Кивнув, Ог вошла в комнату. Она впервые видела такое необычное жилище. С одной стороны, в комнате все было устроено стандартно: большое окно и спальная капсула. С другой стороны, на полу валялись сорванные, разбросанные по всей комнате цветы. Весь пол был ими усыпан, некоторые уже засохли, некоторые были недавно сорваны, нашелся даже букет, перевязанный стеблем.

– Ничего не напоминает, Ог? Видишь, тут есть фнеи. Ты ведь любишь фнеи? Еще есть вирхи, оутопсы, итерии. Красивые… Люблю красивые цветы.

– Но зачем ты их рвешь и раскидываешь здесь, Эффен?

– Ах, Ог. Ты ничего не понимаешь. Тебе ведь знаком азарт коллекционера? Артефакты, картины, раковины? Я вижу, что знаком.

– Да, я коллекционирую картины андрианцев, они висят у меня дома.

– Ну вот, а я коллекционирую цветы. Ты спросишь, зачем мне сухие цветы? – Эффен сам отвечал на свои вопросы. – Какая разница, какие цветы, сухие или живые? Цветы есть цветы.

Безумец, возбужденный и говорливый, лег в капсулу и продолжил:

– Многие спрашивают, почему я не отдаю унсэ? Ты, наверное, здесь за тем же: узнать, когда я отправлюсь в другой мир, в другую жизнь. Что ж, расскажу тебе свою историю. Сначала я хотел узнать, почувствовать на себе, что значит жить долго. Знания в теории – это одно, но практические знания – совсем другое, я был готов ради этого даже сойти с ума. Всю свою жизнь я проработал в оранжерее, как ты уже поняла, растения моя страсть. Я становился старше, продолжал работать, но понимал, что хочу попробовать прожить дольше. Странно, правда? Сначала это был для меня просто эксперимент, но потом… В тысячу сто лет я чувствовал себя прекрасно, не было никаких помутнений рассудка и скачков времени. Первые сигналы начались, когда мне шел тысяча двести двенадцатый год. Я трудился в своей оранжерее, все было как обычно, тогда работа шла над тростниковым деревом. Через какое-то время в оранжерею вошел коллега и спросил: «Эффен, ты не хочешь пойти домой? Три дня уже тут сидишь, не устал?» Я оглянулся на свою работу и понял, что сделал совсем мало! И тут-то до меня дошло: началось! Три дня промчались, как один. Время, казалось, застыло, хотя, на самом деле, очень быстро бежало. С каждым разом время летело все быстрее и быстрее, дни проносились, как один, и в этом самом условном дне настоящих дней становилось все больше. Теперь я уже не ощущаю даже течение череды лет! Но вместе с этим пришло величайшее понимание сути всего в мире. Я научился видеть все происходящее иначе. Как думаешь, почему экспедиционные миссии в черную дыру не возвращаются? – задал вопрос Эффен, и сам же на него ответил: – А я тебе скажу – почему. Зачем возвращаться оттуда, где ты уже есть? Вы все отправляетесь выполнять важные миссии в другие миры, но не понимаете того, что мы едины! Нет никаких расстояний, мы есть мир в мире.

Монолог был похож на полнейший бред. Ог даже не знала, что сказать в ответ. В ее задачу входило понять безумца, его мотивы и по возможности уговорить отдать унсэ. Но Эффен поставил собеседницу в совершенно непонятную ситуацию. Немного подумав, она все-таки решилась ответить:

– Похожие теории уже были, только звучали чуть иначе – миры в мире. Во Вселенной слишком много миров, поэтому между нами все-таки есть расстояния, нравится тебе это или нет.

– Правда? Неужели! Что там у тебя с дверью? Ты ведь очень хочешь ее открыть, не так ли?

Ог оцепенела. Откуда он знает? Какое отношение ее подсознание имеет к рассказу Эффена?

– Или та фигура на пляже… ты хочешь узнать, кто это был? Фигура без четких очертаний, без энергетического портрета, по которому можно было бы ее идентифицировать… – Эффен словно дразнил Ог.

– Что? Откуда… Откуда ты все знаешь?

Она помнила наставления Ирины о невероятных умственных способностях и хитрости психов, но такого представить никак не могла. Безумец говорил вещи, о которых вообще не мог знать. Никто не мог влезть в работу чужого подсознания. Это было невозможно, если только Обитатель сам не открывал вовне разум. После того счастливого дня, когда Ог утвердили членом экспедиции, она больше не транслировала мысли в мир. Эффен не просто удивил, он поколебал ее предубеждения.

– Вижу, что ты крайне удивлена, Ог. Скоро придет сезон дождей и ты еще много чего узнаешь.

– Когда придет сезон дождей, я буду уже в другом мире. Но если ты все знаешь, не мог бы расшифровать ребусы моего подсознания?

– Нет. К этому ты должна прийти сама. Если бы мы давали ответы на все вопросы, Обитатели перестали бы думать. Я хранил свою тайну и не отдавал унсэ, потому что понимал, что я единственный, кто узрел. Но теперь, я вижу, ты тоже на это способна.

– Хочешь сказать, что мне нужно дожить до тысячи семисот лет, чтобы «узреть»?

– Нет, ты узнаешь это гораздо раньше. Только не уверен, что тебе понравится. А теперь, если уж появилась, я подумаю над тем, чтобы отдать унсэ. Наконец, хоть кто-то заберет мою тайну…

– Но какую тайну? Ты ничего мне конкретного не рассказал! – Ог едва удержалась, чтобы не схватить Эффена за руку.

– Еще раз повторяю, ты все узнаешь сама. А я собираюсь поспать, Ио сейчас загрузит мне сновидения. Это все.

Безумец полностью расслабился в капсуле и в одно мгновение уснул, два черных глаза исчезли с поверхности его светлого экзоскелета. Сказать, что Ог застыла в крайнем оцепенении и удивлении – не сказать ничего. Наконец, она справилась с замешательством и вышла из комнаты. В коридоре ее ждала Ирина, сразу приметившая состояние Ог.

– Вижу, ты находишься под впечатлением. Я предупреждала, что психи довольно умны и проворны, они могут легко обвести вокруг пальца неподготовленного Обитателя. Работа в Центре Унсэ – одна из самых сложных на планете, мы сталкиваемся с подобным труднообъяснимым поведением постоянно.

– Ирина, он знал обо мне то, чего не мог знать никто, кроме меня и Ио. Это просто невозможно! В какой-то момент я даже начала верить ему!

– Как думаешь, Ог, почему психи не могут работать, ведут себя странно и сочиняют всякие небылицы? Их мозг невероятно устал, он работает иначе, безумцы очень много знают, многие из них обладают гиперчувствительной телепатией. Они действительно видят больше, чем видим мы. Но интерпретируют увиденное по-своему. Надеюсь, тебе удалось хоть как-то повлиять на Эффена. Больно смотреть на то, как он страдает. Раньше его припадки не выходили за стены Центра, хотя он так же кричал и бился головой о стены. Постоянно говорил о какой-то «великой тайне» и упрекал нас в неумении ее «узреть».

– Да, мне он тоже об этом говорил, – Ог утаила ту часть разговора, которая касалась ее лично.

Нужно все обдумать. Вероятно, Ирина права, и безумец обладает гиперчувствительной телепатией, а все увиденное интерпретирует как обладание «великой тайной». Но не меньше Эффена мысли Ог занимала сама Ирина, и вот сейчас появился шанс приоткрыть завесу тайны над самым загадочным Обитателем планеты. Конечно, вероятность того, что Ирина расскажет о себе, была минимальной, но второго такого случая может не представиться.

– Ирина, можно задать вопрос?

– Да, конечно.

– Ты же знаешь, что вызываешь у всех Обитателей Зинмуда неподдельный интерес. Не могу не воспользоваться случаем и не расспросить. Почему у тебя такое странное имя? Почему ходишь на все Дни Возрождения и ни с кем не общаешься? Почему завершила работу в штабе?

– На самом деле общаюсь, и это моя миссия. Не удивляйся. Чья-то миссия – исследовать космос, а моя – предостерегать Обитателей от роковых ошибок. В моей жизни произошли события, которые изменили очень многое, и именно поэтому я буду жить очень долго. Подробностей пока не жди, моя помощь тебе сейчас не требуется. Сегодня у тебя и так перебор по части загадок и тайн, но одно ты должна запомнить – зинмудцы очень любознательны и всегда разгадывают загадки, если действительно этого хотят.

Ог моргнула, соглашаясь. Действительно, многовато чудес для одного дня, впрочем, это лишь подогревает интерес и решимость во всем разобраться, ведь когда она отправится в миссию, нового и необъяснимого станет еще больше! Ог предвкушала новые открытия и даже видела себя в один прекрасный день писателем мемуаров на острове, как Могунда.