– Следует держаться от нее подальше! Нехай все само заглохнет! – нашел выход Бойко.
– О, Перун, я опасаюсь женщины! – вновь взорвался Гостомысл. – Пусть кочерыжка пыжится, но мы не позволим накинуть на нас уздечку, точно на тощую кобылу!
– Не позволим, – поддакнул Бойко, вытирающий о край подола кисть руки и свой кинжал, влажные от яблочного сока.
Вдруг дверь со скрипом отворилась, и в горницу шагнул раскрасневшийся гонец. Видимо, он крайне спешил с важным донесением. К этому моменту князь Новгорода уже сидел на скамье подле распахнутых ставен, опираясь локтем на подоконник. Оторванный от диалога с Бойко, он раздраженно поднял голову. Гонец робко протянул послание.
Князь бегло ознакомился с текстом. И уже через секунду еле сдерживал сызнова вспыхнувший гнев, сжимая послание в кулаке так, что уж во второй раз его бы точно никто не смог прочесть.
– Очередное сочинение от этой стряпухи! И снова с поторапливаниями! От этих посланий меня мучают кошмары! – рассвирепел князь. – Разрубить раз и навсегда связи с этими людьми! Раз и навсегда! Придется дать жесткий ответ: пусть на нас не рассчитывает! Мало ли в мире невест?! Отчего им понадобилась именно моя дочь! – негодовал Гостомысл. – Тем паче я уже веду переговоры с Изборском…– признался князь неожиданно.
– Принимаем в расчеты старого князя Изяслава или его сыновей? – уточнил Бойко деловито.
– Речь идет о молодом княжиче Радимире…Радимире Смирном, – поделился Гостомысл. – Он наследует Изборск…
– Земли Изяслава значительные…– согласился Бойко. – К тому же защищают нас с запада. Союз с Изборском весьма полезен…
– Он не просто полезен…Он необходим. Новгород сегодня не выдержит атаки с запада…
– Но у нас есть и другая надежда – правитель Белого озера…Если твоя старшая дочь, умница Велемира, выйдет замуж за него…
– Она не выйдет за него, – постановил Гостомысл твердо.
– Но их земли расположены удобно…Союзник на Белом озере…Для нас – это выгодно…– попытался отстоять свою точку зрения старший дружинник. С юности они были дружны с Гостомыслом, и он мог позволить себе этакую роскошь, как собственное мнение.
– Я же сказал. Велемира не пойдет туда! – гаркнул Гостомысл, не вдаваясь в причины бесповоротного решения.
– Кстати…– Бойко немного выждал прежде, чем продолжить. – До меня дошли слухи, что он выжил из ума, – старший дружинник понизил голос до шепота при упоминании старика-соседа. – Неужели это правда?
– Не ведаю…– Гостомысл потряс ладонями, подкрепляя таким образом свои слова. – Однако Велемиру за этого сумасбродного блудника я, точно, не отдам теперь…
– А что? Что там содеялось? – лукаво поинтересовался Бойко, который, судя по его тону, уже знал сплетни об этом соседе. – У тебя ведь везде есть соглядатаи…Что доносят?
– Кстати…А ты слыхал, что гусаки – однолюбы? – неожиданно спросил Гостомысл, выглянув в раскрытые ставни, из которых тянуло тягучим летним зноем, делающим день едва выносимым.
– В смысле?…Ты про что…Ты кого-то подразумеваешь? – не понял Бойко. – Или что имеешь в виду?..Это какая-то загадка?
– Это не загадка. Это вполне частое явление. Посмотри в окно, друг мой…– Гостомысл оперся локтем об оконную раму, устремив взгляд на залитую солнцем лужайку, по которой расхаживал высокий толстый гусь. – Я давно наблюдаю за этой птицей…Ему третий год. И у него три гусыни…Не одна, не две, а три. А видишь, вон там, возле кустов – парочка? – Гостомысл указал подоспевшему к нему Бойко на двух гусей, мирно щиплющих травку. – Это молодой гусак и его возлюбленная. Ему скоро будет год. И он очень к ней привязан. Я часто вижу, как тот жирный распутник пытается топтать ее. Она кричит и убегает. Верная. Молодой гусь старается защитить ее. Бросается на распутника, хватает того за шею, и они начинают драться, как будто в последний раз…
– Как все это умилительно…– кашлянул Бойко, когда понял, что это конец истории. Гостомысл молчал и больше ничего не говорил. – Ну так а что же Белое озеро…Мы начали разговор, продолжим его…
– Ну так мы и продолжаем его…– Гостомысл перевел взгляд с изумрудного лужка на огромный нос своего друга. – Хозяин Белого озера – старый жирный гусак, пытающийся топтать каждую гусыню.
– И я как раз о том слыхал, – зашушукал Бойко, предвкушая новые сплетни. – Говорят, наложниц немало…
– Очень много, – подтвердил Гостомысл.
– Наверное, не меньше сотни…– Бойко был мастером слова и понимал, что любой рассказ нуждается в украшении так же, как и все прочее. Потому он любил преувеличить и додумывать для яркости описываемой картины. – С другой стороны…Он в своем праве…Почему нет, если можется, – хихикнул Бойко. – Не вижу преступления…На зависть всем мощь…И поразительная воодушевленность, коли интерес не угасает…
– Не из-за того толки, – Гостомысла все это забавляло меньше, чем его сподвижника, поскольку еще один намеченный политический брак оказался расстроен. – Ты же слыхал, что он утратил своего наследника? – вздохнул князь, сам прошедший тропой того же горя. – Так вот он объявил, что женится вновь. Но на той, что первой подарит ему сына.
– При таком количестве наложниц разве нет ни одного отпрыска мужского пола? – удивился Бойко.
– Ну все не так просто…Он не хочет, чтобы его преемником стал сын рабыни или простолюдинки…
– Гордец, – хмыкнул Бойко.
– Может, да, а может, нет…На мой взгляд, он лишь ветхий хитрый плут…Ведь сделав столь громкое заявление, он получил почти из каждой благородной семьи по девице…
– Ужели! – изумился Бойко. – Хотя да, каждое уважаемое семейство захотело дать князю продолжателя! Так ты думаешь, ему не нужен наследник? И он лишь жаждет молодых благородных тел?!
– О, ну этого я не знаю…Но одно неизменно: вопреки своему заявлению, он пока так и не женился. А поимел у себя на ложе уже полгорода…
– Старый распутник, – захихикал Бойко. – Ты знаешь, а вообще-то, его замысел неплох…В нем есть соль какая-то…
– Надеюсь, теперь тебе ясно, почему я не отдаю туда Велемиру…– подытожил Гостомысл. – О боги…Что там еще! – рявкнул князь, услышав очередной шум в передней. Он даже самолично пошел к двери, будучи в нетерпении.
– Новости, о которых справлялся князь…– слуга в поклоне протянул Гостомыслу котомку.
Раздраженно захлопнув дверь, князь раскрыл мешок и вынул оттуда очередные посылки.
– Менее занимательные, но более важные подробности…– после ознакомления с содержанием, сообщил Гостомысл затихшему Бойко. – Новости из Царьграда…Вокруг один негодяи и подлецы!
– О, Перун, что там? – отозвался заинтригованный помощник князя.
– Ты только послушай, что о нас говорят…– Гостомысл читал письмо на расстоянии вытянутой руки, так ему было лучше видно. – Якобы мы «запятнаны убийством более, чем кто-либо из скифов»…
– Я протестую, «не более»! – возразил Бойко. – Не более! И не менее…Как все.
– Нет, именно «более», поскольку: «Можно было видеть младенцев, отторгаемых от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб – скалы, о которые они разбивались…Матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох…Не токмо человеческую природу настигло зверство росов, но и всех бессловесных тварей, как-то: быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их. Бык лежал рядом с мужчиной, дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, женщины и птицы обагрялись кровью друг друга…»!
– Мда, – Бойко скорчил гримаску досады. – И кто же автор сих строк?
– Фотий! – рявкнул Гостомысл.
– Патриарх Фотий? – изумился Бойко. – Хм, а разве он, вообще, видел что-то из-за высоких городских стен?
– Ну разумеется, не видел, – кивнул Гостомысл.
– Ну вот я и говорю…Вероятно, Фотий опирался на свидетельства жалобщиков, которые любят преувеличить размах трагедии, лишь бы выпросить побольше! – вывел Бойко.
– Знаешь, все это…– Гостомысл красноречиво потряс письменами, – все это уж чересчур…Хотя…Я ведь и не настаиваю на том, что мы там все святые прибыли на своих ладьях к вражеским берегам…Но даже в этом…В этой писанине я вижу прок…– Гостомысл вновь указал на письмена. – По крайней мере, наши враги убоятся нас. Ведь «Народы Скифии с края земли» повергли в ужас даже Ромейскую державу…– Гостомысл вернулся к чтению текста, вновь отдаляя письмо от покрасневших глаз.
