А на запах а-ля привет с большого бодуна всем было абсолютно начхать, что очень радовало.

Казалось, что всё и впрямь могло пройти как по маслу, но не тут-то было: на кухне её встретил любимый брат, которого в данный момент хотелось видеть меньше всего.

Он морщился, щурился и закрыл все окна занавесками. К сожалению или же к счастью, кухня выходила на восток, а потому в комнате в столь ранний час было очень светло. Увидев её в дверном проёме, Эомер приложил трясущийся палец к губам, прося о тишине. Эовин кивнула и направилась за вожделенным рассолом, хотя кому-то он явно был гораздо нужнее. В какой-то момент она и впрямь поверила, что Эомеру настолько плохо, что даже связать пару слогов для него окажется сродни пытке. Но всем её планам, надеждам и чаяниям в этот день суждено было разбиваться о суровую реальность.

— Как погуляла? Гнида не приставал? — низким голосом прохрипел Эомер, цепляясь руками о край столешницы и стараясь за него удержаться.

— Да нормально, только упала на выходе, — как ни в чём не бывало начала рассказывать заготовленную ложь Эовин между глотками рассола. — Грима до машины донёс, а сам теперь с грыжей слёг. Еду к нему в больницу, вроде как меня тащил. Хоть кефиру привезу.

— На фига? — в лоб спросил Эомер, и она растерялась, как вообще можно на такое ответить.

— Потому что он хотел помочь.

— Ага, и облапать по дороге.

— Считай, как хочешь, но я поеду. Он в больнице и почти прикован к постели, ничего страшного со мной не произойдёт, — возразила она и потрепала брата по плечу.

— Угу, — только и смог выдавить из себя Эомер, и Эовин понадеялась, что сейчас она прокрадётся к выходу из комнаты, и все переживания останутся позади, но тут взгляд брата зацепился за тонну тональника на шее. — Это засос?

— Ну пообжималась я с одним пареньком в клубе, что с того? — снаружи она лишь равнодушно пожала плечами, но внутри вся скукожилась как старый рваный башмак из нервов.

— Без глупостей? — спросил он, смотря на неё исподлобья взглядом отмороженной селёдки.

— Кто бы про глупости спрашивал, — усмехнулась Эовин и наконец вышла из кухни, в душе благодаря всех богов за то, что первая встреча со своими осталась позади, а дальше должно быть легче. Просто обязано

*

Сонный Грима был похож на страшненькую коалу, которую слегка переехало машиной. На его лице, и прежде не отличавшемся свежестью, чуть ли не чернилами был написан весь список выпитого им алкоголя, а в завершение этого списка, как подведение итогов всей ночи, значилась анестезия. Его сосед по палате, отвернув голову к стене, тихо сопел, и Эовин была несказанно рада этому — ещё одного свидетеля их разборок она не хотела.

— Мой ангел… — еле ворочая языком, прошептал Грима и протёр глаза, чтобы проснуться. — Ты пришла…

— Пришла. Принесла тебе кефир, бельё и всё то, что мы собрали ночью, но забыли взять, — она слегка потрясла спортивной сумкой, висевшей у неё на плече, и принялась вытаскивать самое необходимое на прикроватную тумбочку.

— Спасибо. А мне трубку вставили. И побрили, — он начал неуклюже ворочать руками, явно пытаясь приподнять лёгкое покрывало, чтобы она могла полюбоваться на это сомнительное зрелище.

— Какое счастье, что кто-то до этого додумался, — она снова закатила глаза, но уже по-доброму, не так, как утром. Хоть она и успела подремать лишь пару часиков, этого хватило, чтобы немного взбодриться. — Как ты себя чувствуешь?

— Жжётся, но лучше, чем ночью, — хмыкнул Грима, с плохо скрываемым удовольствием наблюдая за тем, как она раскладывает вещи.

С учётом того, что это был первый визит в его квартиру, она собрала всё самое необходимое в рекордно быстрые сроки, но всё оказалось напрасно — сумка впопыхах осталась забыта. Радовало лишь то, что им хватило ума не положить туда документы и телефон с зарядкой. Их держали в руках, как самые необходимые, потому и взяли.

— Я помыла фужеры, застелила постель и пустила твою заначку под матрасом на бельё, — поставила она его перед фактом, удовлетворённо оглядывая результат своей работы и вставая с корточек. Грима от её откровений лишь сонно и мечтательно улыбнулся.

— Хозяюшка…

— И не мечтай, — огрызнулась Эовин. — Послушай, я не хочу, чтобы ты питал иллюзии. Да, этой ночью мне было хорошо. До определённого момента, разумеется. Но в том-то и прелесть, что это было на одну ночь. Я не хочу продолжения.

— Хоть посиди немного со мной, пожалуйста, — захныкал Грима, понимая, что её дозор окончен, долг выполнен, и теперь она просто развернётся и уйдёт.

— Не могу. Я должна идти. Выздоравливай.

Она направилась в сторону выхода, но он окликнул её голосом хоть и слабым, но уверенным, и Эовин подумала, что он и впрямь та ещё змеюка: и в жопу без мыла пролезет, и цапнет так, что мало не покажется, и мёртвым притворится ради дела.

— Сделаешь ещё один шаг, и я позвоню твоему дяде. И всё ему расскажу.

Эовин была почти уверена, что это лишь блеф. Но толика сомнений всё же оставалась. Приклеив к лицу лёгкую надменную усмешку, больше похожую на гримасу отвращения, она повернулась обратно к нему.

— И что? Надеешься, что ваша дружба тебе поможет?

— А почему нет? — стоял на своём Грима. — Поплачусь, скажу, как стыд от того, что я обесчестил племянницу друга, чистую и невинную девушку, давит мне на душу, и как я искренне, от всего сердца хочу хоть как-то загладить свою вину перед тобой и перед твоей семьёй, взяв тебя в жёны перед богом и перед людьми.

Ухмылка Эовин стала шире. Хорошо поёт, гладко, да только Теоден в гневе быд страшен, а эта расчудесная новость несомненно вызвала бы лишь его. Но кроме Теодена, слишком уважавшего Гриму как винтик в механизме конезавода, были ещё Теодред и Эомер, у которых уже давненько руки чесались подправить ему что-нибудь.

— Если ты думаешь, что это прокатит, то глубоко заблуждаешься. Дяде ты эту лапшу, может, и сможешь на уши повесить, но не моим братьям. Дай им малейший повод, и они оторвут тебе то, что только утром врачи зашили. Думаю, ты всё ещё помнишь, насколько это больно, — на последних словах она сощурила глаза, угрожающе вцепившись в спинку его кровати, но Грима оставался непоколебим.

— А ещё у меня есть видео, — совершенно спокойно выдал он смехотворную, как казалось Эовин, информацию. Если там её пение, то флаг ему в руки. Если домашнее порно, то он может начинать рыть себе могилу. Но всё, на что она надеялась в этот день, шло прахом.

На том самом видео она стояла на какой-то сцене и пыталась в ритме танца снять с себя платье. Правда, ниже груди оно спускаться ни в какую не хотело, что, однако, не помешало в стельку пьяной Эовин снять лифчик и под довольный рёв наблюдающих за этим шоу людей бросить его в толпу.

— Когда… Почему… Почему я этого не помню? — еле выдавила она из себя, шокированная увиденным.

— Откуда же мне знать? После караоке мы поехали в стриптиз-клуб, причём женский, но ты очень быстро разнообразила их программу, — состроив удивлённое до глубины души выражение лица, он продолжил показывать ей фотографии, на которых криво-косо одетая и нажравшаяся в хлам Эовин пыталась залезть на барную стойку, целовалась с Гримой, использовала бутылку текилы как микрофон, снова целовалась с ним, а потом, под финал, спала на заднем сидении такси, вольготно устроив голову у него на коленях.

— Между прочим, выгнали нас за то, что мы чуть не занялись любовью в туалете. А фото, где ты спишь, я поставлю на свои обои везде, где только можно, так и знай. Ты, кстати, говоришь во сне.

— Что ты от меня хочешь? — у Эовин от нервов начинали дрожать пальцы. Она не боялась Гриму — слишком много чести. Но расстраивать дядю ох как не хотелось, и потому она всерьёз начинала рассматривать вариант рукоприкладства, думая, как бы получше выцепить телефон у него из рук.

— Я всего лишь не хочу, чтобы ты от меня шарахалась, — произнёс он так, словно был чуть ли не великомучеником. И, внезапно, Эовин поверила: сейчас он вовсе не казался злым, раздражённым, лишь отчаянно желающим удержать её.