– Творцы и Конструкторы уже договорились между собой, мне было интересно наблюдать за ними. Появилось Сестринство и Братство. Тогда я задумался, что могу делать то же, что и всегда, и рассказывать об этом другим.

– Ты не говорил никому больше об Эталоне?

– Нет, я давно ни с кем не общался.

– Не говори. Достаточно того, что это знаю я.

– Я мало что помню.

– Я оставлю тебя здесь, – произнёс Аелиох. – Закрой глаза и познай всё, что ты упустил за время своих странствий в пустоте.

Верховный Хроникёр ушёл – Безымянный закрыл глаза.

Вначале была Тьма. Пустота царила в Безмолвии. Скучен был этот Мир. И однажды Ода́йн, Бог-Творец, что создавал горны с вечным жаром и меха с ветром, сказал сам себе: «Пуста эта Айлийе́1, не на кого смотреть мне и радоваться. Если бы был Малый Мир, населённый Малыми Существами, не пребывал бы я в скуке». И подумав об этом, Одайн стал ждать, когда придёт эта Мысль другим, и тогда бы они вместе сотворили Мир, – новый и прекрасный. Но никто так и не объявил о своём желании. И разослал тогда Одайн слуг своих к Богам, которых знал, к тем, о которых слышал, и к тем, о существовании которых догадывался. Время шло, и из всех Божеств явилась лишь одна, и была она высока и статна, ликом прекрасна, и имя ей было Волего́сти. Многие же Боги и Богини обещали помочь всем, что потребуется для создания Малого Мира. Но Одайн ничуть не огорчился, что помощник у него будет только один. Молодая Богиня, хоть и была малоопытной, но в мудрости и энтузиазме ей было не занимать; и чуть позже, выйдя из своей Сферы – кузни, где меха и горн находились, Одайн принялся за дело новое и долгое. И нашёл он камень, летающий в пустоте. И был камень тот круглым и гладким. Нашёл Одайн другой камень, поменьше и поострее, и обтесал им первый. Осколки образовали круг возле Одайна, где кружат и поныне. Поместил Одайн горн и меха в центр этого круга и назвал их Аргони́сом – звездой яркой и бессмертной. И поставил с ней рядом камень обтёсанный – наковальню, а зубило, второй камень, на потом оставил.

И творил он на той наковальне волшебный молот, в который вложил всю силу свою и мощь магическую, ибо был Одайн магом всесильным и непобедимым. И придал Бог-Творец зубилу каменному крепость великую и вырезал им руны волшебные и таинственные на молоте своём. А стружку истолок и припас. И назвал Одайн металл, из которого молот изготовил, Ла́тосом. И был металл тот лёгок, как пёрышко, и крепок, как скала. А зубило, которым руны вырезал, – камень, из которого изготовлено оно было, – Одрио́сом назвал. И не было ничего его крепче, даже латос не так крепок был, как он.

Прошло время, и созвал Одайн слуг своих и дал им задание великое и ответственное. Собрать по части от всего, что в Мирах существует. Собирали они долго и тщательно, во всех Вселенных побывали, исполняя задание своё, и исполнить его стремились они на совесть. Но тот, кому поручено было собирать Порядок, не смог найти его в нужном количестве и в горе скитался, моля о помощи. И тогда один из Богов предложил ему недостающую часть. Обрадовался слуга Одайна-Творца и согласился принять помощь. И вернулся он к своему Богу и подал ему сферу с Идеальным Порядком. Получив, что хотел, повелел своим слугам Одайн быть свободными.

И Творец, собрав все части в одно Целое, нагревал его на Арго́нисе, напоследок добавив туда измельчённый Латос. И трудился он время долгое и ковал на наковальне Мир новый – Адвалло́р, и был тот хорош, но гладок и пуст. И спустился на него Одайн, и создал Твердь и Воду. И захотел сотворить он четыре материка и наречь их, но появился вначале Святой Остров – Иеллэ́. Когда творил Одайн Мировой Океан, выпал ручник его из поясного ремня, и не тронула Вода молот волшебный, и обтекла она его, с точностью обведя очертания молота, и выросла под ним Твердь. И назвал Одайн её Святым Островом. Вторым создан был материк, очертаниями своими повторяющий Святой Остров, но во множество раз превосходящий его по размерам, наречённый Сандо́рия. Следом созданы были ещё три: Униа́х-ха, Креа́виш и Ява́л-У́мма-Хар. Помимо них сотворил Одайн превеликое множество островов. И каждый был наречён. И ни один не совпал с другим.

И закрутил Бог-Творец Мир, как волчок, и пустил вертеться вокруг Аргони́са. И была Тьма на одной стороне Адвалло́ра, а Свет на другой, и сменяли они друг друга по очереди. Но иногда Свет освещал дольше, а Тьма царила меньше, порой было и вовсе наоборот. С трудом большим добился Одайн, чтобы светили они, как задумано. Для трудов ночных создал Одайн меньшее светило – лампаду, младшую сестру Аргониса, и назвал её Мироллэ́ – волчок вокруг волчка, ибо как Адвалло́р вокруг Аргони́са вращался, так и Мироллэ вращалась вокруг Адвалло́ра.

Был Океан, и была Твердь, но не было Малых Существ; никто не радовался новому Миру, и Одайн загрустил. И обратилась к нему прекрасная Волегости.

– Если пожелаешь, о Великий Творец, – молвила она, – я населю Мир живностью и постелю изумрудные ковры на нагую Твердь. И будет Мир в Адваллоре.

Возрадовался Одайн и ответил Богине: «Что ж, бери в распоряжение Остров Святой, но другие земли не трогай пока, что-то в Мире нашем настораживает меня. Много боли и несчастья в нем будет. Исправить это мы уже не в силах. Быть может, Дети, если усилия приложат, к совершенству задуманному приблизят его».

И создала Волегости на Святом Острове леса густые, поляны, цветы прекрасные и благоухающие, и животных создала. Повелела она им жить в согласии и мире, и согласились они. Но оказалось, что некоторые не хотели жить на суше, – их тянуло в Океан, а других – в Небо. И тонули первые, а вторые разбивались. И созвала Волегости их всех на совет и решила, что пусть те, кого тянет в Небо, станут птицами, и дала она им крылья и оперение. Тем, кого тянуло в Океан, дала чешую и плавники – и стали они рыбами.

И шло время; плодились они и размножались, и метались многие между сушей, и Небом, и Океаном, и появлялись новые, радуя Богов разнообразием своим. Но вскоре Хаоса в Мире стало больше; и несколько животных, заблудившись и обезумев от голода и жажды, напали друг на друга: так пролилась первая кровь. И насытились они и перестали иной пищи признавать, кроме плоти и крови. Созвала снова всех на совет Волегости, и решили они с Одайном, что пусть животные одни будут пищей для других, и будет равновесие тогда и тех, и тех.

– А кто кем станет? – вопросили животные. – И как сделать это справедливо?

И был кинут жребий. Охотник – Дичь, Хищник – Жертва. И стало их поровну. И были они разные: кто мал и неприметен, кто поджар и быстр. И множились они, и прятались, и охотились. И с той поры животные так и жили: по наказанию Волегости и Одайна.

И наблюдал Одайн за Волегости, за творениями её, и доволен был. Только тогда Боги разрешили себе короткий отдых. И сказал Бог-Творец: «Юная Волегости, пусть те, кого создала ты, останутся Детьми твоими, и пусть деревья и цветы будут во власти твоей. И порядок свой установишь ты им. Великолепны начинания твои, красу необычайную вижу я. Остров Святой, Иеллэ, восхитительным стал, тебе благодаря, молодая Богиня».

И отвечала ему Волегости: «Признательна я тебе, о Великий Творец, за слова твои лестные. Честь получить похвалу от тебя за столь малый труд. Если позволишь ты мне, сотворю я подобное на всех иных землях, угодных тебе».

И дал Одайн согласие своё.

«Леса и поля в благоухании своём были великолепны. Воздух наполнен был запахами, от которых замирало сердце, и душа таяла. Злоба, исходящая из нутра моего, угасла и долго не напоминала о себе, страсть к разрушению сменилась желанием сочетать деструкцию с созиданием. Уничтожать уродливые плоды своего пропитанного ядом и агрессией существа и на их месте творить то, что прекрасней всего (но не её), – леса, и травы, и животных. Нет слаще имени, чем имя юной Богини Волегости».