Общение сразу выстроилось в формате категорических императивов. Куратор назначал чёткие сроки и давал точные указания, агентство их послушно выполняло. Несколько раз Борис пытался наладить личный контакт – шутками, приглашением попить кофе. После каждой такой попытки холодное пренебрежение только усиливалось. Нет, в творчество Куратор не лез – для того они и обратились в агентство, чтобы им создали локальную рекламную кампанию. Но он требовал от Бориса точного выполнения всех поставленных задач: сроки, цветовая гамма, соответствие целевой аудитории, точность посыла. Однажды в папке эскизов Бориса Куратор случайно увидел шуточный вариант: «Не ссы в трусы». Конечно, этот эскиз Борис оставил там специально – так он хотел разрядить напряжённость, наладить личный, человеческий контакт. Куратор взял этот эскиз брезгливо, двумя пальцами. Положил перед собой на стол. Сфотографировал на телефон. Попросил Бориса забрать.

– Я вижу, вас развлекает предложенное нами решение крайне распространённой и весьма деликатной проблемы?

– Нет, что вы. Это шутка нашего дизайнера.

– Если эта «шутка», – Куратор показал на эскиз пальцем, брезгливо скривив рот, – оказалась в портфолио, то либо вы поддерживаете подобное вульгарное отношение, либо не контролируете своих сотрудников и предоставляемые ими вам для презентации клиенту материалы.

Борис растерялся. Любой вариант проигрышный. Куратор пристально, как экзаменатор, поймавший двоечника на шпаргалке, смотрел на него.

– Мне казалось, в творческой среде приемлемо подобного рода развлечение. Оно помогает…

– Оно демонстрирует цинизм и, как следствие, является маркером профессионального выгорания, – Куратор не дал ему договорить.

– Я сожалею, что допустил подобную вольность.

– Борис. Это ваш первый по-настоящему крупный проект. Пока вы шалили в песочнице, ваши инфантильные куличики умиляли взрослых. Но когда вы заявили себя скульптором, отношение поменялось. То, что было забавным, стало непростительным. Будьте сдержаннее. Я это говорю вам не потому, что вы мне симпатичны. Скорее потому, что от вас, как это ни прискорбно, зависит и моя судьба.

– Я всё понял.

– Очень надеюсь.

Проносящиеся за окном машины проспекты были украшены предвыборными плакатами. С них однотипные кандидаты обращались к народу потускневшими, шаблонными фразами. Они давно перестали вдохновлять, волновать, замечаться. Они просто есть, как осенняя неизбежность падения жёлтых листьев. Надо принять, смириться и не надеяться.

Борис не особенно волновался из-за предстоящей встречи. Ему не нравилось, что приходится куда-то ехать, но те, кто его ждёт, привыкли сами ставить условия. Зачем он туда едет? Потому, что он лучший? Да нет, конечно. Сам он может считать что угодно, но объективно – он один из многих, кто жжёт сердца людей глаголом. Он всего лишь рекламщик. Креативщик. Криэйтор. Его мозг умеет изощрённо складывать слова в смыслы.

Ворота открылись, впустив мерседес на закрытую высоким забором территорию особняка. Безвкусное строение – варварский ампир. Такое ощущение, что слепому архитектору рассказали, как должен выглядеть дворец, и он воспроизвёл вот это. Наощупь. Но хозяин наверняка любит свой дом и гордится им. С такими людьми работать либо очень легко – если у них нет никаких представлений о том, чего они хотят, либо крайне трудно, если им кажется, что они это знают.

Борис припарковал не самый новый мерседес в небогатой комплектации на площадке рядом со старшими собратьями. Ослепительно отполированные майбахи и гелендвагены наводили на мысль, что в доме проходит светский раут. Но номера с одинаковыми цифрами, отличающиеся только буквами, подсказывали единственно возможный вывод: у всего этого парадного великолепия – один хозяин. Тот, встречи с которым Борис ждёт с большим волнением, чем пригласивший.

– Борис Евгеньевич! Проходите, пожалуйста, Иннокентий Владиславович вас ждёт.

Опрятный помощник проводил Бориса в особняк. Внутри дом вполне соответствовал внешнему облику. Мрамор, колонны, античные статуи, ковры, светильники в виде факелов с электрическими лампочками. Такой дом мог построить бессмертный римский вельможа, уже проживший пару тысяч лет. Собравший из каждой эпохи любимые элементы. Гармония была лишь в цветах и материалах. Красно-золотые мотивы, избыточный мрамор и жёлтый металл. Жилище выглядело нескромным. Слишком много всего. Ковров, статуй, колонн, света.

Хозяин встретил его за столом в кабинете на втором этаже. Дизайнер явно пытался повторить стилистику овального кабинета американских президентов, но было ощущение, что он делал свой проект по голливудским фильмам. Вторичное искусство. Создали декорацию, вдохновившись декорациями. При этом ряд решений был явно продиктован своеобразной фантазией хозяина «замка». Например, в кабинете был камин, отделанный камнем, хотя стиль помещения диктовал благородное тёмное дерево. Стены оклеены тёмными обоями, тиснёными золотыми лилиями. На полу почему-то два ковра, не гармонирующие по рисунку. При этом рабочий стол – очень точная копия стоящего в Белом доме. На столе – бардак. Под лампой с зелёным абажуром – папки, бумаги, косточки от слив, огрызок яблока, несколько пустых грязных кофейных чашек из одного сервиза. Ощущение, что за столом сидит матрос, занявший Зимний дворец.

Хозяину так удобно. Он не любит, когда его отвлекают. Уборка в кабинете была похожа на пит-стоп «Формулы-1» и происходила, когда он куда-то уезжал. Вышколенная команда филиппинок ловко наводила чистоту, убирая грязную посуду, остатки еды, протирая от пыли все поверхности, при этом не трогая документов. За соблюдением конфиденциальности всегда следил Помощник. Если перемещения документов не избежать, он фотографировал на телефон слой за слоем разбираемые бумаги, чтобы после уборки в точности восстановить исходный порядок.

– Проходите, присаживайтесь.

Попытка Бориса приблизиться для рукопожатия встретила брезгливое непонимание хозяина. Неприятно, когда тебе сразу указывают на занимаемое тобой место в социальной иерархии. В последнее время Борису это чувство стало хорошо знакомо. Ему всё чаще хотелось вернуться в ту простую жизнь, когда не надо притворяться и следить за словами. Когда вокруг люди, не оценивающие его статус по одежде, манерам, слухам. Можно было остаться на том уровне, не надеясь войти в «высшее общество». Можно. Но неинтересно. Это как зависнуть на одном уровне в компьютерной игре. Где знаешь каждый закуток и уже начал давать клички выскакивающим зомби. Но это скучно! По крайней мере, Борису. Его манила другая жизнь! Нет, даже имея неприлично много денег, он никогда не построит себе такой замок! Эти хоромы ему не нравятся и не нужны. Он хочет иметь возможность построить такой замок, но никогда не хотел бы общаться с пригласившим его олигархом на равных. Он мечтает, чтобы такие, как этот человек, относились к нему на равных. Чтобы у него, у Бориса, было право выбора – подавать руку при встрече или уклониться от тактильного контакта.

– Здравствуйте. Рад познакомиться лично, много читал о вас.

– Отлично. Проще будет, значит, – хозяин не особо церемонился. – Вам что-то уже рассказали?

– Предвыборная агитация.

– Верно. Мне Тихон тебя посоветовал.

– Да, он мне …

– Не перебивай. Короче. Выборы. Мне надо пройти. Я и так пройду, конечно. Но хозяин, – Иннокентий Владиславович указал пальцем на потолок, – любит, когда народу кажется, что с ним советуются.

Борис молча начал перебирать возможные варианты – куда потратить гонорар. От этого зависело главное – сколько просить.

– Про меня ты читал. Что пообещать народу – придумай. Много голосов не надо – только чтобы пройти.

– Вам нужно, чтобы за вас проголосовали из-за знакомой фамилии, не особо вдумываясь, откуда вас знают.

– Схватываешь.

– Гонорар?

– Двадцать шесть тысяч тебе, семьдесят четыре – на плакаты, ролики, что там ещё нужно?