– Просыпайся.

Открыла глаза. Мятный дым развеивался, Сгирель улыбался, глядя на огонь.

– Линсы найдены…

– Боже мой… – Лада закрыла лицо ладонями. – Они живут птицами… А как же зима, холода?

– Они живы, и это главное. Я столько их искал по всем мирам! И на Земле был. Но даже тени не заметил… Благодарю, Лада. Теперь, когда Ллирель связан с тобой брачным ритуалом, он точно вернется.

– Брачный ритуал с птицей… – Лада опустила руки, застыла, распахнув глаза и глядя на жар костра. Сгирель не разделял ее чувства:

– Это потрясающе, Ллирель невероятен! Бывали случаи, когда ритуал не срабатывал даже с людьми, если их чувствам не хватало искренности и силы.

– А этими чувствами не должна быть любовь? – съехидничала Лада, уязвлённая неуместным восхищением Сгиреля. – Причём взаимная?

– Любовь была. Со стороны Ллиреля точно.

– Ты хочешь сказать, что… – Лада замолчала. "А что же я хотела услышать? Он сам совершил такой же ритуал, спасая Дейру!" – Нет, не могу поверить, не могу понять, – пожаловалась в пространство над догорающим костром.

– Попробую объяснить по-другому. Наша с Ллирелем кровь уникальная. Она содержит частицы с отрицательным показателем переломления, – линс взглянул на Ладу, проверяя, поняла ли, о чем он говорит.

– Такого не бывает, – возразила Лада.

– В вашем мире, может, и не бывает. На Земле тяжелая атмосфера, там даже обычная магия имеет столько неожиданных побочных эффектов, что лучше ее не трогать, а развивать технологии, что земляне и делают. В мире Близ все проще, легче, чище.

– Возможно, – согласилась Лада, вспомнив быстрый результат от применения мази, полет на метле.

– Итак, ты магии не училась, но умеешь растворяться в пространстве и след от твоей магии невозможно определить?

– Ну да.

– Это последствия брачного ритуала. А он срабатывает, когда линс влюблен, когда кровь то стынет, то закипает, когда бросает то в холод, то в жар. Это меняет ауру, придает ей многие особенные свойства, в том числе еще больше искажать ход лучей обычного света. Из-за этого ты можешь становиться невидимой, быстро перемещаться, отражать заклинания, проходить сквозь защиту.

Лада обняла руками колени, положила на них голову, повернувшись к Жемчужному, виднеющемуся в проходе в пещеру. Все это она умеет, да. Вот только не знала, откуда такое счастье свалилось. Теперь знает.

Полная Лика заглядывала в приемную со снисходительной улыбкой, прокладывала к Ладе блестящую дорожку. Снаружи доносилось пение сверчков, редкое далекое уханье из лесу, время от времени подавали голоса лягушки.

– Не грусти. Я верю в магию моего рода, – тихо продолжал Сгирель. – История знает много случаев, когда избранница линса не могла сначала принять его любовь, но это не мешало полюбить потом и жить вместе долго и счастливо.

– Всё равно это варварство, – заметила Лада.

– Как и везде, – возразил Сгирель. – В Арджайзе правители женятся только на особах королевских кровей, о браке по любви и речи быть не может, поэтому и король и королева заводят любовников, причём часто добиваются взаимности с помощью магии. Не варварство? – Он укрыл Ладе плечи невесть откуда взявшимся пледом. – А в королевстве Серона невест и женихов воруют из другого мира, их согласие такое же подлинное, как и их внешность, которую в большинстве случаев просто наколдовывают. У нас же король всегда выбирал пару по любви, окутывал заботой, наделял своей аурой, которая, по сути, есть универсальной защитой и огромными магическими возможностями. Избраннице открывались все знания, с ней делилось всё богатство, уважение, статус – и никогда никакого насилия.

Костер догорал. В лесу озабоченно зачирикала какая-то сонная птичка. Лада подумала, что скоро и ночь закончится.

Зачерпнула травяную смесь из мешочка, валяющегося рядом со Сгирелем.

– Как мое сознание перенеслось в прошлое, Сгирель? – Увидела поблескивающие иголки изумрудника, узнала синие цветки тихих глазок. – С помощью этой смеси? Можно это сделать еще раз? Хотелось бы получше рассмотреть … птичку.

– Ллиреля, – поправил Сгирель, подбросил в костер ясеневых дров, повернулся к ней, – Я тоже хотел бы его увидеть, – добавил тихо. – Моё отчаянное желание, чтобы брат и все линсы пропали пропадом, сбылось слишком прямо, быстро и жестоко.

…Лада за городом, поднимается по тротуару, проходит мимо Бусика, Кефа и Равда, уже не спрятанных в мерцающей иллюзии автобуса.

– Что ты видишь?– слышит голос Сгиреля сквозь пелену тумана.

– Жехарда вижу, он присел у края тротуара, уставший сильно. В его руках метка.

Маг был невидим для всех, кроме сознания Лады.

– Ищи Ллиреля.

Лада оглянулась.

– Он рядом! Идет со мной, оказывается. Ох! Жехард под иллюзией совсем плох, еле держится на ногах. Ллирель меня толкает, отбирает у него королевскую метку… И нарекает меня королевой Лина! Завиток на лбу… Жехард падает в траву на обочине. Я ушибла руку и колено… Ллирель просит прощения, говорит, что…

Лада замолчала. Ллирель говорил, что она не будет принадлежать никому, кроме него, что Лада его королева. Когда перенесется в мир Близ, она должна вернуть его и линсов домой. Она его последняя надежда.

Сгирель, увидев, как застыла Лада, жестко приказал возвратиться и проснуться.

Вернулась, открыла глаза.

Дальше все было ясно.

Некоторое время молчала в раздумье. На земле вообще не ощущалось ни присутствие Ллиреля, ни связь с ним. Никогда ни намека на то, что рядом кто-то есть, смотрит, разговаривает, прикасается. Вот только, в отличие от подруг, Ладу почему-то тошнило от мысли о замужестве и детях. Она чувствовала, что Макс не ее судьба.

И верно Сгирель говорил: Ллирель выглядел влюбленным. Даже его полупрозрачность не скрывала этого.

В агатовой пещере царила необыкновенная атмосфера и особый запах, как будто это был отдельный целительный мир Сгиреля, а сам он – его частью. Что-то уникальное, редкостное, энергетически сильное. Здесь крепко спалось, а после пробуждения охватывало чувство равновесия. Вечерами можно открывать окна настежь, впускать в комнату в потоке чистого воздуха звонкий хор сверчков и лягушек, долго смотреть на улыбку Лики и звёзды. Здесь вода казалась сладкой, необыкновенно вкусной, к запаху озера присоединялся свежий лесной аромат, также пьянящий от сушеных трав под навесом и освежающий фруктовый с ваз на столах. Линс баловал своих гостей. Дейра быстро приходила в себя, перестала плакать.

И еще Лада шагнула в пейзаж. По крайней мере, Сгирель сделал портал прям перед ним, когда заметил, что она опять стоит и задумчиво смотрит на написанную Ллирелем картину.

Шагала с мечтательной улыбкой, прикрыв глаза, а когда открыла – чуть не вскрикнула от ужаса: вид открывался на Черные горы! Их ни с какими другими не перепутаешь – горные хребты так и разили опасностью, в острых надменных шпилях читалась открытая угроза; в очертаниях гор чудилось спящее чудовище. И черный туман перекатывался как дым. А может, то был пепел.

– Что за шутка, Сгирель? – Лада передернулась, вспомнился запах гари, крик кегретов.

Линс повернул Ладу на сто восемьдесят градусов:

– Не бойся, Ллирелль говорил, что как раз здесь ни разу кегретов не видел. Даже они огибают это место. Если что, я с тобой. Смотри сюда.

А вот так узнавался знакомый пейзаж. Только два тонких деревца превратились в толстых два великана, кроны которых уже сплелись. А Буйный лежал внизу, тихо ожидая осень.

– Ллирель любил это место. Сюда не забредал никто, кроме него, опасаясь Черных гор и того, что чуть дальше магия уже пропадает. А здесь она словно только рождается, чувствуешь?

– Да… – удивленно ответила, прикрыв глаза и забыв все тревоги. Магия мира Близ волновалась невидимым морем. Лада ощущала ее, как пену прибоя, бьющегося у ее ног, вызывающего необъяснимый трепет. Казалось, стояла на пороге тайны, обнаружив в себе что-то скрытое, неосознанное, но уже реально имеющееся. То, что вот-вот пробудится.