– Мой отец положил жизнь возле литейных печей, так что не шутите со мной по этому поводу, – чересчур строго предостерегла Эванс, ограничив темы для обсуждения и разговоров железным занавесом.
– И в мыслях не было, – не желая получить для себя эксклюзивную табличку с именем на заброшенном шведском погосте, Фрей ушел от темы и не смотрел на спутницу, а осматривался вокруг.
Он не мог не заметить, насколько же его мнение было ошибочным. Сев в ретро-авто и проехав до другой части города, Фрей словно переместился на ней, как на машине времени, оказавшись отброшенным лет на тридцать назад. Без сомнения, старый пирс не был лишен некоего мрачного очарования. Как и спутница, стоявшая за левым плечом – такая же молчаливая, когда не идет в оборону, такая же серая и окутанная туманом. Она дала понять Лориану, что перед нею все равны. Никаких исключений даже для единственных наследников много миллиардных империи. Смешно, но в Irоn End не место для шуток.
Тихий плеск воды, крики чаек, деловой центр города через реку в туманной дымке и тишина.… Все это и в правду умиротворяло, веяло незыблемым чувством ностальгии, заставляло смотреть из прошлого, при этом находясь в настоящем. Здесь не нужно было быть провидцем, чтобы заглянуть в будущее. Вон оно – через залив, выглядывает из тумана небоскребами из стекла и бетона, теряется где-то под самым куполом неба в хмурых облаках. Так далеко и так близко. Мечта, которой не сбыться, жизнь, которую не прожить.
Может, так оно для нее и было, и поэтому Эванс привезла его сюда. Фрей ее отлично понимал. Погружение в естественную среду обитания, нахождение в зоне комфорта, когда стрессовые факторы превышают критические. Он отсиживался у себя в номере, она пропадала посреди улиц, засыпанных слоем металлической пыли. Отличная из них вышла бы пара, ничего не сказать: бездушный банкир и мрачный жнец. Фрей невольно задумался, какого бы из стаи полуволков в городе боялись бы больше, но пока в 小姐 Костлявой еще остается нечто человеческое, Кельт будет лидировать в списке кошмаров нарушителей покоя простых жителей. И опять же, только до поры до времени…
Пытаясь быть до конца откровенным сейчас хотя бы с собой, Фрей, положа руку на сердце, видел, что не так уж сильно они и различались, хоть чтобы встретиться, одному пришлось спуститься с небес на землю, а второй – выплыть из кислотных облаков далекой-далекой Нибиру. И вот они были здесь, один на один: в одной реальности, времени и пространстве, в городе, которой катится по наклонной, его ось вращения давно потеряна вместе с последними рыцарями Нордэма и остававшимися крупицами надежд, возложенных на них. Вместе с жизнью Кельта, вместе запачканной им честью Романо. Благо, что оставшиеся в строю не сложили оружие. Адам не повесил свой рыцарский плащ на гвоздь, а 小姐 Костлявая все еще точила косу. Они все еще верили, что Нордэм можно спасти, и пытались это сделать доступными им способами. Осознание, от которого Фрей открещивался, закрывался и прятался весь прошедший день, ударило его ставшим почти родным свинцовым молотом. Теперь подняться было практически невозможно, свинец тяжестью давил на грудь. Теперь Фрей понял, о чем ему говорила Черри Форман. Скорее всего, он понял это уже давно, но, как всегда, бежал от принятия реальности.
Фиаско горькое на вкус. У него привкус цианида и сурьмяной пыли, а у Фрея Лориана, увы, но нет шансов. У 小姐 Костлявой уже есть пара, и речь сейчас не о мелком засранце, затаскивающим ее под венец ради удовлетворения собственного эго и развенчивания мифа о пристрастиях к единорогам. Пусть шизофрения отправляется обратно в спячку. Она понадобится, когда Сир Безупречный будет доносить до Мрачного Жнеца мысль, что, собственно, ничего не случается случайно. Каламбур, конечно, забавный, а вот разговор им предстоял не очень. Недомолвки и недосказанности в этот раз не помогут. Рыцарь в сверкающих доспехах и Жнец, забирающий души, столкнулись с проблемой лицом к лицу, хоть лицо одного из них и скрыто забралом до блеска начищенного шлема, что, собственно, и создает сейчас еще одну проблему. Фрей не смог не отметить иронии. Адам хотел стать символом всего, что брался защищать, которым в итоге и стал, и которым она звала его. Сверкающие латы были призваны защитить его кристально-чистую фамильную честь, но сделали только хуже. Они стоили Адаму его жизни, сделки с совестью, на которую он пошел, отказавшись от семьи. Теперь они стоят ему надежд на будущее, которое теперь не менее туманно, чем вид, открывавшийся глазам Фрея.
– Dos fajitos por favor, – услышал он ее звон металлических колокольчиков сквозь собственные мрачные мысли и порывы соленого ветра.
Уже оглянувшись, не найдя ее рядом, Фрей понял, что потерял счет времени, которое здесь остановилось. Шаря расстроенным взглядом в поисках знакомого серого пятна, он увидел его возле киоска с, судя по меню, мексиканским фастфудом, рядом с которым обедали местные работяги.
– Gracias, – Эванс забрала две порции у женщины за прилавком, когда Фрей подошел к ней. – Como siempre, sin cambio, – очень тихо сказала Эванс полноватой латинской женщине в фартуке, заляпанным красным соусом, и протянула многократно свернутую сотню, чтобы никто не рассмотрел номинала купюры, хотя за глаза могла обойтись и десяткой. – Держите, – быстро отбежала она от киоска, и протянула Лориану сверток с едой в тонкой дешевой салфетке.
– Вы привезли меня в старый город и решили накормить местной едой? – Фрей бы спросил, чем он ей не угодил, но его слова точно обидят девушку. Его девушку. То есть не совсем его, но… Мда, рано он отправил шизофрению на отдых.
– Надеюсь, вы любите белое мясо, – лукаво улыбаясь, спросила она и, Лориан ущипнул себя, подмигнула, что не к добру.
Что в этом фахитос? Мышьяк? Свинец? Сурьма? Все вместе? Эванс пытается его отравить или запугать? И разве можно выглядеть при этом такой… милой. И вот от такого мысленного сравнения ему стало даже страшнее, чем от токсичного букета, завернутого в шершавую бумагу, который ему предстояло съесть.
– О, ничего не имею против курицы, – вежливо согласился Фрей, осматривая подгоревшую с обеих сторон лепешку, набитую непонятно даже чем, и вряд ли это было чем-то съедобным.
«Хоть не язвит», – мысленно смирился он, когда понял, что Эванс устроила мажорику проверку на прочность. Одну из тех, которую она устраивала боссу, заставляя его держать лицо, точно при этом зная, что он уже дошел до точки кипения. «Что? Лиам тебе нравится?» – ревность кольнула Лориана под ребра, а шизофрения завопила: «Что у тебя опять?», и расценивала, насколько необходимо сейчас ее участие в этой беседе.
– Где вы видите здесь курицу, мистер Лориан? – Эванс отщипнула от своей такой же пережаренной, как и у Фрея, лепешки кусочек и бросила ее под ноги подлетевшим к ним чайкам и толпившимся под ногами голубям.
– Голуби? – догадался Фрей, в ужасе кивая догадкам.
– Или чайки, – дополнила Эванс, и принялась за еду, как ни в чем не бывало. – Голуби вероятнее, их проще поймать, – крошила она лепешку себе под ноги.
– Ясно, – заключил Лориан и откусил кусок непонятно чего, и, да, он не ошибся, вкус был отвратительным, и это точно был голубь. Чайки жестче.
– Голубь, чайки жесткие и рыбой пахнут, – Эванс с бесстрастным выражением лица разжевывала кусок условно белого мяса и смотрела на реку в спину рыбакам куда-то вдаль на крыши далеких небоскребов, терявшиеся в серых облаках.
– Я плавать не умею, – как-то не к месту заметила задумавшаяся девушка. – Просила Атласа меня научить, – жуя и игнорируя все нормы этикета, она продолжала рассказывать. – Он столкнул меня с пирса, – Эванс указала рукой с фахитос в сторону покореженных бетонных плит. – Камнем пошла на дно, он меня вытащил и сказал, что убьет, если расскажу Ашеру или отцу, – опять откусив мерзкую на вкус еду, говорила она с отрешенным видом. – Я так и не рассказала, – этим она ни капли не удивила Фрея, ведь она стоит рядом с ним, а Эвансы не врут. – И плавать я толком не умею. Нырнуть пару раз, на большее сил не хватает, – рассматривая у себя в руке то, что назвать едой у Фрея язык не поворачивался, Эванс опять покрошила лепешку голубям, но упорно не смотрела на Лориана.
