– Конечно же. Ой! Ууу.

– Проказник! – закончила Бара и швырнула ему одежду. – Одевайся, мой Посейдон! Мы же на дежурстве!

   Пока Николас натягивал штаны, зашуршал включенный сканер. Они и так пропустили два сеанса. Юноша чуть не упал, запутавшись в брючинах, когда через динамик планшета раздался громкий голос:

– Порт один, запрашиваю посадку.

  Говорили на обычном колониальном наречии, совершенно правильно выговаривая слова. Юноша и девушка посмотрели друга на друга и тут же нырнули между камней вниз.

– Борт ноль, посадка разрешена. Отметка бета три, – отвечающий же голос был уже с заметным громыхающим акцентом.

   Раздался чуть слышный рокот, и вскоре молодые люди отчетливо наблюдали, как из-за низких облаков вынырнул блестящий, с растопыренными стабилизаторами грузовой шаттл, затем раздался рев дюз его планетарного двигателя. Вскоре суборбитальный аппарат исчез в туманном мареве, окутавшем город.

– Вот это новости! – Николас запоздало прильнул у оптическому прибору.

   Через несколько минут следующий сеанс сканирования преподнес очередной сюрприз. На различных частотах зазвучали как голоса сигматийцев, чужаков, так и хорошо знакомые словечки из местного наречия. В эфире ругались, что-то невнятно кричали, и все это забивалось сверху сильными помехами.

– Похоже на бой, – пробормотал Николас.

– Так и есть! Там идет война, – Бара испуганно подскочила и тут же больно стукнулась о каменный потолок. Сид умел, оказывается, подкрадываться совершенно незаметно, рядом с убежищем раздался его голос. – Вы видели шаттл?

– Да. Но забыли записать на оптику – смущенно ответил юноша.

– Еще бы, – усмехнулся бывший наемник, разглядывая показания сканера, – у вас было занятие поинтереснее. Ребята, я понимаю, конечно, дело молодое, но занимайтесь этим, пожалуйста, не на посту. Слышно вас было достаточно далеко.

   Бара и Николас смущенно переглянулись.

– Идите вниз, я еще послушаю. Выезд назначен на девять, похоже, тут становится жарко. Смотрите!

   Молодые люди выглянули наружу, в косых лучах заходящего солнца стал отчетливо виден дым от большого пожара, это горел их родной город.

   Зеленоватое сияние с крапинками мельтешило в глазах, вызывая головную боль. Не предназначены были эти «ночные окуляры» для такой сложной работы. Хорошо хоть дорога стала намного лучше, они перевалили через горную гряду, прошли по длинному извилистому ущелью и, наконец, оказались на плоскогорье. Местную луну Афро заволокло облаками, стало темно. Пару раз конвой останавливался, и водители сверяли свое месторасположение. В этих краях никто из невольных путешественников еще не был.

– Опять остановка! – чертыхнулся Николас и нажал на тормоз, Бара сочувственно взглянула на него.

– Может, я за руль сяду?

– Потом, когда рассветет, – юноша был непреклонен, на планете Десис мужчины не привыкли тяжелые дела скидывать на плечи женщин, пусть и такие тренированные, как у Бары.

– Что там? – в кружке неясного света очерчивался упрямый подбородок Сида.

– Да что-то непонятное. Дорога дальше разветвляется и идет вверх. Нам скорей всего по правой дорожке, она самая накатанная.

– Так и есть! – рядом раздался голос Стиса, соседа Дейва, тихого и незаметного парня – Я был как-то раз там, наверху, в студенческом лагере. Это плато Первых, там находятся перекрестки всех местных дорог.

– Значит, нам как раз туда, – Сид замолчал – Мы тут же попадем на плато?

– Сразу нет. Насколько я помню, этот подъем сложный, почти горный серпантин.

– Вот дьявол бери! – ругнулся по-старинному бывший наемник – Придется ждать рассвета, хорошо хоть машины нас пока не подводят.

– Справимся, – пробормотал огорченно Николас и взглянул на Матеуша, тот коротко кивнул.

– Тогда дежурных на капоты, а вы отдыхайте.

– Есть.

   Дейв прошелся до кара рядом с Николасом.

– Как тебе он? – Скотт скосил глаза назад.

– Да вроде ничего парень, понятливый.

– А меня сомнения берут.

– Пока он нас не подводил.

– Да духи моря его знают. Короче, будем приглядывать за ним.

– Договорились.

    К восходу солнца они уже были наверху, на почти плоской вершине вулканического плато. Чуть в стороне от очередной, красного оттенка гряды, возле небольшого озера виднелось несколько построек. Караван сразу свернул туда, нечего было отсвечивать под ярким солнцем в этих открытых всем ветрам местах. Кары быстро загнали под навесы, накинув сверху ля верности сетки. Затем молодежь помогала провести ревизию всего наличествующего в домиках. Студенческий лагерь еще не был заселен, каникулы начинались несколько позже, но часть припасов уже была доставлена. Поэтому девушки быстро состряпали горячий обед, генераторы также оказались в рабочем состоянии, а сканирования электромагнитной активности на таком расстоянии можно было и не опасаться. Летающих в небе дронов их самодельная техника пока не засекла, хотя, судя по озабоченному виду Сида, он их постоянно опасался.

– Может, здесь задержимся? – Дейва сложно было понять, с набитым ртом лучше не беседовать. Николас вопросительно взглянул на наемника, тот продолжал задумчиво жевать, поэтому в разговор вступил дядя Гор.

– Хорошая идея. Здесь есть еда, генераторы, крыша над головой, на озере великолепная рыбалка.

– И, правда, Матеуш? – профессор уже поел и задумчиво кусал какую-то былинку.

– Нет, – коротко ответил Сид, отложил в сторону тарелку и принялся за кофе.

   В комнате повисло молчание. Дейв чертыхнулся и также потянулся за кофе, многозначительно бросив взгляд в сторону Николаса. Тот же со спокойным видом доедал горячий и наваристый суп, когда еще получиться так вкусно поесть. Относиться положительно к традиции вкушения пищи его еще в детстве научил отец.

   У них в доме были в ходу старинные традиции, то есть неспешные семейные обеды. Раз в месяц они приглашали на угощение дальних родственников и просто хороших друзей. Женщины притаскивали блюда, изготовленные по старым семейным рецептам. Мужчины доставали из погребов выдержанные временем напитки, расставляли на столе различной формы бокалы, редко используемые в повседневной жизни столовые приборы. Все гости неспешно готовились к торжественному моменту, пододвигали стулья, поправляли в одну линию тарелки и салатники.

   И вот наступал он, «момент вкушения». Журчало в бокалах дорогое вино, стучали по фаянсу большие фасовочные ложки, еда распределялась по тарелкам, в ход шли салаты и соусы, легкие закуски, подавались свежеиспеченные булочки. Казалось, что люди давным-давно в нетерпении ждут этого момента, проголодавшись до обморочного состояния. Объявлялся первый тост, неспешно смаковалось вино и, наконец, начинали стучать по тарелкам вилки и ножи. Этот первый момент вкушения поистине божественного вкуса! Разве его можно достаточно точно описать?

   Было в этом действе нечто странное, чего еще не понимал молодой подросток, но уже намного лучше сейчас постигал стремительно взрослеющий юноша. Что может быть лучше в этой жизни, чем преломить хлеб с друзьями и родными для тебя людьми? Вкусить дающую жизнь смесь органических веществ заботливо выращенных руками людей, или полученных из плоти погибших от этих же рук животных. Уходящая в невообразимую древность традиция освящала этот благословенный труд и взятие взаймы чужой жизни, превращала заурядное действо жизнедеятельности в осмысленный и одухотворенный процесс.

  Нет ничего более преступного, чем еда на ходу, частенько практикующаяся на урбанизированных планетах. Ты даже не понял, что и когда съел, не проявив должного уважение ни к тем, кто произвел этот продукт, ни к тем, кто его приготовил. Кто и когда превратил священнодействие в заурядную механическую процедуру? Ведь и крестьянин, и повар вкладывает в обычный продукт питания часть своей души, часть жизни и это вполне достойно уважительного к нему отношения.