– Ну, я тогда у края круга посижу, мне дальше нельзя. По этикету.

– А! – вскрикнул мужчина, начиная понимать, что с ним разговаривает пёс. – Как там дальше? – судорожно начал вертеть бумажку человек. – Когда придёт пёс, надо сказать, ага… ага… Если ты посланник Властелина, то дай мне знак, подтверждающий это!

– Ну, допустим… Гаф, – сказал пёс и облизал свой нос.

– И всё? Просто – «гаф»? – искренне удивился мужчина.

– Ну… Гррр, – лениво прорычал пёс, и глаза его сверкнули красным светом. – Так пойдёт?

– А-а-а! Исчадье! – вскричал человек и метнул свёрнутый в трубочку свиток в сторону пса. – Господи!

– Пе-ре-лёт, – вздохнул пёс и уныло поплёлся в сторону свитка, упавшего в двух метрах позади него.

– Вот договор, – вскрикнул мужчина и, ухватившись за колпак двумя руками, скрючился, пряча лицо в коленях.

– Явно не баранья нога, – пробормотал пёс перед тем, как ухватить свиток.

– Попавол окъюсён, – издал он.

– Чего? – переспросил мужчина и застыл, глядя на то, как свиток медленно исчезал в глотке зверя.

Животное тяжело вздохнуло несколько раз и внимательно посмотрело на человека.

– Договор заключён, говорю. Теперь всё.

– Что всё? Ты меня тоже проглотишь, как свиток? – вскрикнул мужчина и снова спрятал лицо, рыдая и бормоча что-то похожее на молитву.

Пёс повертел головой и, почесав за левым ухом, деловито направился в сторону человека. Обойдя вдоль круга, он с удовольствием отметил, что левая нога мужчины вышла за пределы защитного барьера, и от души, медленно, с наслаждением, лизнул его в пятку. Не ожидавший такого развития событий, мужчина взвизгнул и попытался сгруппироваться ещё компактнее, что уже удавалось с трудом.

– Ты откуда такой? – спросил пёс.

– Из Ге́льна, – всхлипнул мужчина.

– Понятно. А что делаешь там?

– Уже ничего, я там родился, – мужчина приподнялся, начиная успокаиваться и понимая, что никто не собирается его съесть. – Я сейчас в То́ле преподаю. Я доктор Слова Господня, – сообщил он, размазывая слёзы. – Вот так.

– И ты вызвал меня? – вскинул брови пёс.

– Да, – шмыгнул носом человек.

– И мы оба ночью на перекрёстке… Какая жаркая ночь, душно-то как, – вздохнул пёс и, высунув язык, часто задышал. – Есть попить?

– Ну… только кровь петуха, – ответил мужчина, грустно глядя на тлеющие огоньки, появившиеся от пламени свечи на краю тарелки.

– Ну, давай кровь петуха, – вздохнул пёс. – Теперь ты мой хозяин. Долой этикет. Можешь подумать, какое имя ты мне дашь. Только не думай долго. Я пока похлебаю этой жижи.

– Я даже не знаю, – задумался человек, отодвигаясь от ящика с тарелкой и остальными предметами для вызова Властелина. – А какое ты хотел бы?

– Подвинься, – пёс несильно боднул человека головой, резко выдохнул через нос, потушив горящие свечи, после чего, погрузив морду в тарелку, принялся шумно лакать.

– Может Зозо́4?

– Что, серьёзно? – пёс повернул окровавленную морду, и глаза сверкнули красным. – Я тебе что, пудель?

– Прости-прости, – выставил перед собой руки мужчина. – Как насчёт Ха́рди? Не́ймлесс? Фюрст5 – тебе пошло бы!

– Фюрст, – словно пробуя кличку на вкус, повторил пёс. – Фюрст, Фюрст. Ну, смысл понятен, мне нравится. Правда, похоже на звук, который издаёт испуганный пудель. Ну, тебе решать, конечно. Просто не хотелось бы отзываться на глупое имя. Вот тебя как зовут?

– Гви́нсент Корне́лий, – представился человек.

– Ничего, красиво, – покивал пёс. – И я тоже хочу красиво.

– А, что если, – задумался мужчина, – я буду звать тебя – Месье́?

– Я не против, – булькнул пёс, не вынимая морды из тарелки.

– Тогда решено. Рад знакомству, Месье, – слегка наклонил голову человек.

– Рад знакомству, Гвинсент, – ответил пёс, не отрываясь от тарелки».

Докладчик зашуршал бумагами, но никто из Хроникёров не проронил ни слова, задумчиво улыбаясь. Бритоголовый поджал губы, прищурился, глядя на несколько листов, и, покивав, продолжил.

«Наступило утро, и, как обычно, осветило все вокруг, лаская своими лучами траву и деревья, яркое солнце. Его восход всегда приносил радость и людям, и зверям, и птицам, но больше всего этому радовались дети. Проснувшись, они сразу стремились сбежать к реке, чтобы до полудня плескаться и играть. Заботливые родители на ходу пытались впихнуть дорогим чадам утренних пирожков или, на худой конец, кусок хлеба. Своим приходом солнце показывало любовь ко всему живому. Оно хотело обогреть каждого, но при всём своём желании и добрых намерениях не могло подарить своего тепла и любви одному человеку, живущему в мрачной пещере, вход в которую стерегли две каменные фигуры горгулий. Человек жил один, не считая огромного чёрного мастифа по кличке Месье́ и ворона по имени Ариве́рас.

Все люди в посёлке, недалеко от которого находилось пристанище отшельника, старательно обходили пещеру стороной. Они даже не знали – жив он или нет, – но сердобольные старушки рассказывали, что булочки, оставленные ими перед каменными изваяниями вечером, наутро исчезали, а в каждой пустой тарелке появлялось по одной золотой монете. Те немногие храбрецы, которые находили силы зайти в пещеру, поговаривали, что один только вид отшельника наводил ужас. Всегда в длинных чёрных одеждах, с огромным вороном на плече, исподлобья смотрел он провалами глаз, пронизывающими насквозь. Этот взгляд был настолько пугающим, что даже самые бесстрашные бросались наутёк, боясь остаться в пещере на веки вечные.

Несмотря ни на что, в пещере всегда было прибрано, и все книги аккуратно сложены на массивном дубовом столе, стоявшем в углу единственной комнаты. Рядом с ним – кованая подставка, которую венчала огромная толстая свеча, – единственный источник света – и крепкий стул. Напротив стола, в противоположном углу, – просторная кровать. На ней лежал человек. Мужчина не спал. Улыбаясь и весело шепча какие-то слова, он направил невесть откуда взявшийся солнечный зайчик (которые так любят пускать дети кусочками зеркал, ловя лучи солнца) прямо в глаз ворону, безмятежно дремавшему на спинке стула. Птица недовольно открыла глаза и крепко зажмурилась. Отшельник продолжал улыбаться.

– Хорошо, – произнёс ворон, – зачем ты занимаешься ерундой, когда уже проснулся? Ты должен работать и искупать свою вину перед Господом.

– А причём тут хорошо? – поинтересовался человек.

– Хорошо, что ты уже не спишь, – ответил ворон, взлетая под потолок и вылетая из пещеры.

Покружив несколько раз перед входом, птица улетела, вскоре совсем пропав из виду. Отшельник тряхнул рукой, и зайчик исчез.

– Ладно, пора заниматься делами, а то ворон меня замучает, – позёвывая, протянул он и потянулся.

Мужчина встал с кровати и взметнул руку в сторону. Раздался негромкий хлопок, и короткая вспышка света на мгновение озарила сумрак пещеры. В руке человек держал посох из красного дерева. Он был вполне обычным, не считая того, что ближе к верхушке начинал виться, как штопор, и заканчивался небольшим голубым кристаллом. Человек направил посох на стул и что-то прошептал. Кристалл сразу же заполнился тёмно-синим светом, вспыхнул и залил пещеру мягким светло-голубым. Из самого его верха абсолютно бесшумно вылетела тонкая молния, оставившая от стула лишь горстку мелких кусочков.

– Ну, – протянул человек, – на то он и договор с Вла… Ладно, не до этого.

Достав из складок мантии чёрное перо, мужчина быстро зашептал и приложил его к кристаллу посоха. Останки стула поднялись в воздух и закружились в одном маленьком вихре, постепенно вновь соединяясь в единое целое.

– Достаточно… Размялся и хватит пока… – снова зевнул человек, и посох с пером исчезли. – Месье! Ты где?

Под кроватью послышалась возня, и пёс сонным голосом произнёс:

– Я пока не догнал того зайца, я ещё бегу-у-у …