– Не все то золото, мисс Эванс, – наставляющее поправил ее Фрей.

– Молчание – золото, – продолжила она.

 От ее слов Фрей цокнул языком и отрицательно покачал головой, по примеру Черри Форман, но Эванс не провела аналогии.

– Расскажите о своей семье, – спросил он немного резче по привычке. Лориан тронулся на зеленый без малейшего промедления, за что был удостоен взгляда полного уважения.

 Шизофрения схватила в руки карандаш и приготовилась конспектировать, а Лориан уже заготавливал список вопросов с подвохом, пока фанат Лиама впал в анабиоз.

– У меня нет семьи, – и опять «как от зубов отскакивает», быстро и торопливо ответила девушка.

– А Ник? – нахмурился Лориан.

– Живет с отцом, – такой же быстрый и резкий ответ без подробностей, без эмоционального контекста, минуя третью сторону.

 Ей богу, как в пинг-понге: он подает, она отбивает. Ни шагу в сторону от заученных и заранее заготовленных фраз, ни шага назад от списка с злополучными вопросами.

– О вашей матери я в курсе, сожалею, – с грустью ответил он. – А ваш брат? – осторожно спросил Лориан, и настал самый щепетильный момент в допросе-опросе Фреем, нужное подчеркнуть.

– Увы, его с нами нет, – без тени сожаления констатировала она, а Фрею с виду понимающе закивал, а в мыслях одобрительно хмыкнул.

– Отец? – о факте кончины Артура Эванса Лориан был в курсе, но эмоционального контекста от самой Эванс не слышал.

– Скончался, когда мне было пятнадцать, – сухо и безжизненно отрапортовала она.

– И снова соболезную, – склонив голову, Фрей извинился за якобы неуместный вопрос. – И больше родственников у вас нет? Остался только брат, который, увы, не с нами? – так же скользко он обошел вопрос о воскресшем Ашере Эвансе.

– Нет, – после недолгого молчания ответила девушка и отвернулась к окну. – У меня есть еще сноха и племянник, – уточняла она личный состав ее семейства. – С Ашером Младшим вы уже знакомы, – Эванс хитро улыбнулась, и Фрей ответил ей такой же теплой улыбкой. – Вы ему очень понравились, только о вас и говорит, – ее улыбка стала шире.

Лориан не понимал пыталась ли она увести разговор или просто сообщала Лориану о впечатлении, которое он произвел на Эй Джея.

– А Нику я тоже, надеюсь, понравился? – Лориан поднял на нее глаза, когда они встали на очередном светофоре, и улыбка сползла с лица Эванс.

– Тоже, – не стала юлить она. – Но у Ника только один идол – его дядя, – разводя руками, Эванс фыркнула, а Фрей только сильнее сжал руль и стиснул зубы.

– И больше у вас никого? – спросил он.

– Как на допросе, ей богу, мистер Лориан, – заволновалась Эванс, когда вопросы стали совсем уж неудобными.

– Я просто хочу узнать вас поближе, – проговорил он шелковым голосом, распыляя ее внимание, переместив руку с рычага переключения скоростей на ее, покоившуюся на колене, и сжал холодную узкую ладонь в своей, отвлекая Эванс назойливым тактильным контактом. Затем он так же внезапно отпустил ее руку, чтобы переключить скорости, и опять тронулся с места без малейшей заминки.

– Где мой второй брат мне неизвестно, – быстро отчеканила Эванс и спрятала руку в карман от греха и Лориана подальше. – Наши с ним пути давно разошлись, – очень обтекаемо отвечала она, повергая Рея в шок о наличии еще одно представителя семейства полуволков.

Импала дернулась и заглохла на светофоре. Фрей уставился на нее во все глаза, высматривая хотя бы тень эмоций на ее лице, но не увидел ничего. Черное и белое в ней слились в абсолютно серое, смотревшее на него из глубины бездонных серых глаз, в которых за ровной гладью озер скрываются очень острые камни и голодные черти, готовые выпрыгнуть в любой момент. Эванс нажала кнопку аварийки, когда сзади засигналила машина.

– Механика, – сказала она на выдохе, склонившись к приборной панели и к Лориану.

– Я помню, – также низко склонившись к ней, ответил Фрей, всматриваясь в глазах, блестевших сотнями антимонитовых игл, ровных, тонких, и таких же опасных, как тяжелые галенитовые кубы в глазах Кельта.

 Стоило дыханию слиться в одно, и оба отстранились так же резко, как и поддались этому спонтанному порыву оказаться ближе друг к другу. Тяжело дыша, Фрей завел мотор, снимая аварийный сигнал, а Эванс проверяла ремень безопасности, притягивавший ее к сиденью. До самого пункта назначения они больше не сказали друг другу ни слова, ибо молчание – золото.

Соленый морской ветер ударил в лицо мелкими брызгами оторванных от прибоя капель, стойким запахом железа, машинного масла и дизельного топлива. Стоило только выйти из машины, и тишина осталась запертой в салоне. Вместо нее в мир влились звуки, окружавшие старый причал. Они казались слегка резкими и громкими после нескольких минут неловкого молчания за время поездки с ревущим восьмицилиндровым двигателем под капотом. С неутихающим ветром до слуха доносились скрипучие крики разбросанных по серому небу чаек, носившихся за старой баржой, далекие корабельные гудки, разрезающие туманную дымку над шершавой гладью залива, вой ветра, рассекаемого железными перилами.

Днем на Причале Металлистов было пусто и безлюдно. На достаточно продолжительном участке набережной не набралось бы и пары десятков человек. Несколько работяг в спецодежде работников ближайшего завода стояли возле ларька с местным фастфудом. Рыбаки сгорбились у самого края пирса, накинули капюшоны разноцветных дождевиков, забросили удочки в залив на удалении от ближайшего дока, и, подставив ветру мозолистые ладони, вынимали из воды скудный улов.

– Irоn End? Вы серьезно? – чувствуя мелкие, соленые капли на лице и губах, Фрей осматривался вокруг в поисках подвоха.

Подвоха как такого не было, а точнее вся их поездка и оказалась этим самым подвохом. Перед его глазами раскинулась типичная полузаброшенная промзона старого города со всеми ее атрибутами: простаивавшие заводы, разваливающиеся жилые дома возле них, доки в пяти минутах ходьбы, деловой центр Нордэма на соседнем острове через залив и никакой уверенности в завтрашнем дне. Менее удачного места для свидания или деловой встречи, нужное, опять же, подчеркнуть, сложно было бы подобрать. Марш-бросок в лесной чаще по древним историческим памятникам природно-культурного наследия американских колонистов в купе с перемешиванием сапогами оттаявшей земли теперь казался Эванс куда более романтичным, чем посещение старого пирса с проржавевшими, выгнутыми в разные стороны перилами и развороченными прибоем бетонными плитами, местами торчавшими вверх обломанными краями, словно торосы арктических льдов, возле которых примостились рыбаки.

Видавшие виды за годы службы старые корабельные якоря с содранной и облупившейся от времени и переменчивой погоды краской, исписанные неприличными надписями неоновых цветов из аэрозольных баллончиков, лежали вдоль узкой пешеходной зоны как противотанковые ежи линии обороны. Такие же облезлые, как и сами якоря, натянутые между ними массивные цепи отгораживали часть причала непригодную для движения автотранспорта и смотрелись разбросанными костьми корабельных скелетов неподалеку от ближайшего кладбища проходившихся судов.

– Все, что касается металла, не может быть шуткой, мистер Лориан, – гордо заключила девушка, а ее голос приобрел знакомые резкие железные нотки.

Все в ее виде, начиная от странного блеска в глазах, заканчивая оттенками-полутонами в голосе и неестественно прямой спиной было прямым отражением сущности полузабытого-полузаброшенного района Северного Нордэма. Пусть его кузнецы давно остыли, и в горнилах не теплится пламя, но металл застыл внутри каждого жителя Irоn End. Влился и проржавел. Осел серебристой пылью на коже и волосах, в мыслях и суждения, въедаясь в сущности.

«Ни капли не соврала», – как-то немного настороженно, но с непонятным предвкушением заметил Фрей. И то верно, ведь семейство Эвансов действительно могло ассоциироваться только с металлом. Кельт со свинцовыми пулями в дробовике и Костлявая, заносившая косу над судьбами многих. Какие уж тут шутки. Irоn End не место для забав. Он стержень, благодаря которому Нордэм и был построен, ось, вокруг которой когда-то вертелась жизнь всего города, пока центробежная сила не сошла на нет. Деньги перестали вращаться вокруг железной оси, выбрав для себя новую – менее трудоемкую и более доходную, и время в Irоn End остановилось. Жизнь здесь встала на паузу, против своей воли, от безвыходности законсервировав прошлое, перенося его в настоящее.