Мастер Абнар внимательно посмотрел на госпожу и хитро прищурил глаз. Возможно, леди Ульрика не тех воспринимает за угрозу себе?

Лорд Эдан Харлин не спал с полпятого утра от назойливо ворочавшихся тяжелых мыслей. Он сидел в библиотеке, удобно устроившись на том диване, где обычно располагалась Черис, и анализировал все события трех недель, после приезда любовницы. К своему удивлению Ульрикой он пресытился уже после второй ночи, а через неделю он настолько устал от неё, что трещавшая болью голова вызывала приступы раздражения. Ульрика, заметив смену его отношения к себе, словно обезумела. В ней снова взыграла ревность, особенно, когда она увидела здешних женщин. И каждая из них, кто имел несчастье быть хоть каплю схожей с леди Ульрикой, становился её потенциальным злейшим врагом. Она считала себя идеалом женской красоты и не могла допустить, чтобы кто-то соперничал с ней. Она навязала Эдану свое понятие красоты, и до встречи с Черис, он был вполне доволен, стараясь не замечать иных женщин.

Поначалу Ульрика со своими подружками развлекалась тем, что ничего не делала, праздно проводя время то в парке перед фонтаном, то изводила всю прислугу своими придирками. Теперь же она наседала на портних, заставляя их перешить весь свой гардероб и гардероб леди Антии и Джезибел. Это пока и отвлекло её.

Чтобы как-то избавиться от излишнего внимания Ульрики, Эдан ссылался на многочисленные дела в усадьбе и днями пропадал на бескрайних просторах Щедрых Низин. Хотя дело у него было одно – он наблюдал за Черис. Особенно после того, как Оллгар выказал свое весомое мнение о том, что дочь графа Брайсли – весьма талантливая и вдумчивая хозяйка, которая сперва внимательно выслушивает своих опытных мастеров, а уж после принимает решения.

Лорд Харлин частенько видел, как девушка, восседая в мужском седле, на своем монстроподобном тяжеловозе по безобидной кличке Лучик объезжала поля: вновь засеянные или со всходами озимых. Или посещала кузницу и подолгу беседовала с мастером Грэйвом, или бродила, держа под уздцы коня, по саду, проверяя, не погиб ли какой ягодный куст или все ли стволы у деревьев выбелены. Или навещала мастера Годриана и мистера Пэйтона, чтобы узнать, чего не хватает по хозяйству. Единственное место, куда не ступала её нога – так это ткацкая. Эдан с грустью улыбался, понимая, что девушка опасалась за своих работников, захоти она нарушить его запрет. Он уже давно побеседовал с миссис Лэйн, от которой узнал, что им не помешало бы обновить один из ткацких станков и заменить несколько швейных машин.

По словам Оллгара, многие из фламийцев находились в немом восторге от Лучика и от того, как легко с ним управлялась Черис. Они даже поговаривали, будто, если ей подчиняется этот огромный красавец, то девушка вполне сумела бы воспитать грифона. Потому что Лучик со своим мощным огненно-рыжим туловищем и ухоженными, соломенного цвета, гривой, хвостом и длинными пушистыми щетками на ногах нисколько не уступал в силе и верности грифону. Разве, что крыльев не хватало.

Глядя, как Черис без труда выпрыгивает из седла, Эдан понял, почему тогда у водопада она отвергла его помощь при спуске с Грома. Но стоило увидеть, как нежно девушка поглаживала Лучика по лоснящимся щекам или что-то шептала ему на ухо, а тот согласно кивал большой рыжей мордой, у Эдана сводило челюсти от напряжения. Проклятие! Да он сошел с ума, если уже стал ревновать Черис к лошади! Наверное, потому, что сам мечтал, чтобы она вот так же нежно и ласково прикасалась к нему.

Стиснув до скрипа зубы, Эдан поклялся себе в том, что непременно сделает эту сладкую упрямую вишенку своей и только своей. Он желал обладать ее телом также сильно, как сердцем, мыслями и душой единолично. Даже несмотря на то, во что она превратилась за эти три недели. Из аппетитной зрелой ягодки, она превратилась в какой-то тусклый сухофрукт. И какая гадость, эти её новые наряды и идеально горизонтальная челка, скрывшая лоб до самых бровей! А она напротив, казалась настолько довольной своим внешним видом, что стала чувствовать себя намного свободней. До него никак не доходило, откуда к девчонке пришла такая уверенность. А потом его поразила ослепительная догадка. После происшествия у водопада и в библиотеке, Черис просто из кожи вон лезла, чтобы вызвать у него полное отвращение к себе, чтобы не повторить случившегося. В сообразительности ей не откажешь! Однако она совершенно не знала его, ошибочно полагая, что стала для него невидимкой. Спрятавшись за бледными глухими одеждами и туго стянутым узлом вместо роскошных волн из темных волос на плечах, она возбудила в Эдане еще большее желание обладать ею, растревожила самые темные хищнические инстинкты.

От осознания своей неожиданной слабости перед Черис, лорд Харлин пребывал в омерзительном настроении, стараясь вызвать в ней эмоции, когда открыто позволял Ульрике заигрывать с ним, трогать его и тереться об него своим телом. Однако Черис, заметив их вдвоем, погружалась в бумажную работу, закрывая свое лицо. Лишь пару раз Эдан видел, как по губам девушки скользила улыбка, стоило ей узреть недовольство на его лице.

Ближе к восьми утра в кабинет вошла Черис с подносом в руках.

– Завтрак, лорд Харлин, – сообщила она, расставив кофейник, чашки, блюдо с ароматными румяными оладьями и вазочку фруктового джема на маленький столик.

Преодолев в несколько шагов расстояние до кабинета, Эдан встал в проеме.

– Оставь это и зайди в библиотеку.

– Лорд Харлин, разрешите мне обратиться к вам с просьбой? – спросила она.

– Проходи, – сказал он, а сам не сдвинулся с места.

Берни остановилась в надежде, что фламиец, поселивший в ее сердце самые трепетные чувства, соизволит пропустить её. Но лорд Харлин стоял в дверях, не намереваясь шевелиться, и только следил за ней подобно коршуну. Вздохнув, Берни повернулась к нему лицом и принялась щемиться через узкое пространство. Она даже задержала дыхание и втянула живот, только бы не коснуться господина.

Эдан стиснул зубы, сдерживаясь из последних сил, стоило груди девушки нечаянно прижаться к его груди. От возбуждения у него застучали зубы, словно он находился на жутком морозе. Ужасное чувство собственности разъедало его сознание, а дикое желание разорвать этот её мерзкий китель с высоким воротником, сжать в объятиях, обхватить ладонями упругие холмики её грудей, впиться губами в её губы и… Проклятие! От опасных мыслей всё внутри Эдана клокотало. Так и свихнуться не долго! Даже десять самых опытных в любовных ласках Ульрик не сумели бы погасить вспыхнувший в нём огонь, не заставили бы все эти хищные желания, которые вызывает в нём одно присутствие Черис, покинуть его разум, тело и душу.

Девушка внимательно посмотрела в лицо лорда Харлина и интуитивно сжалась. Прошмыгнув в библиотеку, она отошла на приличное расстояние и стиснула ладони, как делала всегда, когда волновалась.

Эдан развернулся и скрестил руки на груди, стараясь дышать ровно и приказывая себе успокоиться. У Черис какой-то обеспокоенный вид и, возможно, ей нужна помощь.

– Я слушаю, – сказал он.

– Понимаете, какое дело, – начала неуверенно Черис. – Всем нам и мне в частности, совершенно не на что жаловаться с тех пор, как вы… вы стали полноправным хозяином здесь.

– К чему ты ведешь? – у Эдана неприятно засосало под ложечкой. Неужели девчонка почувствовала его слабину и осмелится предъявить какие-либо требования?

– Уж не знаю, как живут остальные покорённые вами альдэрианские поместья и графства под вашим, э-э…скажем, покровительством, но я не об этом. Как бы там ни было, все мы, жители Щедрых Низин, по-прежнему живы, здоровы, сыты, вполне довольны своей жизнью. Нам позволено делать то, что у каждого получается лучше всего, и никто не выказывал жалоб, – она умолкла, не зная, как правильно сформулировать свою просьбу.

Эдан продолжительно сверлил девушку взглядом, не совсем понимая, к чему эти её туманные объяснения.

– Дабы тебе было известно, фламийцы никогда не уничтожают народы и земли беспричинно. Да и какой дурак станет выжигать такие земли, как ваши? Гораздо выгоднее расширить границы нашего королевства путем сохранения привычного уклада жизни на завоеванных территориях, чем просто всех обратить в пепел и начинать строительство заново. Люди живут и работают, как раньше, только господин у них иной. А чтобы заслужить полное истребление, нужно сделать что-либо из ряда вон выходящее.