Сэм хмыкнула. Может статься, что так и есть.

— Буди Кортеса. Надо сваливать.

— Ты серьезно? — Лемур потер заспанные глаза кулаком. — Мы ж только, мать твою, приехали!

После секундного колебания Сэм все же вытащила фотоаппарат и сунула ему под нос. От того, что снимки увидят парни, ей точно ничего не сделается, а объяснять будет проще. Хотя рассказывать ли о ночном визите «феечки» и волшебных превращениях, она еще не решила.

— Помнишь вчерашнего «гризли»? Вот он. И, возможно, он уже идет сюда.

На такие штуки Лемур был падок — тянуло его на всякое потустороннее. Говорил, что и погоняло его означает не зверушку с длинным хвостом и выпученными глазами, а какого-то там древнего духа-мертвеца. Оно, конечно, палка о двух концах, но если Лемур упрется и захочет непременно увидеть живого вервольфа — ну, по крайней мере, тогда ловить эту тварь они будут уже втроем, а на Лемура и Кортеса положиться можно в любой заварушке.

Однако, что бы там ни говорил Лемур про свой ник, увидев на экране фотоаппарата двуногого волка, он как-то резво превратился в ту самую зверушку с картинки: глаза-плошки, жадные пальчики вцепились в несчастную тушку компактного цифровика, как в заветное лакомство, аж смешно (пальцы у Лемура, к слову, и впрямь всегда были на удивление тонкими, при всех его габаритах).

— Подожди… Ты это где-то скачала? Это какой-то развод?

— Совсем попух? — огрызнулась Сэм. — Скачала на фотик? Глаза разуй, там мой чоппер стоит у них за спиной!

Если этот придурок еще скажет, что ее чоппер похож на тысячи других, она заедет ему в глаз! Был лемур, будет панда.

— Охренеть! — просипел Харпер, лихорадочно прокручивая снимки взад-вперед. — Это же человек-волк!

— Он самый. — Сэм пожала плечами. — Ну, или какой-то урод, сбежавший из лаборатории по производству супергероев-мутантов, хрен его знает. Но я, понимаешь ли, в него стреляла вот так, футов с пяти, и он увернулся раз десять подряд!

— А второй? — Лемур потрясенно ткнул пальцем в экран.

— Наверное, тоже какой-то, того, генетически модифицированный. Амфибия долбанная — ну, помнишь, в «Хэллбое» еще такой был.

— Фрэ-э-эд! — взревел Лемур, напрочь забыв про сон и раннее утро. — Корте-е-ес!

Рассказывать о «феечке», появившейся из ниоткуда, Сэм все же не стала — в такое парни бы точно не поверили. Сказала, что второй чувак с фото ночью влез в ее номер через окно и предупредил, что, мол, вервольф уже идет по следу. О планах поимки и дурацком объявлении тоже решила не упоминать, потому что… ну, признаться, выглядело так, будто она струсила и бросает этого парня с лягушачьими лапами на произвол судьбы. Но, в конце концов, это же не ее дело! Ему надо, пусть он и разбирается!

Кортес, в отличии от Лемура, воспринял все с куда меньшим энтузиазмом: долго вертел снимки так и этак, всматривался, хмурился, переспрашивал. Даже дважды уходил покурить.

— И что ты предлагаешь? — наконец подытожил он.

— Валить отсюда поживее. Чем дальше, тем лучше.

— Да какого хрена?! — предсказуемо взвился Лемур. — Вы гоните! Я, может, с детства мечтал стать волком! Даже если и в посмертии!

Кортес молча встал и ушел курить в третий раз, оставив Сэм препираться с Лемуром о волках, вампирах, мутантах и прочей ерунде. Вообще, по правде говоря, тема вервольфов ее и саму заводила. До вчерашнего вечера.

— Ну что, спать я уже все равно не хочу, — провозгласил вернувшийся с очередного перекура Кортес и принялся сосредоточенно заряжать свой револьвер, — так что вот что я вам скажу, пацаны. Кому печет поздороваться за лапу с волком-мутантом, может разворачиваться и катить назад в муравейник. Или сидеть тут на жопе, как пожелает. У нас тут свобода вероисповедания. Что же до меня, то я очень не люблю, когда мной завтракают всякие волосатые задницы. С утра я всегда особенно не в духе, так что нашему мутантскому дружку придется подождать хотя бы до вечера. Выметаемся! Если костлявая и придет за мной, то это будет на трассе, а не на матрасе!

На сборы ушло минут пятнадцать. Лемур, конечно, еще какое-то время выделывался и протестовал, даже все-таки демонстративно развернулся и уехал обратно в сторону центра Чикаго. Кортес и бровью не повел.

— Каждому своя Вальхалла и своя газировка. Нельзя заставлять человека любить жизнь, если ему больше по вкусу смерть, и пить пиво, если он предпочитает кока-колу.

Однако отщепенец нагнал их уже через каких-то миль двадцать-тридцать.

— Я подумал, что вы будете смертельно скучать без моей кислой морды, — криво ухмыльнулся он.

Кортес хмыкнул:

— Много бензина просрал, пока круги наматывал?

— До шестьдесят шестой хватит.

— Чувак, — нервно захихикал Билли, — шестьдесят шестая, считай, за поворотом!

Да уж. Сэм невольно скользнула взглядом по панели приборов. Разумеется, то, что они тормознут где-нибудь на шестьдесят шестой магистрали, чтобы, как минимум, сфотографироваться с легендой, даже не ставилось под вопрос. Она и сама бы себе не простила, если б не задержалась почтить Матерь Дорог, Главную улицу Америки. И плевать на всех вервольфов на свете! Тем более, что свернуть на заправку-то все равно придется. Но она предпочла бы сделать это хотя бы где-то в районе Блумингтона. Впрочем, пока их определенно никто не преследовал, а бывшая великая шестьдесят шестая почти полностью перекрывалась современной межштатной пятьдесят пятой, и, к разочарованию Билли, как-то мало отличалась от любой другой автострады. А потом вдруг вильнула куда-то в сторону, так что компашка и вовсе на время потеряла ее из виду.

Дорога привычно раскатывала серое полотно из горизонта в горизонт, млея от блаженной утренней прохлады, солнце дробилось пригоршнями рыжих одноцентовых монет, отражаясь от хромированного штурвала чоппера, мотор сердито рычал на опрометью удирающие придорожные указатели. Сэм с наслаждением подставляла щеки колючим поцелуям встречного ветра. Все-таки занятная штука — жизнь: когда она кажет тебе средний палец, ты любишь ее крепче всего. Последние семь месяцев проплывали перед глазами, как болезненный бред: может, это и к лучшему, что Молли в конце концов оказалась ссыкухой и мужской подстилкой? Зато теперь у нее, Сэм, есть кое-что куда более ценное: свобода, ветер в лицо и девяносто лошадиных сил между ног.

Ну тебя на хрен, Молли!

Где-то примерно на шестидесятой миле пути, вскоре после развязки, старая шестьдесят шестая наконец призывно замелькала слева, и Кортес взревел, что им надо туда. Однако Сэм удалось быстро урезонить предводителя, сообщив о краем глаза запримеченных знаках ограничения скорости — тащиться на каких-то жалких пятидесяти милях в час ни одному из них пока точно не хотелось. Еще миль через двадцать их неожиданно подсек патлатый парень на помятой, явно уже давно отъездившей свое спортивной Хонде. Кортес громогласно выругался ему вслед:

— Донор органов сраный! Мамка с моста уронила?

И как в воду смотрел. Причем дважды. Не прошло и минуты, как, въезжая на мост, поднятый над какой-то захудалой речушкой, удалой лихач вдруг кувыркнулся, не справившись с управлением, вылетел из седла и покатился куда-то под откос, тем временем как потерявшая седока Хонда по инерции догнала идущий впереди грузовой трейлер и брызнула обломками пластика. Вся четверка разом ударила по тормозам, срулив на обочину. Сэм и Кортес, бранясь наперебой, сбежали в кювет разыскивать безбашенного пуляльщика, Лемур отправился смотреть, что осталось от Хонды. Билли немного помедлил и все же пошел вслед за Лемуром. Суицидник лежал в кустах, лицом вниз. На нем не то, что шлема, а даже приличной косухи не было, одна жилетка без клубных цветов.

— Звони в скорую, Сэм! — после продолжительной и особо цветастой тирады, проорал Кортес. — Пусть забирают этого уе…

И на секунду точно проглотил язык. Потому что тело, которое Сэм уже мысленно похоронила, потихоньку вставало. Рожа у беспечного ездока была вся расцарапана в кровь, но других повреждений особо и не заметно. Ну, еще правое плечо ободрано, похоже. Лохмач почти ровно встал на ноги и даже попробовал улыбнуться подбегающим байкерам. Вышло довольно страшновато.