– Не нравится мне что-то этот Фотий…– крякнул Бойко.

– Ты знаешь, а я, пожалуй, не буду столь твердым в своем убеждении…– неожиданно переменился Гостомысл. – Внимай, что он пишет далее: «Ибо токмо облачение Девы Марии обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись со стоянки. И мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились внезапного спасения…Неожиданным оказалось нашествие врагов – нечаянным явилось и отступление их…Спасение града находилось в десницах врагов и сохранение его зависело от их великодушия…Город не был взят лишь по милости их…». То есть мы все же не так плохи. И в наших сердцах живет великодушие…

– Я уже совсем запутался, – улыбнулся Бойко. – Что он хочет показать, какую мысль оставить в своей летописи?

– Может быть, он лишь старается быть беспристрастным?..– глубокий вздох вылетел из княжеской груди. Теперь Гостомысл уже допускал мысль, что вокруг не только негодяи и подлецы.

– Это очень опасный и хитрый преступник. Беспринципный и жестокий! – бас начальника стражи эхом разносился по двору, залитому солнцем. Перед ним выстроилась шеренга подчиненных, которых он собирал всех вместе лишь в особых случаях. – Ради того, чтобы выбраться на волю, этот злодей, не колеблясь, перебьет вас всех. Посему никогда не приближайтесь к нему в одиночку. Не передавайте ему никаких предметов. Не отвечайте на его вопросы, если он обратится к вам. Даже не разговаривайте с ним, – начальник стражи отвесил подзатыльник самому молодому стражу, отвлекшемуся от назидательной речи и уже улыбающемуся кому-то из проходящих мимо девушек. – Он силен и вынослив. Если вам будет приказано вытащить его из ямы и проводить куда-либо – в конвое вас должно наличествовать не менее семи, а он сам обязан быть связан.

****

– Пошел вниз, – один из стражей резко толкнул Рёрика в какую-то чернеющую пропасть, хотя рядом валялась веревочная лестница.

Глубина подземной темницы оказалась значительной. Рёрик еле успел ухватиться за торчащий из стены корень, что позволило ему кое-как приземлиться на ноги. Потолком узилища служил пол крыльца какой-то постройки. И лишь только Рёрик оказался на дне ямы, послышался грохот половиц – доски вернулись на привычное место. Сразу сделалось сумеречно. Струящиеся сквозь половички тонюсенькие лучики света едва освещали узилище, в котором пахло сыростью и плесенью.

– Добро пожаловать…– послышался голос где-то совсем близко от Рёрика. – Я Сверре…

Помещение оказалось небольшим, а обстановка скудной. Два лежака да какая-то бадья, от которой шла нестерпимая вонь. Глаза Рёрика быстро привыкли к полумраку темницы, и он различил молодого мужчину, поприветствовавшего его. Одежда на узнике была грязной, местами драной. Он лежал на правом боку, прижимая к животу левую руку.

– Рёрик…

– С удачным приземлением…– поздравил Сверре. А затем пояснил свои слова, одновременно кивнув на руку, которую прижимал к животу, – для меня оно оказалось не таким успешным…Ты как тут оказался? Накуролесил чего, небось?

– Ну, – подтвердил Рёрик, который сейчас не был расположен к пустой болтовне. Он шел за Харальдом. В итоге брата не отыскал и сам оказался схвачен. – Давно ты тут?

– Не очень. Но уже понял главное – отсюда не сбежать…– вопреки мрачности сообщения, лицо Сверре красилось неунывающей ухмылкой.

– Пробовал?

– Ну да, я так и сказал, – Сверре снова кивнул на свою длань, которая, очевидно была повреждена.

Сверре истосковался в одиночестве. Не подружиться с ним было невозможно. Он с готовностью принялся повествовать обо всем на свете. Вспоминал и последний поход к Царьграду, и многочисленных повстречавшихся ему женщин, и даже далекое, но прекрасное детство. Но для Рёрика наибольший интерес представляли иные сведения.

– Допустим, ты улучшишь момент, когда доску снимут, дабы спустить нам воды или еды…Полезешь наверх – спихнут вниз. А проявишь прыткость – так ткнут в тебя копьем. Эта яма у меня не первая. Сначала под открытым небом сидел. Там оно веселее: в облака глядишь и вроде не так уныло. Но если дождь пойдет, то худо совсем…Затапливало по пояс. В общем…О другом хочу рассказать. В той яме со мной сидел один человек…Бедолагой его зову, ибо без жалости даже мне было не взглянуть на него. Кожу сняли, зубы и ногти выдернули, ноздри порвали. Короче, вволю в пыточной погостил…– было видно, что Сверре давно ни с кем не разговаривал и теперь рад любому собеседнику, даже молчаливому. – Он сказывал…В одной из ям узник пошел на хитрость – претворился мертвым. Вроде как будто пал от неизвестной хвори. Думал, вытащат они его, а он от них умотает. Но нет. Накидали стражники в яму ему хвороста и поленьев, а потом подожгли, чтоб, наверное, не позволить заразе расползтись…Так и обратился в персть…Другой заключенный решил подкоп сделать. Да там тоже все не так гладко пошло. Землю рыл, а кидать ее стало некуда. В итоге заметила стража, что внизу как-то глины прибавляться стало…Вытащили его ночью да отдубасили так, что через несколько дней ему уже его лаз и вовсе не был нужен. Я сам тоже хотел убегнуть. Напрашивался на встречу к королю. Сказал, что, мол, со скифами за море ходил к грекам, знаю нечто важное зело…Думал, сопроводят меня к властедержцу, а я там по дороге уж как-нибудь улизну. А если нет, то на месте кого-нибудь в заложники возьму. Хоть самого Лотаря! В итоге повели меня куда-то, не к королю, конечно. Связали руки за спиной, на шею удавку накинули, так и шел. Ни вздохнуть, ни двинуться…

– Ох, мне б к королю…– в меру своей натуры Рёрик сейчас желал только одного – прикончить обидчика. А дальше будь, что будет.

– Не попадешь к нему, не мечтай. Трусливый он. Скорее обложится, чем тебя примет. Понимает, что загнанный зверь опаснее вольного.

– И что, много тут таких ям? – Рёрик уже примерно понял, во что вляпался, и настроение его спустилось к полу.

– Как грибов в лесу! – усмехнулся Сверре. – Во всех сидеть – не пересидеть. Пока не загнемся…В яму швыряют, если уже на волю не собираются отпускать. До тебя тут со мной благородный человек обретался, папаши прославленного сынок…И матушка у него принцесска…Еще вчера живой был. А сегодня уж нет его, как видишь. Уморили. Могли бы выкуп потребовать, ан нет, погубить им отрадней…Король, сволота, ему не сокровища нужны, а кровь наша…

– Как звали? – в горле Рёрика вдруг пересохло. При упоминании о том неведомом узнике что-то кольнуло его в самое сердце. А во рту будто появился привкус железа.

– Кого? Короля?

– Узника твоего…– Рёрик уже будто знал горький ответ. Откуда-то. Беда не приходит одна. Сначала красавица-любимая. Теперь вот и брат. – Который вчера еще живой был…

– Харальд…– не замечая перемены в лице своего слушателя, трещал Сверре. – Сдружились мы с ним. Славный человек такой. Был. Сам почти не говорил, все больше слушал, иногда улыбался. А потом занемог. Холодно здесь. Простыл, наверное. Бо кашлял долго. Хрипло так, надрывно, словно собака лает. Потом столь ослаб, что и слова произнести уж был не в силах…

– А ты не мог на помощь позвать?! – Рёрик не желал верить в услышанное, хотя знал, что Сверре говорит правду. Знал еще до того, как тот начал рассказывать.

– Да ты чего так осерчал? Звал я ему помощь. Но тут вопи – не вопи, итог один. Они будут токмо рады, если мы здесь сдохнем скорей, – Сверре перевернулся на спину, аккуратно придерживая сломанную руку.

****

День сменял ночь, а зима – лето. Так минул год, за ним – другой. И лишь в узилище царили извечные полумрак, сырость и холод. Прежде Рёрик не задумывался над тем, каково это сидеть запертым, когда полное сил тело хочет движения. Теперь размахнуться б и метнуть копье…Или пробежать бы тысячу шагов до реки…Раздеться и нырнуть в воду…Плыть до дальнего берега, пока не кончатся силы. А потом упасть лицом в песок и отдышаться. Но в этой поганой темнице едва ли развернешься.

Как это ни удивительно, но присутствие Сверре сказывалось на Рёрике положительно. Если б не болтовня соседа, в этой яме было бы совсем невыносимо. Правда, через месяц, Сверре не только развлекал, но и действовал на нервы. Замкнутость пространства обеспечивала взаимную усталость друг от друга. И все же Сверре был полезен. Он не только повествовал, помогая скоротать время, но и отгонял крыс в то время, пока Рёрик спал. Правда, Рёрику также приходилось сражаться с грызунами, пока почивал Сверре. В такие моменты оказывалось скучно. Но доносящиеся с крыльца голоса стражников также иногда могли сойти за развлечение, особенно для того, кто обладал чутким слухом и мог разобрать суть бесед. От нечего делать, Рёрик иногда слушал эти разговоры. И вскоре уже знал, чем живет каждый его страж, какие заботы и радости присутствуют в жизни безликих сторожей.