Сдерживать слёзы у Твин больше не получалось. Опустившись на мокрый пол, она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

***

Твин почему-то вернулась раньше обычного. Бледная, с пустым взглядом и дрожащими губами. Слай не сомневался ни на минуту: что-то стряслось. Неужели Хорёк не сдержал своего слова? Вдруг ублюдок и её заставляет плясать под свою дудку?

Нет, тянуть больше нельзя. Нужно с ней поговорить. Пора выбираться из этой клоаки.

Небрежно отшвырнув маску, Твин прошла мимо, даже не взглянув на него, будто его и вовсе не существовало. Чёрт, да здесь шансов на нормальный разговор меньше, чем у Сорок Восьмого стать гладиатором.

И всё же нужно попытаться.

Скрывшись, он бесшумно последовал за ней. Все эти дни Слай изучал пути побега. На деле это выглядело куда сложнее, чем он себе представлял: слишком много дозорных, все выходы, даже для прислуги, охранялись круглосуточно, но вдвоём они должны справиться. Он даже раздобыл ещё один клюв, стащив его из барака сервусов. У Твин вроде имелась своя опасная бритва, но на всякий случай запаска не помешает – какое-никакое, но оружие.

Насчёт собратьев даже думать не хотелось: выбор невелик – или его Пятьдесят Девятая, или остальные. К чертям собачьим совесть, вряд ли она спасёт от верной гибели.

Твин заглянула в прачечную и, прихватив сменку, направилась прямиком в душевые. Слай бесшумно проскользнул в закрывающуюся дверь и умостился в углу, чтобы собраться с мыслями. Если рассказать ей всё как есть – должна поверить. Пусть злится, пусть даже после побега не захочет быть с ним, но оставаться в Замке больше нельзя, он никогда себя не простит, если что-то случится с ней.

Крутанув вентиль, чтобы горячая вода хоть немного согрела воздух, Твин принялась раздеваться.

Слай рассматривал спину, покрытую сплошь шрамами, которые не раз целовал, заверяя, что так заживёт быстрее. Сколько им пришлось пройти вместе, плечом к плечу, а по такой глупости чуть не потеряли друг друга. Или всё же потеряли?..

Прав был Харо, назвав его мудаком. Не стоило с Лией связываться, всё ж со злости хотел укусить побольнее, а вышло, что сам же и просрал возможность помириться.

Вода стекала по спине Твин, вторя изгибам нескладного тела. Слай вспомнил ту самую ночь, в душевых опертамского терсентума. А ведь это был лучший день в его жизни! Он был первым для неё и, скорее всего, остался единственным. Не было у неё ничего с Керсом, он прекрасно знал об этом. Из-за какого-то поцелуя раздул невесть что. Кретин!

Слай помнил каждую секунду той ночи: чёрные глаза, полные испуга, дрожь её дыхания, вонзившиеся в плечи ноготки и сдавленный вскрик, когда он впервые взял её, сделав своей навсегда.

Тихий всхлип заставил его вернуться в настоящее. Он недоуменно посмотрел на Твин, сидящую на полу и прячущую лицо в ладонях. Видеть её слёзы доводилось нечасто, и это было так давно, что уже и не вспомнить наверняка.

Все обиды и сомнения бесследно испарились, осталась только маленькая, беззащитная и такая родная Пятьдесят Девятая. Слай готов был молить её о прощении даже на коленях, лишь бы согласилась бежать, лишь бы спасти её от лап советника, ото всех этих зарвавшихся тварей, грызущихся между собой за кусок пожирнее.

Ни принцессе, ни кому другому верить нельзя. Есть только он и Твин, а остальные пусть идут ровным строем нахер!

Слай опустился рядом, не обращая внимания на стремительно промокающую форму, снял маскировку и коснулся дрожащего плеча.

– Твин? – он даже охрип от волнения.

«Только не прогоняй меня! Выслушай хотя бы…»

Она подняла голову, посмотрела так, будто не верила собственным глазам, и вдруг повисла у него на шее, разрыдавшись ещё сильнее.

Слай крепко обнимал её, прижимал к груди, просил прощения, обещал всё исправить. Не веря своему счастью, он боялся даже на миг отпустить её – вдруг исчезнет! Вдруг выяснится, что это всего лишь сон?

Он нежно поглаживал её по спине, покрывал поцелуями руки. Твин всё повторяла его имя, пыталась сказать что-то ещё, но слова то и дело прерывались всхлипами. Слай лишь шептал, что всё наладится, что теперь никогда не отпустит её, даже если она не простит – он всё равно всегда будет рядом.

Постепенно Твин успокоилась, всхлипы почти прекратились. Теперь она просто прижималась к нему, молчала, думала о чём-то своём. Сколько так просидели – Слай не знал, да и не хотел знать. Промокший до нитки, но счастливый оттого, что она позволила ему быть рядом и разделить её боль, он боялся даже шелохнуться. Остановить бы время, чтобы вот так, вместе, навсегда…

– Он предал меня, – вдруг прошептала она. – Бросил, а теперь хочет, чтобы простила.

– Кто? Не понимаю.

– Принцепс… Слай, он мой отец!

Вот это новость, мать его! Какой, к хренам собачьим, отец?! Да он – падаль, бросившая своё дитя на растерзание Легиону! Но многое сразу встало на свои места – и то, как тот смотрел на Твин во время смотра, и то, в чём обвинял его в ту ночь, на встрече с Пером.

– И это он тебе сказал?

– Я вспомнила его… Точнее, Восемьдесят Третья помогла.

Твин говорила сбивчиво, перескакивала с одного на другое, но в конце концов ему удалось во всём разобраться. Выходит, Седой обо всём знал и молчал до последнего. Старый говнюк, будь он неладен, неужели нельзя было как-то иначе всё это проделать!? Предупредить как-то заранее, подготовить её, а не бить обухом по голове, чтобы прям искры из глаз.

– И что ты собираешься делать? – Слай зашёл издалека.

– Не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю.

– Ещё бы! А смогла бы его простить?

– Шутишь?!

Да, и впрямь глупый вопрос. Предательство сложно простить. Это и его касается, ведь тоже предал её в каком-то смысле. Плевать, пусть не прощает, главное вытащить её отсюда, а там уже видно будет.

– Твин, давай сбежим! – выпалил он, набравшись смелости.

Она удивлённо вскинула брови:

– Зачем?

– А если кто узнает, что ты его дочь? Какие гарантии, что этим никто не воспользуется?

– Об этом я как-то не подумала, – призналась она и, поднявшись, натянула рубаху прямо на мокрое тело. – Но почему бы не подождать? Осталось всего-то пара месяцев, если верить Восемьдесят Третьей.

– Она лжёт. Они все нам лгут, – Слай покачал головой. – Принцесса собирается заключить союз с Легионом. А нам бы сказали об этом в самый последний момент, если бы вообще сказали.

– Проклятье! Альтера была права, верить здесь нельзя вообще никому! Но почему нужно бежать прямо сейчас? Никто же не узнал обо мне за столько лет.

Слай засомневался. Стоит ли выкладывать всё? Может, выдумать что-нибудь? Правда не всегда уместна, а на этот раз даже опасна. Но совесть настойчиво твердила – рассказать всё как есть.

– Я вляпался, Твин, крепко вляпался.

– Ты подрался с кем-то из свободных?

– Хуже, – он отвёл взгляд, раздумывая над ответом. – Даже не знаю, с чего начать…

– Пожалуй, с самого начала. Ты совсем уже заврался, Слай! Я даже не о том, что ты вытворял в последние месяцы… Думаешь, я не замечала, как странно ты себя вёл ещё в терсентуме? Что с тобой происходит?

Шмыгнув носом, он стянул промокшую одежду, оставив только штаны, и умостился на скамью поближе к Твин. Вдохнув побольше воздуха, он принялся рассказывать всё как было, начиная со сделки с Седым и заканчивая допросом. Единственное, умолчал, что будет, если сбегут. Пусть с этим живёт только он, она здесь совсем ни при чём, не стоит вешать на неё лишний груз.

Твин слушала не перебивая, лишь изредка хмурясь и покачивая головой. На переносице обозначилась маленькая складочка, как бывало, когда она о чём-то усиленно размышляла.

– В Исайлуме у нас есть шанс, – Слай неуверенно посмотрел на неё, надеясь заметить хотя бы какой-то намёк на согласие, – а здесь нас ждёт только смерть.

– Это я во всём виновата, – тихо проговорила она. – Не стоило тогда, в терсентуме, давить на тебя.