая розы, она пыталась справиться со стремительно нарастающим беспокойством: до речи Юстиниана оставалось совсем чуть-чуть. Если получится сбежать сразу, в её распоряжении будет около получаса. Нужно проделать всё естественно, не вызвав ни малейших подозрений. Но получится ли?
Канселариус вышел вперёд и, вскинув руку в приветствии, с чувством и расстановкой принялся повторять уже затёртую до дыр, но ставшую традиционной для праздника легенду об основании первого города Прибрежья.
Мысли Ровены метались, будто рыбки в пруду, напуганные камешком, брошенным проказливым мальчишкой: каждая минута сейчас дорога, если опоздать, уруттанцы никогда не согласятся встать на её сторону, а раз уж Максиан посчитал важным заручиться их поддержкой, значит, так оно и должно быть, и подводить его нельзя ни в коем случае!
От переживаний закружилась голова, бросило в жар. Она стянула лайковую перчатку и дрожащей рукой смахнула со лба проступившие капельки пота.
– Что с тобой, Ровена? – королева недовольно нахмурилась.
Какая удача! А ведь более подходящего момента может и не наступить.
– Что-то мне нездоровится, тётушка, – она попыталась сделать голос как можно слабее и в подтверждение своих слов пошатнулась, грозя рухнуть прямо посреди сцены. Пятьдесят Девятая ловко подхватила её под руку, словно почуяв, когда нужно подыграть.
Королева недовольно скривила губы:
– О боги всемогущие! Только этого мне и не хватало! От тебя сплошные неприятности, Ровена, – она повернулась к стражнику. – Отведи принцессу к экипажу и принеси ей воды.
Получилось! Последнее, чего хотела бы видеть тётка – бухнувшуюся в обморок племянницу прямо на глазах у всего города. Дать лишний повод для насмешек для королевы – хуже пары лишних килограммов, осевших на боках после Зимней Недели.
Лаура что-то шепнула Юстиниану. Тот, окинув Ровену подозрительным взглядом, нехотя кивнул, и стражник, взяв её под руку, помог спуститься вниз.
Полдела сделано. Теперь оставалось незаметно проскользнуть в гостиницу.
– Возвращайтесь назад, – обратилась она к гвардейцу, забираясь в карету, – Со мной всё будет в порядке. Видимо, я что-то не то съела на завтрак.
Алый лев немного поколебался, но, глянув на Пятьдесят Девятую, решил, что такой охраны будет более чем достаточно, и поспешил вернуться к своему правителю.
Накинув на голову капюшон, Ровена плотнее запахнула пальто и огляделась по сторонам. И только убедившись, что никто на них не смотрит, она тут же бросилась к зданию с выбеленными стенами. Пятьдесят Девятая в один миг оказалась у гостиницы и уже услужливо держала дверь нараспашку.
На входе их встретил пожилой лакей. Наградив посетительниц скупым поклоном, вопросительно уставился на Ровену.
– У меня назначена встреча с господами из Южного Мыса, – сообщила она. – И они весьма нетерпеливы.
Услышав кодовую фразу, старик молча запер дверь на массивный засов и повёл их к лестнице:
– Прошу, госпожа. Второй этаж, третья дверь справа.
Тесная лестница заскрипела под каблуками. Старые ступени, стёртые подошвами сотен посетителей, замелькали перед глазами почти сплошной полосой – нельзя терять ни минуты.
– Жди меня здесь! – приказала она Пятьдесят Девятой, остановившись у указанного лакеем номера.
– Не положено, госпожа, – запротестовала та. – Я не могу оставить вас наедине с ними – это приказ Восемьдесят Третьей.
Для спора времени не было. Глубоко вдохнув, Ровена толкнула дверь. Комната встретила её полумраком, в нос ударил запах спиртного и едва уловимый цветочный аромат благовоний.
За круглым столиком сидели двое, почти ничем не отличающиеся от жителей столицы: жилеты поверх сорочек, брюки, начищенные до блеска туфли. Разве что волосы и бороды не по моде длинные, но назвать их дикарями язык бы не повернулся.
При её появлении тот, что помоложе, пригласил занять свободный стул. Пятьдесят Девятая замерла у входа, готовая в любой момент защитить свою госпожу.
– Рад встрече, принцесса, – акцент сильный, каждый звук произносит отчётливо, грубовато. – Моё имя Альмод. Я вождь Серебряного Когтя, прославленного племени народа Урутта. А это Орм, шаман, избранник Великой Матери.
Старик медленно кивнул, не сводя с Ровены ясных как летнее небо глаз.
– Не будем терять время, господа, – она опустилась на самый краешек стула. – У меня его очень мало. Как видите, я здесь, и этого достаточно, чтобы вы убедились в серьёзности моих намерений.
– Ошибаешься. Это говорит только о твоей смелости, девочка, – оскалился молодой вождь. – Не забывай, мы не твои подданные, и если тебе нужна наша помощь, то убеди нас в этом.
– И каким же образом? – возмущённо вскинулась она.
Неотёсанный мужлан! Да ему самому не дашь больше двадцати, а воображает о себе не пойми что! Но про себя всё же отметила, что молодой вождь вполне мог называться привлекательным, если подстричь волосы и сбрить бороду.
– Мне нужна капля твоей крови, – шаман положил на стол кинжал и двумя пальцами подтолкнул его вперёд. Оружие с неприятным скрежетом заскользило по столешнице прямо к Ровене.
За спиной тихо скрипнула половица. Оглянувшись, Ровена предупредительно покачала головой. Пятьдесят Девятая, готовая осадить зарвавшихся дикарей, остановилась, впившись в лицо молодому нахалу грозным взглядом.
Альмод хмыкнул себе под нос и скрестил руки на груди.
– Что ж, если это так необходимо, – Ровена взяла кинжал и поднесла лезвие к пальцу.
Когда из тонкого надреза показалась кровь, она протянула руку шаману, гадая, что же будет дальше. Тот, подобрав лезвием несколько рубиновых капель, поднёс кинжал к губам и лизнул сталь. На секунду Ровене показалось, что его глаза вспыхнули, но стоило моргнуть, и иллюзия тут же рассеялась.
