– Был ещё Слай – Семидесятый, и Сорок Восьмой. Харо.

– Кто-то из них есть ещё в терсентуме?

– Никого, всех выкупили. Трое в Замке, Керса Гильдии продали, но ходят слухи, что ему удалось сбежать.

– А что за хист у него? – Девятая разжала пальцы, и кровь потекла с новой силой.

Девчонка часто задышала, мелко дрожа. Страх – единственное, что развязывает язык и вынуждает говорить правду.

– Я так до конца и не поняла, вроде влияет на всякое, – её губы побледнели, на лбу проступила испарина. – Но обычно он использует огонь.

– Откуда шрам?

– Не знаю. Вроде, ещё до Легиона что-то случилось.

Проведя ногтем по её щеке, Девятая ласково улыбнулась:

– Расскажи мне, каков он?

От её прикосновения Двести Пятьдесят Седьмая сжалась, задрожав ещё сильнее, глаза заблестели от едва сдерживаемых слёз. Нет, не от полученных ран, видно, как ей тяжело вспоминать о нём. Зацепил он её, всё никак не отпустит. Девятой вдруг стало жаль соплячку. Может потому, что сама знакома с этой болью не понаслышке. Такие раны заживают очень и очень медленно.

– Он был добр ко мне. С ним было хорошо и интересно. Как-то раз Керс сказал, что обучен грамоте. Хотя, может, и хмари пустил, кто ж его разберёт. Правда, пил много, постоянно во фляге таскал свой синий дым. Пойло такое из поганок.

Смахнув слезу со щеки девчонки, Девятая наградила её долгим поцелуем.

– Благодарю, милая.

Двести Пятьдесят Седьмая тут же прижала ладони к шее и медленно сползла по стене на мёрзлую землю. Видно, что разговор разворошил едва затянувшуюся рану: кровоточило не столько горло – само её сердце.

«Бедная девочка, сколько ещё тебя ждёт разочарований!»

– Маленький тебе совет на будущее, – Девятая сочувственно хмыкнула. – Никогда, никому не открывайся – это делает тебя слабой и уязвимой.

***

Седой в сотый раз перелистывал пожелтевшие от времени страницы. Что-то сильно смущало его в досье Сто Тридцать Шестого. Не объявись ищейка, может, и не обратил бы внимания, но когда подменял бумаги, наткнулся на очень любопытную деталь, которая всё никак не выходила из головы.

Мимо прошёл молодой паренёк в зелёном плаще Гильдии. Седой резко захлопнул папку и насторожённо проводил того взглядом. Убедившись, что это такой же посетитель городской библиотеки, как и он сам, а не засланный шпион Легиона, он снова принялся изучать документ.

Вот оно: «мать – Элианна Катон». Раз носила фамилию – значит, из благородных; но вот что странно – у её мужа только имя указано. Выходит, простолюдин. Мезальянс, не иначе. Но дело было в другом: эту фамилию уже приходилось слышать. Ещё бы вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

Бросив взгляд на внушительных размеров книгу с потёртым корешком, Седой тяжело вздохнул, и, поправив очки, принялся отыскивать нужную страницу. Фамилий, начинающихся на «К», было немало, пришлось попотеть, пока не нашёл нужную.

«Катон – одна из древнейших семей Прибрежья. Александр Катон – известный архитектор, принявший участие в проектировании каструма.»

Седой хмыкнул и покачал головой: надо же, выходит, Керс потомок одного из основателей. Знал бы этот Александр, что ждёт его правнука, сжёг бы заветы к чертям собачьим.

Дальше шли какие-то имена, не столь значимые и явно не имеющие к делу никакого отношения, но уже через пару строк Седой едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Перечитав трижды, он, ещё не веря собственным глазам, захлопнул книгу.

Вот почему фамилия показалась такой знакомой! Печально известная семья Катон, род которой прервался сто лет назад. Выходит, всё же не до конца прервался, раз воспитывал одного из них.

Забавно, как жизнь любит усложнять и так непростые вещи. Помнит ли малец хоть что-нибудь из своего детства? Ему ведь лет восемь было, не меньше, когда угодил в лапы Легиона. Хотя не факт, за четыре года ни разу так и не довелось услышать от него каких-нибудь упоминаний о прошлом.

Разгладив чистый лист, Седой принялся записывать всё, что пока удалось узнать. Память уже не та. Да и лучше передать письмом: неизвестно, когда они ещё свидятся и будет ли у них возможность поговорить, а утаивать такое он не имел права. Мальчишке не мешало бы принять себя, простить за то, что натворил, встретиться со своим внутренним демоном лицом к лицу, а эти знания могли бы стать достойным оружием. В конце концов, не имея ни малейшего представления о своих предках, полностью познать себя невозможно.

***

Сервус, не глядя, придвинула ему жестяной поднос с ужином и ловко подхватила плошку для следующей порции. Двести Третий втянул носом аппетитный запах пшеничной каши с мясом и побрёл было к остальным желторотикам, но дорогу преградил Четыреста Восемнадцатый, старшак, прозванный Гатом за высокий рост и худобу. Недобро оскалившись, тот кивнул на порцию:

– Ну что, малёк, делимся, или как обычно?

– На хер иди, как обычно, – буркнул Двести Третий и, выдержав на себе тяжёлый взгляд, с невозмутимым видом умостился у края стола.

Старшак так просто не отцепится, но на пустой желудок ложиться спать как-то не улыбалось, а выгребет он в любом случае. Дело обычное, желторотикам везде достаётся. Главное, не позволять себе на голову садиться, а то сломают, сделают чьей-нибудь затычкой. Есть и другой вариант – спросить защиты, но жопу подставлять никому не хотелось, а даже если бы хотелось, с его-то внешностью всё равно надеяться не на что.

– Эй, Тар, ты, по ходу, опять горгону растревожил, – соратник с соседнего загона чуть заметно кивнул в сторону стола, где собрались старшие. – Так что готовь седло, дружище.

– Тебе-то что? – ощерился Двести Третий. Он терпеть не мог, когда его Таром называли, хотя не привыкать, прозвище так и липло к нему из-за иссиня-чёрной кожи. – Или впрячься захотелось?

Тот пренебрежительно фыркнул:

– Сам расхлёбывай, мне и своего дерьма хватает.

– Ну так и не щёлкай!

Расправившись с ужином, Двести Третий быстро огляделся. Гата с его дружками нигде не было видно. А может, всё-таки пронесёт?

Но не пронесло. За столовкой его уже поджидали.

– Больно ты резкий, погляжу, – старшак схватил его за грудки и с силой тряхнул. – Заблудился, что ли? Место своё потерял?

– А ты не плётчик, чтоб мне место указывать, – огрызнулся Двести Третий, отталкивая от себя засранца. – Ссыкло! Без сучек своих, видать, даже на толчок не ходишь.

– Ты кого здесь сучкой назвал? – вызверился один из дружков. – Я ж тебя сейчас выпотрошу, гнида!

Удар прилетел в тот миг, когда Двести Третий отвлёкся на говорившего. В голове загудело от боли, мир крутанулся так резко, что не сразу понял, каким образом земля вдруг врезалась в плечо.

– Гаси его!

Удары посыпались с трёх сторон: в спину, в живот, по рукам. Голову прикрыть успел, сжался, защищая слабые места. Против троих всё равно рыпаться бесполезно. Били не слишком сильно, вполне сносно, на спаррингах порой и похлеще доставалось. Плохо, что по морде прилетело, но вроде ничего серьёзного, жить будет.

– Ах вы ж смерговы отпрыски! – внезапно раздался хриплый голос, и удары мгновенно прекратились. Послышалась ругань и быстро удаляющийся топот. – Ну сукины дети, на этот раз Стена вам гарантирована!

Двести Третий тяжело поднялся, отряхнул форму от пыли и осторожно глянул на старика. Седой сурово свёл брови и осуждающе покачал головой:

– Гляжу, неприятности к тебе так и липнут. Тряхнуть Гата, что ли? Совсем оборзел.

Буркнув, что сам разберётся, Двести Третий стёр кровь с разбитой губы и поспешил подальше от помощника мастера. Мало ли…

До отбоя оставался ещё час. В загон не тянуло, хотелось побыть в тишине, не видеть никого, спрятаться от всех подальше хотя бы ненадолго. И такое место в терсентуме было – закуток между стеной и пунктом выдачи сменки, в хозяйственном дворе. Он его ещё в первые дни обнаружил и с тех пор часто там прятался, когда совсем невмоготу становилось от рож собратьев.