Моя голова судорожно затряслась, отрицая все происходящее.

— То есть ты веришь Коулу, а не мне?

— Я верю тому, кому доверяю больше. Извини, мне пора.

— Мин… — выдохнула я и глядела в спину уходящей подруге.

В сердце сильно защемило, тянущая боль распространилась по всему телу.

Кажется, сегодня я потеряла свою подругу. Навсегда.

Бесконечная хандра закралась в мою жизнь и не хотела отпускать. Дни пролетали один за другим, не оставляя в моей жизни никаких эмоциональных отпечатков. Апатия, которая поглотила меня, лишила аппетита и интереса к вещам, которые раньше могли вызывать у меня восторг или же, наоборот, отвращение. Полное равнодушие ко всему.

Я не слышала преподавателей, хотя вроде бы старалась их услышать. Не слышала своих друзей, хотя вроде бы умудрялаь улыбаться в ответ и даже сказать что-то невпопад. Не слышала своих родителей… Я не заметила, как прошли выходные с ними. Они точно были?

Отчего-то хотелось реветь, но самих слез нет. Это называется депрессия? Если да, то свою депрессию я разбавляла грустной музыкой и одиночеством, надеясь, что вскоре меня отпустит.

Надеялся на это и мой психолог, сеансы с которым пришлось участить. Порой мне казалось, что это единственный человек в мире, который способен меня понять. Пусть и за приличные деньги.

— Доктор… — решила я заговорить о самом главном и мой голос дрогнул. — У меня снова был приступ.

Слезы выступили на глазах, и я быстро промокнула их платком.

— Когда это произошло? И при каких обстоятельствах? — лицо мистера Брунера сделалось сосредоточенным и выражало обеспокоенность.

— Два дня назад. Я была у себя в комнате. Все, как обычно… Занималась своими делами, поговорила с мамой по телефону, потом решила подправит занавеску на окне… Поднялась на стул и почувствовала, что началось… Но слезть я уже не успела.

— Кто-то был в квартире в тот момент?

— Нет. Не было. Я очнулась на полу. У меня сильно болели голова и рука. Я неудачно упала.

— Вы сообщили о приступе своим родным или знакомым?

— Нет. Что изменится от того, что они узнают об этом? От этого мои приступы не прекратятся, увеличится лишь уровень их переживаний из-за меня.

Мистер Брунер прочистил горло и сложил руки в замок, готовясь среагировать на мои категоричные заявления.

— Вы печетесь о чувствах других? Хорошо. Обратились ли вы к своему неврологу, Оливия? Ваши приступы начинают приобретать регулярный характер.

Мои пальцы перебирали платок в попытке успокоиться. Я смотрела на руки и начала гнусавить из-за моего заложенного носа.

— Нет. Мой доктор хорошо знаком с родителями, и он обязательно доложит им о моем состоянии… Это замкнутый круг.

— Думаете, все настолько плохо?

— Не знаю. Я заметила, что мои приступы напрямую зависят от психологического состояния: переживания, эмоциональные скачки или стрессы, например. И никакие таблетки не помогают.

— Вы учитесь на медицинском? — серьезно, но со скрытой издевкой спросил мистер Брунер.

— Нет, — шмыгнула я носом. — Я просто давно имею дело со своей болезнью и изучила свой организм. На что он реагирует, что ему не нравится или наоборот. Может, даже знаю свой организм лучше, чем врачи.

— Похвально, — одобрительно кивнул доктор. — Самопознание — это здорово. Но касается ли это вашего внутреннего мира, пытаетесь ли вы заглянуть туда в попытках понять, кто такая Оливия Браун, и чем она живет?

— Скажем, что мои попытки пока не увенчались успехом, — слабо улыбнулась я. — Но я не намерена сдаваться.

— Мне однозначно нравится ваш настрой. Скажите, Оливия, как поживает ваш, я извиняюсь… — глаза мистера Брунера заиграли озорным блеском. — Прыщ? Помнится, раньше все ваши мысли были о нем. И к слову сказать, вы не были так грустны.

Я тихонько засмеялась. Это сравнение сейчас вызывало во мне добрую усмешку. Но в следующую секунду мне уже стало грустно. В памяти всплыло лицо Мартина, и я не спешила его прогонять… Уже месяц, как он исчез из моей жизни так же внезапно, как и ворвался в нее. Будто мне все это приснилось. Я начала забывать некоторые его черты, которые так детально изучала при наших встречах. Но мое воображение самостоятельно, на свой вкус восполняло эти пробелы.

— Я не знаю. Он исчез.

— Вы приложили к этому усилия?

— Больше да, чем нет, — поджала губы я.

— Это было болезненно? Вы хотели насильно избавиться от него, если мне не изменяет память.

Я усмехнулась, так как понимала всю иронию слов доктора о моей ситуации. Стоит ли отрицать действительность, пусть и не совсем приятную?

— Мне плохо. Точнее так… Мне спокойно — у меня появился прыщ — я раздражена — насильно избавляюсь от него — мне плохо.

— Я так понимаю, что раздражение в вашем случае лучшая эмоция нежели то, что вы чувствуете сейчас.

— Я ничего не чувствую, — уточнила я. — От этого мне плохо.

— Все правильно. Мы приближаемся к ответу, Оливия. Вам нужен раздражитель.

Мои глаза округлились в удивлении.

— Тот, кто сможет вывести вас из вашего апатичного состояния. Оливия, вам нужны эмоции… Столь необходимые, чтобы сделать человека по-настоящему живым.

— Вы уверены? — с сомнением спросила я. — Что мне нужен раздражитель?

Доктор усмехнулся и уверенно навалился на спинку кресла.

— Я могу предложить вам возобновить хобби, но это произведет слабодействующий эффект. Ведь делать вы это будете по принуждению, по необходимости, или я ошибаюсь?

— Нет, вы правы, — вздохнула я.

Когда я последний раз брала в руки кисть? Фотоаппарат? Я не хотела. Меня не тянуло заниматься привычным хобби без вдохновения, которое без предупреждения покинуло меня.

— Если так, то именно раздражитель вытащит вас из эмоционального болота. И вы вновь сможете дышать, чувствовать реагировать. Вернет вас к жизни, дорогая моя.

— И где же найти мне этого раздражителя-спасителя? — встряхнула я головой и была уверена, что прямого ответа мне никто не даст.

— Что ж… Они появляются само собой, подобно прыщам. Внезапно, никого не предупредив.

— По-моему, вы стали говорить загадками… — протянула я и схватилась за виски.

— На которые вы в свое время найдете правильный ответ, дорогая Оливия.

— Надеюсь…

Озадаченная советами и загадками моего психолога, я не отпускала мысль, кто же мог стать моим раздражителем. С этим определением ассоциировался только один человек — это Мартин. Но его уже нет в моей жизни. Он даже свои страницы закрыл в социальных сетях. Решаешь однажды вечером зайти к нему в инстаграм, пораздражаться его фоточками — и облом, ограниченный доступ. И это еще больше раздражало.

Мои друзья — странные ребята, но я уже смирилась с их выходками, поэтому раздражением тут и не пахло. Мин больше месяца встречалась с Коулом. Поначалу это вызывало недоумение и в какой-то степени обиду, но сейчас… Пусть себе встречается, с кем хочет.

Эйми стала настоящей стервой. За этот месяц она успела отшить пару-другую пацанов, которые действительно питали к ней нежные чувства. Что поделать, она разочаровалась в любви и в отношениях.

Она мстила Эрику или больше самой себе? Мне оставалось только надеяться на то, что однажды она встретит человека, который разрушит ее зачерствевшее сердце и непреступный замок, в который она себя собственноручно заточила.

— Ты посмотри, даже в нашу сторону не смотрит. Звезда, — прошипела Эйми, косясь на Мин, которая шла под ручку с Коулом по тротуарной дорожке около универа.

— Ладно тебе, Эйми… — успокаивала подругу Сабрина. — Влюбилась девка, что поделаешь.

— Вот увидите, прибежит потом и в жилетку будет плакаться. Я, таких как Коул, насквозь вижу! — не сводила глаз с парочки Эйми.

Что ни говори, но тут я согласна с Эйми. Не доверяла я этому Коулу. Но до Мин сейчас уже не достучишься.

— Девчонки, да пожелайте им личного счастья и все тут, — встрял Ник. — Коул — красавчик, я понимаю Мин. А может, с ней он еще тот ангелочек, кто знает?