Как только глаза, и мои, и его, ловили фокус, бокалы пустели и наполнялись снова. Ритмично и настойчиво. Один не поспевал за другим и меня разрывало от любопытство, что же произошло с Фантомом. Как можно оказаться здесь, если ты не такой же дурак, как я.

– Тебе страшно? – мой вопрос, казалось, совсем не удивил его и в ту же секунду он ответил, не отводя глаз от колен, будто уже был готов к ответу.

– До чертиков. Хвостатых таких чертиков, ха – он поднял ладони вверх, растопырив пальцы в рокерскую козу, высунул пухлый язык и показал мне рога, – Ой. Это не хвостики. Ха.

Он засмеялся, немного кашляя. Ему пришлось приподнять голову и откинуть волосы от лица. В тени сверкнула яркая вспышка серых глаз. Уставшие, с глубокими морщинами и синяками. Кажется под этими веками не было сна не меньше недели. Вот мы и познакомились по-настоящему. Чего можно так бояться? Как можно оказаться в такой глуши?

Кроме общего акцента, уныния, страха пустого бокала и бессонницы у нас было еще кое-что общее. Неумение выбрать маршрут, намеренно или нет.

– Чего ты здесь, а? – Фантом моментально стал серьезен и вглядывался в меня пустыми глазами.

– Я. Это. Что-то по родным местам заскучала.

Снова этот кашляющий смех, но на этот раз более уверенный, искренний. Как будто я и в правду сказала что-то смешное.

– Ой. Не гони, подруга. Можно подумать я здесь, потому что по Родине заскучал. Ну да, ну да. Я вообще не уверен, что мы на границе. Больно тихо.

И правда. Тишина и расположение бара поражали. Казалось, к нему вела дорога, начинавшаяся с указателя «Мариуполь – 120 километров». Там меня и высадил водитель. По дороге всегда курсируют то приграничные жители, то замаскированные военные. Сегодня же удивительно пусто. Никто не ехал в сторону Мариуполя. Лишь я уныло плелась по обочине, таща на спине ношу-рюкзак, а, когда вдалеке заблестела вывеска «У Него», тело обрело второе дыхание и понесло меня вперед, заставив забыть о растертых ногах и недавних событиях. Я думала лишь о пицце с ананасами и парочке бутылок дешевого красного полусладкого.

Опасливо признаю, что мы действительно не на границе. Кажется, выйдя отсюда, меня ожидает мучительный поиск правильного маршрута к границе или хотя бы к своему родному городу, где меня может искать человек, который когда-то был моим. Но до этого момента я могу расслабиться и получать удовольствие от разложения в баре с неизвестной геолокацией.

– Так что, подруга. Чего ты здесь? Только давай по честноку. Ты – мне, я – тебе.

Мне показалось это хорошим обменом. В голове раздался крик: «Нет, пожалуйста, не надо!»

– Нет, пожалуйста, не надо!

Истошные визги то ли человека, то ли свиньи доставляют практически физическое удовлетворение. В моей левой руке осталось несколько прядей бирюзовых волос, которые свисают сквозь пальцы победными лентами. Правая прижимает к полу кричащую голову. В тело проникает амок[7], течет по венам, распространяется. Остановиться нет сил. А по-честному, как и обещала тебе, Фантом, вести свой рассказ – и желания. Меня прошибает током отмщения. Я безвольный наблюдатель, а тело мое перешло в авторежим. Защитить свое и выгрызть из вражеских лап, чего бы это ни стоило.

Голова с бирюзовыми волосами впечатана в пол хрупкой рукой с обшарпанным кофейным маникюром, в руке сосредоточена вся злость, подкрепляемая вспышками: «Я хотела, чтобы тебя не было». Глаза наливаются кровью и цвет белков сливается с цветом красных теней на веках, лицо приобретает румянец и пробивается сквозь слой пудры. Мне все приятнее чувствовать всхлипы и подергивания под ладонью. Трепыхайся, пташка. Ты больше не будешь прежней. Глубокий короткий вдох через нос и такой же короткий выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Самая клевая медитация из всех, что довелось попробовать. Глаза метнулись обследовать комнату и я поняла, что сцена экзекуции продолжается минуту, а тянется вечность. На меня смотрят три пары ошеломленных глаз, из ванной уже выбежал Арчи, он прикрывает срам пожелтевшим от сотни стирок полотенцем, а комнату заливает криками, которые почти заглушают тусу наверху.

– Нет! Не надо!

Удовольствие мигом сменяется стыдом и страхом ответного наказания свыше. Моя уверенность в собственной правоте пошатнулась, ее сбили глаза людей, находившихся рядом. Одна пара глаз растеряна, вторая бездушна, третья плачет навзрыд, еще одной паре глаз повезло и они закрыты, затерялись где-то в бесконечности пьяного сознания. Пятая пара изучает рельеф деревянного паркета. Шестая видит происходящее в кровавых очках.

Я резко расцепила пальцы, напоследок слегка придав ускорения бирюзовой голове. Я все еще прерывисто дышу и мне хочется наклониться к жертве, прошептать на ухо самое гадкое, уничтожающее, гнусное, что только возможно. Именно то, чего она заслуживает сегодня. В свой двадцатый день рождения. Юбилей, мать его. Она срывает мне планы: голова не упускает момента ослабления хватки и пятится назад быстро, рывками, пряча свое хрупкое тело в стене и темноте. Кажется, ее рыдания искренни. Ох, ты умеешь быть честной? Да. Я добилась своего, пусть и путем разрушения.

– На этом все, тварь. С днем рождения.

Голос звучит спокойно, даже ласково и это пугает. Я только что чуть не покалечила человека, впечатала его в деревянный пол и заставила захлебываться в собственных слезах, слюнях, крови и соплях. Я надавила на шею так, что ее руки окоченели. Теперь моя очередь превращать тебя в камень. На тонкой шее даже сквозь темноту можно разглядеть синеющие следы от пальцев, по лбу течет струйка крови, а точеный нос опух, исказив лицо до неузнаваемости. Настоящий кайф – чувствовать, как она сокрушается под моими руками. Ее крик музыка для моих ушей. Я передумала, мне ни капли не стыдно.

Теперь к плачу добавились монотонные причитания Руса: «что-же-делать-что-же-делать», а вокруг всего этого – давящая тишина. Я не до конца догоняю, о чем причитает Рус, но мне уже и не важно. Вещи одна за одной устремляются в рюкзак. Я запихиваю в него все, что попадается на пути. И не забыть купальник, он был в прикроватной тумбочке. Я рыскаю по ящику, но не нахожу его. Времени нет. Магия тирании не должна рассеяться, я должна успеть уйти, пока они не в себе. Пока я не в себе. Раньше, чем я увижу оправившуюся от побоев Венеру. Удары судьбы заживают на ней как на собаке, а я хочу запомнить ее такой: страх в глазах, опухшее лицо, сальные волосы, засохшие сопли и едкий запах пота.

Рус пытается меня остановить, молит остаться. Он ползает на коленях, пока Зоря и Арчи стоят у стены как истуканы. Он бьет себя по голове, резкими рывками прореживая каштановую шевелюру. Он поднимается наверх, спросить, все ли хорошо с Венерой, потом плюет ей в лицо, называя причиной всех несчастий. Он спускается вниз и швыряет посуду. Чувак, ты не в испанском кино. Все куда прозаичнее. Посуда пластиковая, а в комнате ни одного каталонского жеребца. Ровно, как и ни одной горячей красотки. Я уничтожила последнюю, кого по ошибке можно было причислить к их породе. Рус включает воду в раковине и поливает голову ледяной влагой. Потом возвращается и угрожает: если я выйду из этой двери, то больше его не увижу. Ты сошел с ума, мой человек. У тебя никогда не получалось быть злым.

– Теперь ты сам по себе. Наслаждайся.

Наполняя рюкзак и, слушая истошный храп Хохла, спящего на самой чистой из всех кроватей в номере, я все думала, как чиста моя голова сейчас. После трех бутылок крепкого вина, побоев, реванша и амока. Как же она чиста. Странная штука адреналин. Зрение стало орлиным, я слышу всхлипы у стены наверху, слышу речитатив что-же-мне-делать-что-же-мне-делать, сливающийся в кашу. Он исходит от того, кого еще пару недель назад я считала моим навсегда. Моим человеком. Вот и пришло оно, зловещее ПОСЛЕ. Краем глаза я наблюдаю за Арчи и Зорей. Они почти не двигаются. Их глаза пусты. Это презрение? Испуг? Смятение? Способны ли вы на такую гамму чувств? Таким людям, как они, требуются четкие инструкции. Что говорить, что думать? Ни в одной легенде, ни в одной книге, которая так сетует за связь с Космосом, Богами и Вселенной, нет ответа, так? Разрыв шаблона, как любит говорить Арчи. Он один из тех, для кого принципы – основа мироздания. Что за принципы? Не так важно. Они меняются вместе с ветром и вместе с тем остаются недвижны. Сказать по правде, я удивлена, что ты не оттащил меня от феи, Арчи. Почему ты этого не сделал?