Лада задула свечи. Вечер по-летнему быстро перешел в ночь, кажущийся бесконечным день закончился.

Сама спать не хотела, миновала свои апартаменты, как завороженная, прошла ступеньками вверх на несколько ярусов по коридору почти без дверей, устелённому мягкой ковровой дорожкой, освещённому блуждающими огоньками пульсаров, словно зовущими куда-то; на стенах подрагивали их отблески. Казалось, редкие комнаты были высечены в громадных бусинах агата, соединенных шнуром–проходом и хитро спрятанных внутри горы.

Шла все дальше, не боясь заблудиться. Одно ответвление приглашало полукруглой аркой в ту гостиную, куда прибыли со Степного. Она тонула в полумраке оттого, что ее освещал лишь естественный огонь камина. В кресле против него сидел Сгирель. Еще один постоянно в черном. Ох, если бы это сейчас Дейра увидела линса таким: задумчивым, красивым, надежным! Роль хозяина ему очень к лицу.

– Лада, – слегка разочарованный Сгирель (тоже подумал о Дейре) сделал приглашающий жест. – Заходи, присаживайся.

– Она уснула, – сказала немного извиняющимся тоном. – Сильно напереживалась и устала.

При воспоминании о Дейре лицо Сгиреля изменилось, он мягко улыбнулся.

– Пусть спит. Сон ее успокоит и придаст силы.

– Она винит себя в том, что случилось с Керсаном и Ларденом, и еще, мне кажется, Дейра тебя отталкивает из-за страха потерять. – Лада присела в кресло. Мягкое. В комнате тепло.

– Зря боится, я не допущу этого, – Сгирель обернулся к Ладе. – Ты тоже будешь счастлива с Ллирелем, когда он вернётся.

– Я уже счастлива. С Жехардом. – Лада нервно поднялась, осмотрелась.

Эта гостиная тоже была из сплошного агата, мраморные карнизы, огромная люстра; на стенах тут же зажглись свечи, более ярко освещая обстановку. Лада подошла к осеннему пейзажу, оставшемуся незамеченным из-за великолепной рамы. А зря. Легкое раздражение от упоминания о Ллиреле сразу растаяло. Лада смотрела на застывшее время. Туда, где два тоненьких деревца с пожелтевшими листьями тянулись друг к другу на склоне горы, внизу простирался лес с далеким туманцем. Повеяло одиночеством, грустью, – не страданием, но чисто романтическим настроением.

– Этот пейзаж рисовал неординарный человек, – сказала задумчиво.

– Верно. – Сгирель подошёл, остановился рядом, тоже задумавшись.

– Кто художник?

– Не художник, любитель.

– Да? Не сказала бы. Так красиво… Чувствую его настроение. Я хочу туда, – сделала открытие Лада. – Ты знаешь, что это за место?

– Да. Если хочешь, можем хоть завтра туда перенестись, – предложил линс. Лада кивнула и заметила:

– У нарисовавшего – настоящий талант.

– Да. Ллирель талантлив. Во всём.

"Опять Ллирель! Надо же," – подумала уже без раздражения.

– Расскажи о своем брате? – попросила тихо.

– Он младше меня на три года и выше на голову, – с ностальгической ноткой сказал Сгирель. – Шире в плечах. Постоянно улыбался… Всегда добивался своего.

Лада ждала продолжения, но его не последовало.

– Как линсы исчезли?

– Ллирель захотел стать королем, – голос линса прозвучал сухо. – Настоял провести древний ритуал коронации, когда корона направляется волей Сияющего. Она опустилась на голову Ллиреля.

– А ты?

– Я ушёл порталом сразу, как поприветствовал нового короля. Никого не хотел видеть. А когда возвратился, Ин был пустой. Ты просила меня о трансе. Можно провести его сейчас, заодно увидишь Ллиреля сама. Согласна?

– Да, только я немного боюсь… транс – это как?

– Ты заснёшь и перенесёшься сознанием туда, куда хочешь, – Сгирель сделал портал в приемную.

Лада шагнула вместе с ним.

– Сегодня погрузишься в лёгкий, тебя никто не будет видеть и слышать, – линс зажег взмахом руки костер, – будешь сторонним наблюдателем. Есть еще другая форма, более сложная, когда можно передавать послания, – бросил в огонь горсть ароматных трав. – Но это потом. Готова попробовать?

Огонь разгорелся сильнее, на лице и черной одежде линса заиграли рыжие отсветы.

– А как я вернусь? – Лада протянула руки к теплу.

– По моим словам, ты будешь меня слышать, – Сгирель присел на камень.

Лада посмотрела на линса. Было ощущение, что она знает его давным-давно, оно успокаивало.

– Я готова, Сгирель.

Пещеру уже заволакивал мятный дым.

– Чётко представь то место и время, куда хотела бы попасть. Сгирель бросил в огонь еще горсть уже других трав, к запаху дыма добавился приятный аромат синелистника, огуречника аптечного и мяты; агатовые вставки в стенах пещеры начали мягко сиять, колыхаться; захотелось спать.

– Ты спишь.

Лада закрыла отяжелевшие веки, вздохнула и стала лёгкой, как пёрышко, которое поднялось вместе с мятным дымом и унеслось в отверстие в потолке ввысь, закружилось в радостном танце, словно вырвавшись на свободу.

– Ты там, где хочешь быть.

Послышался шум автомобилей, шелест листьев в кронах клёнов, людские голоса, негромкая музыка с придорожного кафе. Лада открыла глаза и увидела свой город, парк возле перекрёстка. Мимо неё проходили прохожие, по улице проезжали автомобили, воздух тяжёлый, насыщенный пылью и выхлопными газами. И тут увидела себя идущей навстречу, худенькую, в джинсах и футболке, со старой стрижкой, с любимой когда-то сумочкой.

– Лада, что ты видишь? – донёсся приглушенный, как сквозь пелену тумана, голос Сгиреля.

– Мой город, парк. Я иду по тротуару навстречу.

– Приглядись к своей ауре.

– Аура обыкновенная, есть небольшая магическая составляющая. Слышу крик птицы. Как она кричит! В парке ворона настигла упавшего стрижа…

Среди редкой травы, сухих веток и прошлогодних листьев трепыхался черный клубок из перьев и крыльев.

– Включай видение.

– На земле еле видимый, совсем прозрачный парень. Отбивается от нападающего кегрета…

– Отрегулируй то, что видишь. Сделай полупрозрачной птицу, а парня четким. Опиши его.

Лада сконцентрировалась и навела резкость: парень стал чуть ярче, но рассмотреть все ещё было трудно.

– Черноволосый.

Он отбивался вручную, сбивал руки в кровь… Лада со стороны комментировала то, что видела в своём мире:

– Я кричу, ищу, чем бросить в ворону, нахожу увесистый сучок, попадаю в очертания кегрета… Птица отпрыгивает в сторону. Она меня боится! Смотрит со стороны. Как страшно смотрит! И тает!

– Она запоминала тебя.

– Подхожу к парню, он поднимается. Что-то говорит.

– Что именно?

– Что тварь меня запомнила и погубит. Парень похож на тебя. Он злой. Ох! Что он делает!

– Что делает? – спросил, как эхо, Сгирель.

– Распанахал себе ладонь! Ох, больно же… Он нанёс мне рану! Соединил наши ладони, говорит речитатив на непонятном языке. А птица вогнала в руку клюв! Я не могу её оторвать.

– Брачный ритуал. Он тебя спасает.

– Договорил, разорвал ладони. Улыбается. Я оторвала птицу, выбросила в кусты, парень, оттолкнутый мной, упал. Я пошла по тротуару дальше.

Лада замолчала, посмотрела на себя трёхлетней давности, расстроенно вытирающую ладонь влажной салфеткой. Спасла птичку, наивная?

– Посмотри на свою ауру, – попросил голос линса сквозь толщу миров.

– Вроде такая же, как была… Нет… Она меняется, становится выше, мощнее, – о, она уже зеркальная!

– А в Ллиреля?

– Точно такая же. А раньше совсем не было! Очертания человека вокруг птицы становятся ярче, раны заживают просто на глазах.

– Ритуал делает намного сильнее. Погляди вокруг. Рядом должны быть и другие линсы.

Лада посмотрела вверх и вокруг себя:

– Они есть, но тени людей вокруг них очень уж бледные… Ллирель поднялся в воздух, он абсолютно здоровый.

Лада увидела, как иллюзорный черноволосый парень полетел вдогонку ей, расстроенно идущей вдоль парка, сел на ветку впереди, внимательно разглядывая, затем улетел к стрижам.

– Возвращайся, – приказал линс.

Опять превратившись в пёрышко, Лада поднялась вверх, закружилась и опустилась; запахло мятой и синелистником, послышался уже чёткий голос Сгиреля.