— Ни хрена себе! — раздался чей-то голос в тишине.

Я назвала полтора десятка человек, двое из которых всё же остались. Таньку вернул Дэн, заявив, что ей, как главной виновнице, не помешает послушать то, что он скажет. А Лёшка остался сам, пояснив, что как староста не может бросить свою группу. Вдруг тут сейчас произойдёт геноцид историков.

— Благородно с вашей стороны, — усмехнулся Дэн. — Что ж, оставайтесь. А вы идите, — кивнул он мне и ободряюще кивнул.

Едва мы вышли в коридор, дверь за нами со стуком захлопнулась, и щёлкнул замок. Вышедшие вместе со мной настороженно и с любопытством посматривали на меня, ожидая объяснений.

— Маша, это он и есть? — не выдержала Люда.

— Да, — мрачно отозвалась я.

Боюсь представить, что он там делать собрался. Явно не разговоры разговаривать.

— Серьёзный человек. От одного взгляда мурашки по коже.

— Да-а, Соколова, и где ты такого мужика взяла?

— А я думала, врут девчонки, оказалось, не совсем.

— Молчи, дурочка, присоединиться захотела? — тихонько переговаривались одногруппники.

Кто-то из парней предложил пойти перекурить, но большинство осталось, посмотреть на результат воспитательного процесса.

К нам подходил народ из других групп, интересовался, чего это мы тут толчёмся, вроде для экзаменов рано. Ребята немного нервно шутили на тему полиции нравов. Кто-то пытался толкнуться в дверь, но безрезультатно. Внутри стояла полная тишина.

— Они там изнутри закрылись, что ли? Что происходит-то?

Глядя на моё нахмуренное лицо, девчонки и парни сплавляли особо ретивых. Перемена показалась мне бесконечной. Никто не выходил. И никто из вышедших со мной так и не ушёл от двери. Любопытство на лицах сменилось откровенной тревогой.

— Второй курс! Чего это вы тут стоите? — от звонкого голоса Светланы Николаевны, которая вела следующую пару, все вздрогнули.

Ожидание к тому моменту достигло наивысшей точки. Все растерянно посмотрели на меня. Тут дверь без шума распахнулась, а за ней оказался Пашка Звонников, которого вёл Дэн, ухватив за шею сзади. На лбу короля проступила испарина, плечи вздрагивали, а заглянув ему в глаза, я отшатнулась. Это были глаза голодного хищника, предвкушающего сытный пир.

— Простите, надеюсь, я вас не задержал. Можете заходить, — кивнул он ничего не понимающей преподавательнице и потащил Пашку по коридору. Тот практически не сопротивлялся.

— Что тут происходит? — спросила она у нас. Молчание. — Молодой человек, вы куда моего студента тащите?

— Ему необходимо преподать урок хороших манер, — приостановившись на мгновение, пояснил Дэн. — Не переживайте, он скоро вернётся живой и почти невредимый.

— Кто это? — вновь попыталась прояснить ситуацию Светлана Николаевна, пытливо вглядываясь по очереди в наши лица. — Соколова, почему все смотрят на вас?

— Давайте зайдём? — довольно нервно предложила я. — Это мой… брат был. Воспитывал мою группу.

Аудитория встретила нас гробовой тишиной. Я в страхе взглянула на парты, ожидая увидеть горы трупов. Да нет, все живые. Только сидят тихо-тихо. И на меня никто не смеет поднять глаз. Преподавательница удивлённо оглядела притихших студентов, повеселела, хмыкнула чему-то и начала лекцию. Я дрожащей рукой стала записывать. Минут через десять дверь распахнулась. Вошёл Паша, на скуле которого красовался свежий кровоподтёк. За ним Дэн:

— Прошу прощения, разрешите прервать вас на минутку. Давай! — подтолкнул он жертву. Тот неуверенно приблизился ко мне, остановился, переминаясь с ноги на ногу. В аудитории стояла абсолютная тишина, хуже, чем даже на экзаменах. — Начинай, что молчишь?

— Маша, извини меня, пожалуйста. Я больше никогда не буду такое говорить.

Я, приоткрыв рот, переводила взгляд с одного парня на другого. В глазах Дэна было холодное спокойствие, а во взгляде Пашки плескался откровенный ужас и жгучий стыд.

— Все слышали? Советую каждому из вас подойти к Маше в перерыве и повторить эти слова. В ближайшее время я буду появляться на вашем факультете по своим делам. Если услышу хоть одно слово на известную вам тему, с тем человеком побеседую, как с Павлом. Предупредите всех! — Король кивнул в сторону Светланы Николаевны, стоящей с круглыми глазами. — Ещё раз прошу прощения, что отнял ваше учебное время.

Дэн было направился к дверям, но тут же резко развернулся и пошёл обратно:

— Маша, твой номерок. — Он достал из кармана два номерка, закрыл глаза на секунду, выбрал один. — Вот этот. До вечера. — И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Преподавательница весело усмехнулась, глядя на группу:

— Что, получили? Поделом вам.

После пары, вместо того, чтобы отправиться по домам, все выстроились в очередь для извинений передо мной. Я, представив этот кошмар, громко объявила:

— Слушайте, я уже поняла, что вы всё осознали. Извинения приняты. Можете проваливать по своим делам. Свободны.

С облегчением выдохнув, народ стал расходиться, кидая на меня благодарные взгляды. Только Пашка всё так же сидел на своём месте, не поднимая взгляда. Его со страхом обходили остальные. Я подошла к Лёшке, который показался мне самым вменяемым из тех, кто «прослушал лекцию» короля:

— Лёша, скажи, что тут было?

Староста поднял на меня крайне задумчивый взгляд:

— Маш, извини меня.

— А ты-то за что извиняешься?

— Даже не знаю, как выразить это словами. Просто чувствую, что все мы были не правы, когда подозревали тебя в порочной связи с Данилом. Он доступно объяснил нам, что кроме братских отношений между вами ничего нет.

Я ошарашено внимала:

— Лёшка, что с тобой? Объясни, что тут случилось, а то я с ума сойду.

— Твой брат с нами поговорил, пристыдил. Я плохо помню, но что-то про мораль вроде, ещё про твою болезнь. А потом нам всем стало невыносимо стыдно. Вот и всё. Маш, больше никто тебе ни слова не скажет.

Я поняла, что разговаривать дальше нет смысла. Видимо, мои одногруппники находятся под действием какого-то заклинания. Вот это да! Дэн ни словом не обманул меня.

Рассеянно глянула на часы. Чёрт! Времени-то сколько! Бегом домой, сейчас же Наташка приедет!

В ревматизм и в настоящую любовь не верят до первого приступа

Мария фон Эбнер-Эшенбах

Домой ехать всё же пришлось на такси. Скажи кто неделю назад, что я так запросто буду пользоваться столь дорогостоящим видом транспорта, повертела бы у виска пальцем. А тем не менее выбора сейчас не было. Пока я спускалась в гардероб, меня поодиночке выловило большинство народа из группы, и каждый, смущаясь и переминаясь с ноги на ногу, извинялся на свой лад. Приходилось каждому объяснять, что я жутко тороплюсь, что я не сержусь, что все могут жить спокойно и так далее. К первому этажу я уже кипела. Дэн перегнул палку! На кой чёрт было так их пугать?

В гардеробе на меня напала Танька. Со слезами в глазах она повисла у меня на шее, и принялась причитать и всхлипывать:

— Прости меня, дуру безмозглую! Машка, это всё из-за меня! Мало в детстве лупили за длинный язык, кто бы щас по шее надавал? Просто меня так поразило, что я в твоей постели увидела мужика, что аж распирало! Так я ж за тебя рада была! Ну, одной сказала, другой, так ведь все обещали молчать! А он молодец! Как всех построил! Ты бы это видела! На меня так глянул, такое ощущение, что всю душу и все грехи насквозь… — Голос Таньки пресёкся, она уже откровенно зарыдала.

Я напрасно пыталась освободиться из объятий подруги. Однако моя весовая категория явно не подходит на роль опоры для упитанной Таньки, а посему я законно возмутилась:

— Герасимова, ты меня уронишь или раздавишь!

Подруга немного ослабила хватку.

— Отпусти же ты меня, я опаздываю!

— Маш, ну прости.

— Да простила я уже всех!

— Это ты так просто говоришь.