Тем не менее, мне нравится эта женщина. От нее исходят приятные вибрации, если позволите на миг примкнуть к стану врага, и она кажется мне очень интеллигентной. Такая уж точно не будет купаться нагишом и класть ноги на чужих людей. Но, кто знает. В тихом омуте.

Только начав представлять, как она, условно я назвала ее Ольга, бросает книгу на пол и с криками «К черту все», открывает бутылку пива зубами, водитель объявил, что скоро мы приедем в город. На дворе уже день. И все же, я еду не домой. Город полный призраков меньше всего нужен мне сейчас. Пройти пешком пару километров – это да. Или пару десятков километров. Я прошу водителя высадить меня прямо на трассе. К моему удивлению, он даже не уточнил, зачем мне это нужно и попросту остановился на обочине возле знака «Мариуполь 120», нажал на кнопку, чтобы открыть автоматические двери и слегка улыбнулся, насколько это возможно для уставшего человека. Я выпрыгиваю из автобуса на пыльную дорогу. Жарко и издалека пахнет шашлыком. Мне так хочется есть! А еще больше хочется пить.

Ну что ж. Я примерно представляю, в какую сторону мне идти, а идти я собираюсь в Украину. Зачем? А спроси, сама не знаю, но мне жуть как хочется пересечь границу и лечь на берегу Азовского моря.

Идти далеко, но я верю, что справлюсь. Точнее, я знаю, что у меня нет вариантов. Дорога пуста, ни одна машина не проехала мимо меня за все время, пока я плетусь вдоль трассы. Невероятная жара, которая обхватила весь юг в этом году, заставила прятаться людей в домах-пещерах и пить холодный чай. Холодный чай. В России. Это почти преступление. Еще одной причиной, почему ни одна машина так и не проехала мимо меня, мне виделся факт, что водитель ехал незнакомой дорогой. Кажется, это был объезд и, скорее всего, я уже давно обогнула ближайший город, так и не посетив родные края. Оно и к лучшему. Я наивно полагаю, что смогу пересечь границу незамеченной. Конечно, это что-то фантастическое, особенно после приграничных заварушек, но я надеюсь. В кои-то веки слепой надежды мне делается достаточно.

Спустя три часа похода, обессилив и стерев подошвы, передо мной появляется указатель. Первый за все время! Точнее, второй, если считать указатель на Мариуполь, встретивший меня на выходе из автобуса. Пора ускорять шаг, расстояние само себя не уменьшит. Тем более солнце уже тускнеет и приближается вечер. Перспектива спать на улице совсем не радует и я уже немного пожалела, что выбросила телефон. Так могла хотя бы такси вызвать или свериться с навигатором. Да, возможно, это было не такой уж и хорошей идеей. Эффектной, но не хорошей.

Внутренние часы говорят, что поход длится уже больше 5 часов. Ноги знатно гудят. Солнце подставляет и садится все быстрее. Что я там говорила про надежду? Все, кончается, еще одна предательница меня покидает и я уже присматриваю себе кустики, в которых можно устроить ночлежку. А что, подобно индейцам расстелю пончо под тем сухим кустом, накроюсь тряпками, которые называю одеждой, замотаю голову майкой. Как же не хочется спать вместе с пауками. Дорога сужается и, кажется, скоро она совсем кончится. И что тогда делать? Идти назад? Но назад идти не придется.

Я останавливаюсь у края дороги. Край рваный. Интересно, у тех, кто асфальтировал дорогу закончились деньги? Поэтому он так резко обрывается? Прорабы остановили рабочих, которые и сами не собирались тратить ни минуты своего времени впустую, развернули асфальтоукладчик и поехали восвояси, класть асфальт тому, у кого денег побольше. А здесь оставили оборванный кусок дороги. Отрезанный тупым ножом. Судя по свету, а точнее его отсутствию, уже не меньше 8 часов вечера. Становится все прохладнее и страшнее. Не удивлюсь, если в темноте засверкает пара красных глаз и на этом мои приключения закончатся.

Но нет, чуть дальше, метрах в пятиста на бездорожье, тускло заблестели не глаза, а спасительный одинокий фонарь. Вот он, свет в конце тоннеля. Вот оно, счастье. Я заскакала, запрыгала навстречу фонарю, позабыв о сжимающем желудок голоде, о стертых пятках, о десятикилограммовом рюкзаке за спиной и уже скоро передо мной вознеслась маленькая деревянная постройка, освещенная блеклой лампой. Кажется, это бар. Еще более тусклая вывеска «У Него». Интересный выбор места. И название такое оригинальное. Неужели бар окупается? Я даже не надеялась, что он будет открыт, но сегодня удача на моей стороне. Толкаю дверь и на меня вываливается букет ароматов. Жареная курица, кукуруза, петрушка, пиво и вино. Внутри так тепло, интимно приглушенный свет убаюкивает и меня затягивает внутрь.

Возле стойки стоит бармен, он протирает бокалы так мирно, медленно, будто поет колыбельную. Его руки от плеч до самых пальцев укрыты загадочными письменами. И даже на шее чернеют несколько татуировок-малышей. В этих местах это частое явление. Конечно, если мой внутренний компас не обманывает меня. Если уж татуироваться, то по-максимуму.

– Здрасьте. У вас есть меню?

Ненадолго отвлекаясь от важного дела, он достает меню, обтянутое темной пупырчатой кожей, из недр барной стойки и протягивает мне.

Выбор небольшой, но в том ли я положении, чтобы носом крутить. Пойду поищу другой бар, здесь у вас что-то тухло, ха. На самом деле бар кажется очень приятным, успокаивающим. В нем хочется спрятаться, укрыться. Я бы выбрала его, без сомнений, даже если бы мне предложили шикарный французский ресторан с настоящими баскскими официантами. Спасибо, оставьте себе. Этот деревянный сарай, отделанный кожей и темно-зеленым бархатом, стоящий на краю света и, пахнущий дешевым алкоголем – мой осознанный выбор. Да-да! В меню много жареного мяса и пицца. Даже во времена ДО я бы выбрала именно пиццу. Идеально. По-моему, в свои неполные двадцать шесть я обзавелась любимым баром. Самое время. Указать, какая пицца есть в ассортименте, составитель не удосужился. В меню так и написано «Пицца. Иногда в ассортименте».

– Ааа… можно пиццу с беконом?

– Свинину не держим. Есть с грибами и ананасами. Будете?

– Да. И сыра побольше, если не сложно, – я хочу уже отойти от стойки и занять место в самом темном углу, но вспоминаю, что теперь никто не сможет забрать у меня бокал и бодро, громче чем надо, вскрикиваю моему новому другу, вскинув руку в победном жесте, который бы назвала «Вах», – И вина! Бутылку!

Но, нет, Фантом, началось все не так.

В машине душно, с сидения передо мной пахнет водкой и пОтом, доносятся пьяные размышления о смысле жизни и дружбе, о том, как одиночество уродует душу, а музыка ту же душу спасает. Как хочется открыть дверь и выйти прямо на трассу. Благо пробки выстроились на несколько километров вперед, утыкаются в берег моря и огибают побережье – я максимум сломаю себе что-нибудь, на такой то черепашьей скорости. И я бы точно это сделала, вышла, если бы на третьем ряду микроавтобуса, была приделана дверь. Но ее нет. Поэтому приходится снисходительно улыбаться, сдерживая неодобрение.

Восторженные вздохи пробиваются сквозь водочное смрадное облако. Тоненький голосок все восхищается красотами юга.

– Ах, какой эвкалипт. Ах, какие домики. О боги, какое море.

– Спасибо Вселенной за эти блага, – откликается на всхлипы Венеры блаженное дитя эзотерических учений, окутанное в дешевые шелка с рынков Кавказа.

Тошнотворные слова – щупальца пережженной сладкой ваты, намотанной на вафельный стаканчик из карамели, усыпанный разноцветными драже. Да, настолько все приторно. Хочется хорошенько треснуть по голове блаженным существам. Очнитесь!

– Ах, погляди, какая прелесть, Зоря! Мальчики!

Каждое приторное слово льется сгущенкой и стекает на пережженную вату. За машиной все мельтешат пушистые облака, зеленые сады и улыбки прохожих. Я бы и сама хотела восторгаться красотой, но мое восхищение спотыкается о липкую вату в сгущенке. Она изумляется слишком громко, слишком настойчиво, и мне ничего не остается, кроме как молчать. Моя мать сказала бы «Дух противоречия». Я бы сказала «Реализм».