Поначалу девушке показалось, что дело спорится – под снегом она разыскала несколько веток, маленьким легким топориком обрубила еще у елки снизу пушистую лапу, связала все вместе и попыталась затащить незнакомца на эти сани. Но не тут-то было! Он оказался таким тяжелым, будто и не человек вовсе, а куль с песком! Промучившись так и эдак, уселась, тяжело дыша, прямо в снег. Горячие злые слезы потекли по лицу. Решительно вытерев их тыльной стороной ладони, Аише сказала вслух:

– Ну уж нет, я сильная, я справлюсь! – и вновь потащила незнакомца на сани.

Она так его дергала и шевелила, что с губ мужчины сорвался стон. Глаза его раскрылись, оказавшись странного фиолетового цвета, будто лаванда расцвела на лице.

– Карапасуне! – заявил он хрипло. – Ильготе сурен коримбо!

– Что? – пролепетала девушка.

О чем он говорит? Какой язык странный, певучий, с раскатистыми буквами р!

Мужчина откинул голову назад, сглотнул слюну, потом поднял здоровую руку, зачерпнул снег и полную горсть закинул в рот.

– Ворите яр пирондо! – более решительно заявил он, а потом снял с мизинца перстень и протянул ей.

Аише покачала головой, отказываясь брать, но мужчина ткнул перстнем еще раз и показал пальцем на свой рот.

Он хочет, чтобы она съела кольцо? Какой-то странный тип! Может, он душевнобольной? Аише слыхала про таких, Журава рассказывала, что иногда в душу человека вселяется демон, который пожирает сущность изнутри. Тогда такие люди становятся одержимыми, не принадлежат себе и могут натворить несчастья. Может, и он из этих? Но нет, смотрит ясным взглядом, будто просит.

– Пирондо! – с нажимом повторил мужчина, вновь ткнув кольцом.

Губы его посинели, голова откинулась назад, дыхание стало рваным.

Аише испугалась, что он сейчас умрет. Подползла к нему и, взяв кольцо, сунула себе в рот. С трудом проглотив, почувствовала, как холодная железка прокатилась по пищеводу и брякнулась в желудок.

– Ты съела мой перстень! – пораженно воскликнул мужчина, сверкнув глазами.

– Ты мне сам сказал это сделать! – возмутилась Аише, вновь отползая и со страхом глядя на него.

– Я просил надеть кольцо, а не есть его! – прорычал тот и откинулся назад. – Где я? Что это за место?

Дыхание его стало рваным, облачко пара стало меньше. Бледность с синевой окрасила лицо.

– Аквистрон! – несмело ответила девушка. – Ты умрешь? Я не смогу тебе помочь, я не целитель. У меня даже нет сил, чтобы поднять тебя и дотащить до дома.

Незнакомец не отвечал, тяжело дыша и следя за Аише.

– Достань кинжал! – приказал он, чуть приподняв голову и глядя на нее своими лавандовыми глазами.

– У меня нет! – испугалась она, думая, что он сейчас прикажет ей добить себя.

– В ране! – рыкнул он, вновь уронив голову в снег. – В ране торчит кинжал, он истощает мои силы! Если ты его вытащишь, я немного полежу и смогу сам идти. Ты не дотащишь меня, малявка!

Аише представила, как полезет рукой под шубу, как будет рыскать пальцами по ране в поисках кинжала, к горлу ее подкатила тошнота. Она замотала отчаянно головой и зажмурилась.

– Тогда иди отсюда, – хрипло сказал он. – Потом летом закопаешь мои останки.

Распахнув глаза, девушка закусила губу. Он умрет тут? Вот так просто? Сейчас разговаривает, а потом…

– Я боюсь! – прошептала она, несмело подползая ближе.

Рысь зарычала, подняв верхнюю губу.

– Расстегни шубу, – тихо сказал незнакомец.

Аише послушно расстегнула две верхних пуговицы.

– Молодец! – было видно, что каждое слово дается ему с трудом. – Теперь просунь руку к плечу.

Она скользнула пальцами под шубу по горячей обнаженной коже и наткнулась на торчащую рукоятку кинжала.

– Возьми его крепко, – прохрипел мужчина, откинув голову. – И тяни резко! Не трогай лезвие!

Едва Аише сделала, как он велел, глаза мужчины закатились, голова безвольно откинулась в снег.

Вытащив руку наружу, девушка с ужасом глядела, как с зажатого в пальцах кинжала капает темно-вишневая кровь.

– Умер? – прошептала она в ужасе, заметив, что пар больше не вырывается с его губ.

Орудие убийства, а это было, конечно, оно, выпало у нее из разжатых пальцев, утонув в снегу.

Уже не обращая на кровь внимания, Аише припала ухом к груди незнакомца, но шуба не давала прослушать, бьется ли сердце. Тогда она распахнула меховые полы и подивилась, что под этим одеянием он обнажен до пояса. Вновь приложила ухо к груди и услышала слабые удары.

– Бьется! – воскликнула она, застегивая пуговицы на незнакомце.

Судя по их тяжести и блеску, они были из чистого золота – очень дорогой металл, позволить себе который могли лишь богачи. Но чтобы из него делать какие-то пуговицы – ведь это расточительство!

Покачав осуждающе головой, Аише вскочила на ноги. Все-таки она затащит этого мужчину на сани, несмотря ни на что! Задирая колени, подтащила их ближе и снова взялась за мужчину, дергая его изо всех сил. Следовало спешить – небо темнело, скоро выйдут волки, коих зимой по ночам бродило даже вокруг дома много, а уж в лесу и подавно. Растерзают, как пить дать! Удивительно, что до сих пор не пришли на запах крови.

Рыча от натуги, уперлась ногами в спину незнакомца, еле оторвав его от поверхности и попыталась подсунуть сани под него, но потерпела неудачу – слишком велик был вес у мужчины.

– Тяжеленный! – отдуваясь, воскликнула она.

Придется привязывать веревку и тащить его просто по земле, хоть волоком, а управится. Главное, до опушки дойти, а там и деда можно позвать на подмогу.

Пока вертела неподъемного раненого туда-сюда, протягивая подмышками веревку и завязывая толстый узел, вспотела. В варежках невозможно было это делать, а потому пальцы быстро заледенели. Подув на них, согревая, сунула обратно в теплые шерстяные рукавички и взялась за петлю.

– Ээээх! – просипела она, протягивая мужчину по снегу. – Эээх!

Рысь бежала рядом, оглядываясь. Она чуяла кровь, ее это будоражило. Ноздри кошки раздувались, глаза сверкали, она настороженно следила за незнакомцем, а тот так и не пришел в сознание. Голова его болталась при каждом рывке, ноги и руки безвольно скользили по снегу.

– Не могу больше! – простонала Аише, падая в очередной раз. – Сил нет! Тяжелый какой! Уф! Рыська, иди домой, веди сюда деда. Не справлюсь я одна!

Рысь фыркнула, будто говоря, что никуда она не пойдет, покружила на мягких лапах, вспрыгнула на ветку, уронив белую снежную шапку, и смотрела сверху, сверкая глазами.

– Воды! – раздался тихий голос. – Дай воды!

Аише подползла к голове раненого.

– Нет воды! – ответила она, жалея его.

Зачерпнув горсть снега, вложила ему в распахнутый рот, ощутив, как щетина кольнула кожу на руке. Губы незнакомца были мягкие, скользнув по пальцам, вызвали странные ощущения, не похожие на щекотку, скорее, приятные. Сквозь полуприкрытые ресницы он наблюдал за ней.

– Не бросаешь меня, – хрипло заметил он. – Оставь тут, не дотащишь.

Аише упрямо помотала головой.

– Сейчас передохну, и дальше пойдем! – твердо сказала она. – Ты живой, я тебя не брошу!

Отдышавшись, она поднялась и упрямо перекинула веревку через плечо, потащив незнакомца. Тот, хоть и слабел от потери крови, помогал, как мог – толкался ногами, оставляя за собой красные вмятины в белом покрывале снега.

Небо темнело. Солнце уже скрылось за горизонтом, последними лучами освещая лес и двух едва ползущих путников среди исполинских деревьев. Рысь тенью стелилась рядом, не убегая. Она чуяла опасность, адреналин бурлил в ее крови, но заставить хозяйку бросить раненого дикая кошка не могла, а потому ей оставалось только тревожно вслушиваться в посторонние звуки.

Вскоре сумерки окончательно укрыли землю. Аише упала в снег, больше не имея сил двигаться. Мышцы ее гудели от напряжения и боли, дыхание со свистом вырывалось из груди.

– Как зовут тебя? – просипела она, заглатывая снег.