Алиса напряглась. Шутки кончились. Тихон метко ударил в самое больное место – страх потерять Бориса.

– Эх, Тишка, – Борис пнул пустую банку возле урны, – какие бабы? На работе заказчики за жопу держат, дома Алиска кукушонка крутит.

Алисе стало неприятно. Получается, что муж готов ходить налево, стоит ей хоть немного ослабить хватку? Как бы он с ней не потому, что обожает, а только благодаря её ревности? Но как она может не ревновать? Это её мужчина! Они же вместе столько лет! Она для него готова сделать и делает что угодно. Чтобы он был счастлив. Чтобы ему было хорошо. И она должна мириться с тем, что заботу, нежность, любовь он будет носить не в дом, созданный вместе, а к непонятным шлюхам?

Начал накрапывать дождик. Не сильный, но раздражающе мелкий. Шли молча.

– Неприятно как-то. Давайте зайдём куда-нибудь? – предложил Борис.

– Галерея, – Тихон показал на стеклянные двери недавно открывшегося небольшого выставочного центра. – Пошли посмотрим?

В галерее не было ни одного человека. Тихон, Борис и Алиса как-то робко и неслышно переходили из одного зала в другой. Их больше поражало помещение в стиле модерн, чем развешанные картины.

– Борь, подержи сумочку, – произнесла Алиса шёпотом. Боря послушно взял её и стоял по стойке смирно, пока жена стирала бумажной салфеткой капли грязи с туфелек.

– Тебе обязательно это делать? – прошептал Борис немного недовольно.

– Не кричи на меня!

Подошёл Тихон.

– Вы чего шепчетесь? – спросил так же шёпотом.

– Не знаю. Музей, – Борис кивнул на зал.

– И что?

Тихон раскатисто рассмеялся.

– Это для нас музей! Чего вы постоянно сдерживаетесь? Пытаетесь соответствовать, не создавать проблем? Вам реально нравится так жить?

Такое ощущение, что Тихон живёт в какой-то параллельной реальности. В ней нет пробок, людей, соседей, проблем. Он живёт легко – ведь ему не надо беспокоиться о том, что о нём подумают окружающие. Его никто не окружает.

Алиса почему-то наградила мужа осуждающим взглядом. Непонятно. Вот сейчас что не так он сделал? Она догнала Тихона. Борис пошёл следом, всё ещё с женской сумочкой в руках.

Выставленные картины были яркими, даже аляпистыми до абсурда. Каждую приходилось тщательно рассматривать и строить догадки. Но, как оказалось, это весело!

– Кошка! – Тихон уверенно показал на фиолетовую палку. – Это хвост.

– А глаза? – спросила Алиса.

– Вот же, один красный, другой зелёный.

– А этот синий? Третий? – Алиса громко рассмеялась.

– Прочитаем название? – попытался решить спор Борис.

Они приблизились к сопровождающей произведение табличке: «Неопределённость. Автор: Евгений Тур».

– Блин! Он не прав! Это же кошка! – Тихон не сдавался. – Он сам не знает, что нарисовал.

– А ты знаешь? – заинтересовался Борис.

– Ты думаешь, автор решает, что на картине?

– А кто же? – Алиса удивилась.

– Искусствоведы, критики, оценщики, зрители. Нет?

– Но он же лучше знает, что рисовал.

– Ничего он не знает. Художник – проводник искусства, а не создатель.

– Потрясающая концепция, – Борис почувствовал, как в тепле помещения от лёгкой усталости и алкоголя начал заплетаться язык.

– Ну ты же согласен, что ценность любого произведения определяет не художник, а покупатель его мазни?

– Мальчики, не ссорьтесь, – Алису забавлял этот безобидный спор.

– Подожди. Тиш, ты хочешь сказать, что Рембрандт писал мазню, и только покупка его холстов кардиналами сделала его великим?

– Да. Если бы они покупали какого-нибудь их Кандинского и его картинами украшали соборы и спальни, картины Рембрандта стоили бы не дороже холста и потраченных красок.

– А что тогда искусство?

– Борь, да что угодно, за что ты готов заплатить и убедить толпу болельщиков, что это шедевр.

– Стой, это важно! А здесь есть шедевры? – Борис показал на картины в зале.

– И да, и нет. Я не знаю. Ты можешь выбрать любую картину, и окажется, что она выражает что-то там. И бесценна почему-то там. Нет?

– Алиса, – Борис обратился к жене, – тебе какая картина нравится?

– Не знаю. Возможно, эта, – Алиса показала на портрет мужчины в ярких кругах неестественных цветов.

– Девушка! – Тихон позвал сотрудницу галереи. – Эта картина – шедевр?

– Молодые люди, это галерея. Здесь все картины – шедевры.

– Их оценивали?

– Да, безусловно.

– Ну а эта – она особенная?

– Да, почему нет.

– А сколько она стоит?

– Я сейчас посмотрю.

– Тиш, ты чего?

– Подожди. Я тебе покажу, как появляются шедевры.

Девушка вернулась с каталогом.

– Это работа автора От Чинамбо. Пять тысяч.

– Прикольно. Японец. Удивительно недорогой, – Тихон не ожидал столь низкой оценки представленных работ. – А во сколько оценивают его самую дорогую картину у вас?

Девушка полистала каталог.

– Его работ больше нет. А из представленных в галерее самая дорогая – семь тысяч.

– Отлично. Они же продаются?

– Тихон, ты с ума сошёл, это выставка.

Борису показался вопрос абсурдным. Но девушка явно не удивилась.

– Да. Их можно купить.

– Хорошо. Я покупаю вот эту за пять тысяч.

Борису стало так обидно! Он восхищался и завидовал Тихону. Той лёгкости, с которой он может получить абсолютно всё. Непоколебимой уверенности, что всё продаётся. И продаётся ему.

– А я за шесть! – Борис удивился своей реплике не меньше Алисы.

– Зачем ты это делаешь? Пусть покупает, – попыталась она его остановить.

– Потому, что хочу.

– Ты с ума сошёл?

– Борь, я избавлю тебя от семейной драмы. Девушка – десять. – Тихон красивым жестом достал пластиковую карточку.

– Молодые люди. У нас только наличный расчёт.

– Тогда я покупаю за тринадцать! – Борис ликовал. В сумочке Алисы, которую он всё ещё держал в руках, лежали не доехавшие до её брата деньги на бизнес.

– Ой, идиот, – Алиса отошла в сторону.

Тимофей и Борис смотрели друг на друга. В глаза. Сейчас Борису показалось, что всё великолепное великодушие Тихона – не более чем удобная маска. Он увидел, какой он на самом деле – безжалостный, властный, решительный. Победитель. Видение продолжалось всего миг. Но этого хватило, чтобы счастье тёплой волной окатило Бориса от макушки до кончиков пальцев на ногах. Он победил Тихона! Победил честно!

– Покупаете? – вмешалась сотрудница галереи с каталогом в руках. – Хорошо, я попрошу её снять и оформлю чек.

Она ушла и вернулась с охранником и рулоном пузырчатой плёнки. Картину сняли. Охранник принялся упаковывать. Всё это время Тихон, Борис и Алиса стояли в разных углах галереи. Тихон что-то читал в смартфоне, Алиса, отвернувшись, делала вид, что рассматривает картину с, возможно, кошкой.

К Борису подошла сотрудница. Он достал из сумочки Алисы конверт с деньгами и протянул. Девушка открыла его, вынула пачку евро.

– Здесь много.

– Ровно тринадцать тысяч.

– Вообще она стоила изначально пять тысяч рублей.

Борис обрадовался ещё сильнее. Он понял, что может купить её за гораздо меньшие деньги. Невероятно удачный поворот. Он уже вытащил две купюры по сто евро и протянул девушке, когда к нему подошёл Тихон:

– Всё нормально? Хватает? – он усмехнулся.

– Вполне, – при Тихоне нельзя упоминать, что картина продаётся в рублях. Нет! Всё! Он победил! Здесь и сейчас он лучше, богаче, решительнее Тихона. Он – альфа!

– Девушка, всё правильно – я пересчитал. Как говорили – тринадцать тысяч евро.

Девушка пожала плечами.

– Чек в рублях будет.

– Без проблем.

– Поздравляю, Борис. Ты стал искусствоведом. Определил текущую реальную стоимость.

– Спасибо, Тихон.

Борис оглянулся. Алисы в галерее уже не было.

– Она уехала. Я вызвал ей такси. Что-то находишь, что-то теряешь. Так бывает, старичок.

Борис не считал, что он опаздывает на работу. С его точки зрения всё справедливо – он засиживается допоздна, когда заканчивают работу даже ночные уборщики, и имеет право прийти немного позже остального офисного планктона. Но с точки зрения коллег он ведёт себя вызывающе. Особенно их злит, когда на едкие замечания: «Боренька! У тебя глазки красные и личико помятое – опять бухал?» – он отвечает в духе: «Я плакал над твоей бездарно прожитой жизнью! Я мог бы сказать, что ты закопал свой талант, но у тебя его, скорее всего, и не было». Форму выражения своего превосходства Борис находил для каждого персональную. Нет, он никогда не хамил первым, он защищался.