— Вы интересуетесь стратегией, мой принц?

Он кивнул, а потом заговорил — все так же безжизненно.

— Да. Военное дело — моя страсть. Мы с братом часто играем в стратегические игры и любим тренироваться с боевым оружием.

Значит он и правда такой — только о битвах и думает?

— Вы любите фехтовать? — с другой стороны, это не так уж и плохо. Она часто любовалась тем, как Джон упражняется с мечом, это смотрелось очень элегантно.

— Люблю, но получается, к сожалению, не так хорошо, как хотелось бы, — разговорился он. — Я неплохо владею полуторным мечом, но Эйгон все равно лучше справляется. У него и рука длиннее, и реакция получше моей будет…

— Понимаю… — то, что прекрасный Эйгон и в этом оказался лучше него, согревало ей душу и в то же время удручило осознанием того, что ей достался худший из принцев Таргариенов.

А он все не унимался. Похоже, оседлал любимого конька.

— Зато с алебардой мне вообще равных нет. С ней и достать врага проще, и броню проломить. Мне не нужно целиться в сочленения, как брату…

— Ага…

— Жаль, что рыцари так плохо оценивают это оружие, я бы на их месте… — он вдруг осекся, замолчал и отвел взгляд. Должно быть, она слишком плохо изображала заинтересованность и он понял, что его слова абсолютно ей неинтересны. И опять повисла тяжелая тишина.

— Миледи, вы любите читать?

— Читать? — Санса не понимала, чего он от нее хочет. Уж не пытается ли он выставить ее безграмотной дурой? — Да, я умею читать.

— Да я не о том… Я хотел спросить, какие книги вам больше всего нравятся? Я, например, обожаю философские работы и исторические хроники.

А это уже интереснее. Санса никогда бы не подумала, что этот человек заядлый книголюб…

— Вообще мне больше всего нравятся баллады и легенды. Понимаю, некоторые из них немного глуповатые, но я нахожу их интересными. Особенно интересно перечитывать одни истории в пересказах разных культур. Особенно романы… — «Как Джонквиль и Флориан», хотела добавить она, но не стала. Ей почему-то казалось, что с ними она будет казаться глупой.

— Согласен, очень интересно посмотреть, что меняется в разных пересказах, а что остается. И в исторических книгах происходит то же самое. Мейстер, переписывающий чужой труд, за годы службы в Цитадели все равно сохраняет какие-то родные корни. И одна и та же история, увиденная с разных сторон, в итоге рассказывается совершенно по-разному.

Наконец-то у них появилась какая-то общая тема для разговора. Ей тоже нравились старинные истории со всех концов Вестероса.

— А какие книги вы любите, мой принц? Или, может, темы, которые вы предпочитаете?

Он легко улыбнулся и Санса — она не могла этого отрицать — подумала, что у него красивая улыбка.

— Есть несколько… Очень, например, люблю «Историю зимы» мейстера Морса. Летопись Королей Зимы и их славных деяний. Мне этот труд нравится гораздо больше, чем «Деяния Северных королей до Завоевания»…

Кажется, она опять спровоцировала его на длинный монолог… Прямо как мейстера Лювина.

— …Люцерис описывает Теона Голодного Волка как какого-то монстра, которым пугают детей, как язычника, которому нравится лить кровь просто ради крови. А вот Морс проводит много аналогий с тем же Эйгоном, таким же жестоким, но мудрым и дальновидным, который не просто жаждет андальской или островитянской крови, а строит единый и стабильный Север под руководством…

Крэйгон снова осекся и отвел взгляд. Даже рукой лицо закрыл.

— Боги, как все ужасно… Какая же я скотина… Пришел познакомиться с молодой красивой девушкой, а болтаю с ней об укреплениях, оружии и войнах…

Она не могла не согласиться с его словами. Конечно, скотиной он не был — слегка неотесан, да. Но умен. Настолько умен, что сам быстро понимал, где ошибается и заблуждается. Сейчас вот понял. И Санса подумала, что если так пойдет и дальше, возможно, они смогут совместно убедить своих отцов расторгнуть эту помолвку, которой не желали оба.

— А мы можем увидеть богорощу? — вдруг спросил Крэйгон.

— Что? Да, конечно, если вам угодно… — она была слегка обескуражена столь внезапной переменой. — А могу я спросить, зачем?

Крэйгон пожал плечами.

— Я всегда хотел увидеть настоящее, живое чардрево. К тому же это достаточно уединенное место для разговора начистоту.

Санса прищурилась и покосилась на идущего чуть поодаль Джона.

— Мой брат будет сопровождать нас даже в богороще.

— Разумеется, я и не рассчитывал на иное. Но с ним я спокоен, а здесь, в стенах замка, никогда не знаешь, кто тебя слушает и кому он служит. Под открытым небом я чувствовал бы себя более комфортно…

Его холодный голос звучал так, словно он давно привык ожидать худшего. Это ее слегка смутило, но она не могла не признать, что у Крэйгона нет причин доверять слугам Винтерфелла. Поэтому не стала спорить и пошла вместе с ним в богорощу.

Святилище Старых богов она посещала нечасто. Это было местом уединения для ее отца, где он молился, скорбел и размышлял, иногда в одиночестве, иногда нет. Многие жители Зимнего городка посещали замковую богорощу, как и приезжие лорды, посещавшие владения сюзерена. А вот маленькую замковую септу почти никто никогда не посещал, кроме нее и матери. Даже Вилла предпочитала молиться в одиночестве, так что Кейтилин и Санса могли не бояться, что под сенью Семерых их услышат посторонние уши.

Но сейчас она была шокирована тем, с каким благоговением Крэйгон впервые взглянул на сердцедрево перед тем, как встать перед ним на колени. Он опустил ладонь на землю и стал чуть слышно бормотать какие-то слова. Он молился. И это очень ее удивило. Но она не стала лезть с расспросами, решила подождать, пока он закончит разговор с северными богами… И только когда он поднялся на ноги, разговор продолжился.

— Вы чтите Старых богов?

— Да, — кивнул он. — Вас это удивляет?

— Пожалуй, да. Вы, сын короля, выросший в Королевской Гавани…

Крэйгон прищурился.

— Вы помните, как звучит титул моего отца? Он король не только андалов с ройнарами, но и Первых людей. В Королевской Гавани есть богороща, пусть и построенная вокруг обычного дуба, — он подошел ближе к чардреву. — И туда не ходил никто, кроме моей матери. Это место было создано специально для нас, где мы могли уединиться, поговорить, получить утешение… Разве я мог после всего этого не принять ее веры?

Санса уже даже не пыталась скрыть изумления от ее слов. И он озабоченно нахмурил брови при виде выражения ее лица.

— Я что-то не то сказал?

— Нет-нет! — торопливо замотала головой она. — Просто… Ваши мысли… Они поразительно сходятся с моими. Только наоборот. То есть, не наоборот, а… Понимаете, здесь есть септа, куда ходит только моя мама, а потом стала ходить и я. И познала вместе с ней сияние Семиликого Бога.

— Понятно… — слышала ли она разочарование в его голоса? Надеялся ли он, что его будущая жена будет одной веры с ним? — А вы знаете, что никогда не могут сделать перед сердцедревом те, кто чтит Старых богов?

— Солгать, — уверенно сказала она. «Уж не за этим ли он…»

— Именно, — Крэйгон сел на землю под сердцедревом. — А я чту их… И поэтому никогда не скажу вам слова лжи в этом месте, миледи.

Его глаза были такими же серыми, как у Старков, но здесь, под сердцедревом, ей показалось, что она разглядела легкий лавандовый оттенок. Словно воплощение Старых богов вытащила на поверхность правду его крови.

— Я знаю, про меня ходит много слухов. Более того, я уверен, что вы хотите узнать, насколько они правдивы. Не лучше ли вам спросить меня об этом самого — там, где я не могу сказать неправду или умолчать?

Ее лицо загорелось румянцем. Какой… романтичный жест… Даже несмотря на неизменно ледяное лицо. Разумеется, она была достаточно умна, чтобы понять, что солгать он может. Например, в том, что молится Старым богам — и эта ложь сразу отменяет все то, что будет сказано в сени святилища. Но ей почему-то показалось, что, по крайней мере, в этом он ей не солгал.