Его имени там нет вообще, и никогда и не было. Об этом Атлас хорошенько позаботился в свое время, немало сил положил, чтобы заиметь доверенных лиц, хитрых подручных и туповатую девицу с влиятельными людьми среди близких родственников. Только все это вышло ему боком: доверенные лица шли на шантаж, что обеспечило немыслимую текучку кадров среди них. Подручные доигрались в шпионские игры и выпали в астрал на пару лет, чтобы вернуться оттуда подтухшими тушками, а девица по своей природной тупости провалила перед мамкой всю конспирацию. Мамка же оказалась настоящей «мамкой» даже для своего чада и быстро взяла новоиспеченного хахаля Джей за яйца, отрубив дочурке прием противозачаточных, о чем в итоге проболтался, пусть земля ему будет пухом, ее нянька-Эндрю в очередном глубоком приходе. В итоге: камера для буйнопомешанных во Фросткрике, там, к слову, было не так уж плохо, и командирша Уорнер вместо Ронье. И если мадам спекулировала только правом опеки над Кет, то Уорнер не стала размениваться по мелочам и четко так обозначила, что два детских гробика на ее счету не сильно испортят ее карму.

И спустя годы Атлас решил вернуться к самому началу. Отыгрывать роль наемника, гастролера, убивающего за деньги, оказалось куда проще, чем заработать репутацию свободного художника, для которого убийство возведено в ранг тонко мастерства и высочайшего искусства. Атлас прекрасно помнил что, чем дальше он дистанцируется от дележки власти, тем больше у него шансов исчезнуть со сцены незамеченным, пока Хейз наслаждается заслуженным вниманием. Эванс помнил каждую мелочь и чувствовал себя запертым надежнее, чем в камере психушки, и метался сейчас по каморке в прачечной, а не скакал по городу, выискивая кого бы прирезать, чтобы ускорить ход событий.

– Только я не вижу, что ты отплясываешь на сцене, изображая черного лебедя, – окончательно озлобился он и резко остановился возле Хейза, сложив руки на груди, так и не собираясь поднимать упавший стул.

Окинув пленника Хейза сочувствующим взглядом, Эванс сочувствовал сейчас исключительно себе. Пленник еще был жив, и Хейз, конечно же, тратил драгоценное время на пустые развлечения, кромсая несчастного. От бесцельного времяпрепровождения спокойный и рассудительный Норзер начинал раздражаться по малейшему поводу, теряя всю свою хваленую собранность и терпение.

– Ой, как мы заговорили! – радостно оскалился Хейз, который словно ждал, когда чаша терпения напарника переполнится, и его нервозность начнет хлестать через край. Долго же ему ждать не пришлось. Всего шестеро убитых и он дождался:

– Смотрю, кто-то у нас включился в игру? Давно пора, а то ходил всю дорогу с кислой миной, – изобразив хмурую физиономию Эванса, Еж с довольным видом потер выскальзывающую рукоять ножа, перемазанного в крови, во влажных ладонях.

Бросив взгляд на Норзера, пленник очень не вовремя застонал, чем привлек к себе внимание, и нервы Атласа не выдержали.

– Да ты заебал, – Эванс молниеносно выхватил с пояса нож и полоснул лезвием по шее мужчины, привязанного к стулу, впуская поток алой вперемешку с темно-вишневой кровью наружу.

Тихое бульканье, звук льющейся на пол крови и никаких стонов. Норзер вложил чересчур много силы в удар по фиксированной мишени, и, скорее всего, перерезал мужчине не только сосуды, но и голосовые связки. Через несколько мгновений тело повисло на веревках, наклонившись вперед. Жертва больше не стонала и не просила ее отпустить, что очень радовало Эванса, едва терпевшего это нытье. По его мнению, проще было устранить саму проблему – Хейза, но где тогда Атлас найдет еще одного такого сказочного идиота, не понимавшего, что его умело обрабатывают, пока помогают «по мелочам».

Хейз лишь внимательно смотрел, как его напарник отходит от приступа выплеснувшейся злобы и удовлетворенно хмыкнул, когда нездоровый блеск в глазах Норзера померк. В темных омутах круговорот арсенопиритовых призм, вертевшийся с неимоверной скоростью, замедлился, а затем и вовсе стал полностью статичным, постепенно тускнея, словно искры из разворошенного ветром костра, медленно затухавшие на холодной земле. Хейз с интересом смотрел на напарника, совершенно забыв об истекающем кровью убитом, которого он вроде бы как допрашивал.

– Вот, а говоришь тебе не весело, – удовлетворенно заключил провокатор, намеренно спровоцировавший всплеск эмоций во всегда педантичном и рациональном убийце. – Весело же! Правда, правда? Смотри, он улыбается, – змеенышу было мало перфоманса, из-за которого их ботинки хлюпали по еще теплой крови, но волна раздражения напарника схлынула, и слова Хейза опять утонули в пустоте взгляде цвета холодного обсидиана.

Почувствовав небывалое облегчение, Эванс глубоко выдохнул, когда, наконец, напряжение отступило его, и наступило долгожданное тихо. Он заговорил с легкой хрипотцой, будто после долгого молчания, а не от того, что минутой назад орал, взъерепенившись истеричной девкой при неумелом съеме.

– Пока мы сидим здесь, время уходит, – намного спокойнее, но все еще с претензией напомнил Атлас, которому Уорнер поставила четкий дедлайн, чем и довела его до пограничного состояния маниакального невроза.

– Оооо, ты всегда таааак торопишься, мой друг, а еще ничего и не сделал, – опять отмахнулся Хейз.

Быстрым и отработанным движением он срезал веревки, связывавшие теперь уже труп, и столкнул тело на пол в багровую лужу, а Эванс закатил глаза.

– Ты ошибаешься, говоря, что я ничего не делаю, – Эванс перешагнул несчастного и, подняв стул из лужи крови, подтащил его к столу, оставляя на полу четыре четких следа из капавшей с ножек темной и густой субстанции. – Все уже сделано, – с серьезным видом ответил он и поставил стул перед столом, усаживаясь на него с видом стратега на позиции.

– Сделано, – повторил Хейз, подытоживая. – Я убил шестерых, а ты одного, – с недовольством в голосе он поджал губы и неодобрительно скривился, и, перешагнув лужу, от которой еще исходил пар, пошел вслед за Норзером к столу по дорожке из кровавых капель. – Добычу делить будем поровну? – оскорбился Еж.

Эванс цокнул языком и покачал головой в осуждении. Для его напарника грязная работа почему-то казалась наиболее важной частью плана, хотя.… Если учесть, что план был только в голове Эванса, немудрено, что Хейз считал именно свою часть проделанной работы основной, что было далеко не так, но остальное ему было неведомо. Откуда ему знать, что все актеры уже на сцене и готовы к выступлению.

– Хочешь, чтобы я сравнял счет? – Атлас постучал острием лезвия по крышке стола и кивнул Хейзу на упавший стул напротив. – Скоро начнется основное действие, а ты рискуешь пропустить самое интересное, пока психуешь.

Странно было слышать про психство от психа, но Хейз всегда очень внимательно прислушивался к его словам, как бы нелепо и глупо они не звучали со стороны.

– Ну да, все наши проблемы чудесным образом испарятся, прямо как в фокусе! – ответ напарника уверенности змеенышу не добавил, но спорить тот не спешил, а планы фокусника, вытаскивающего шляпу из кролика яснее для него не стали.

Приступ раздражения опять замаячил на горизонте, заволакивая Эвансу обзор кровавой пеленой, но срываться по пустякам второй раз меньше чем за десять минут, это было уже совсем недопустимо и непрофессионально для внедренного двойного агента. Хотя кого Эванс обманывал. Его симпатии явно были на стороне Хейза. Помощь Уорнер лишь совмещение приятного с полезным. Чит-код для получения опеки, не более.

– Что это ты загрустил? А? Еж? – Эванс бросил нож на стол и запустил пальцы в отросшие космы, раздирая слипшиеся пряди пятерней. – У каждого фокуса есть престиж. И если ты ничего не видишь, значит все идет своим ходом, тик-так, тик-так, как часы. Понимаешь? – доносил он до пиромана-фетишиста прописные истины, словно до ребенка-несмышленыша.

Хейзу впору было бы оскорбиться, но опыт лучший учитель. Опыт Норзера – лучший учитель в принципе, коли тут и усилий прикладывать не нужно: смотри, да слушай, внимай – по возможности. В интригах и манипуляциях опыта у самого Эванса было предостаточно, и поучиться у него дорого стоило – как минимум одной вырезанной банды, так что, наступив на свою гордость и прикусив ядовитый язык, змееныш присмирел.