Как я узнаю, если непоправимое все же случится? Никак. Кто меня известит? Никто. Не станется ли, что я вернусь с победой и наследником — в мертвый Маг Мэлл? Пустой Маг Мэлл.

Киэнн судорожно поискал опору. Колени дрожали. Чувство было примерно таким, как будто его очень долго пинали по полу тюремной камеры, а потом ампутировали что-то без анестезии. Как же ты глубоко всосалась, сучка! И это за каких-то пару недель! Как только Ллеу с этим справляется?

Он даже толком не понял, когда Эйтлинн успела усадить его на диван и воткнуть в сведенные болью пальцы огромный стакан минералки. Водичка тут навряд ли поможет… Киэнн поморщился, но все же выпил. И, должно быть, минуту спустя пулей рванул в сторону ванной комнаты. Похоже, сегодняшнюю ночь я проведу, обнимая холодную блондинку, вылепленную из фарфора…

Рвало его долго, наверное, часа два. Чем-то черным и зловонным. Эйтлинн почти не отходила, хотя Киэнн был бы рад от нее отделаться.

— Это моя черная душа из меня лезет, — неуклюже пошутил он.

— Рассказывай сказки, — усмехнулась в ответ Эйтлинн. — У тебя нет души, Киэнн. Ты фейри.

Киэнн помотал головой:

— Я все равно не усну, пока все это дерьмо не выветрится. Показывай своих подозреваемых.

Эйтлинн вдруг как-то нервно поджала губы — и Киэнн вновь почуял подвох.

— Они сбежали. Оба.

— Что?!! — Перед глазами полыхнуло багровым пламенем, кровь ударила в виски. — Хочешь сказать, что обвела меня вокруг пальца?

— Но я их действительно поймала! Почти… — оправдывающимся тоном начала Эйтлинн, но потом тоже разозлилась: — Ты и того не сделал!

Киэнн плюхнулся в кресло, закинул голову, пытаясь дышать помедленней. Сигаретку бы, одну затяжку...

— Кто это был?

— Первый — Нёлди, — понуро уведомила Эйтлинн. — Не думаю, что он как-то причастен. Его-то я успела допросить.

— Да, и тогда почему сбежал? Невиновные не удирают, знаешь ли. Просто так.

На самом деле ему, конечно, меньше всего хотелось вдруг обнаружить, что виновник и вправду никс. Как-никак в последние три с половиной года он привык считать Нёлди другом, близким другом. Может быть, даже лучшим.

— Вот это меня тоже смущает. — Эйтлинн присела на самый краешек стула, теребя в пальцах подол халата. Чувствовала она себя, по-видимому, точно на допросе.

А нехрен врать своему королю!

...М-да, может, это королю нехрен вести себя, как сопливый засранец после выпускного? Что заслужил, то и получил.

— Рико говорит, что они пошли ловить вервольфа…

— А Рико тут при чем?

Взгляд фоморки снова зло заострился и Киэнн почуял, что все-таки близок к тому, чтобы получить в глаз.

— Ну не бросать же мне его было на улице!

— Срань гулонья, я уже ничего не понимаю! — Придержать язык все равно не получалось.

— Так напряги свои изъеденные наркотой извилины! — Она поднялась, дрожа от гнева. — Ты убил его мать, помнишь? И бросил меня вместе с ним в доме убитой. И, быть может, что еще хуже — в доме ее богатенького «папика». Тоже мертвого. Может быть, мне тоже нужно было сбежать и оставить его на растерзание охране и копам? Извини, я не стала. Так что, пока ты там развлекался, у меня оказался на руках ничейный ребенок — грязный, голодный, вшивый, с дурными привычками, и полуживой никс, которого искалечила бывшая… эм-м… ну, скажем так, любовница. И мне нужно было что-то со всем этим делать.

Киэнн виновато поморщился:

— Запишите на мой счет, пожалуйста.

— А потом еще и вервольф, — довершила она.

— Какой вервольф?

— Обыкновенный.

Эйтлинн неопределенно дернула плечами и ушла куда-то в сторону кухни. Вернулась с банкой арахисового масла и принялась выедать его прямо так, ложкой.

— Я не успела его рассмотреть. Он сразу удрал. И вообще они для меня все на одну морду!

Киэнн изо всех сил боролся с непроизвольными вспышками агрессии и кокаиновым похмельем, но чувствовал, что проигрывает с разгромным счетом. Его все еще мутило, кости грызла тупая боль, голова гудела. Интересно, что принимала Этт? Ей так же худо или полегче?..

В Сенмаге сейчас шляются аж шестеро вервольфов… Шестеро… И один из них...

— Слушай, а подпалины на спине у него не было? Примерно на три ладони ниже загривка?

— Не заметила. — Она старательно отскребала ложкой от пластиковых стенок густое тягучее масло.

— Боггартовы кишки! — сорвался Киэнн. — И на что тебе тогда это твое ночное зрение и все прочие прибамбасы?

— Не ори на меня.

— Нет, ну прекрасно! — Медленно тлевший внутри фитиль всё же догорел и в мозгу громыхнуло новым ослепительным фейерверком. — Изумительно! Значит, у тебя ничего нет, у меня ничего нет, ни у кого ничего нет!..

Киэнн оттолкнул ни в чем не повинное кресло и направился к минибару.

— Не думаю, что это хорошая идея. — Голос Эйтлинн за спиной опять лязгнул сталью.

Идея была дерьмовой, прямо уж скажем, но сейчас представлялась Киэнну чертовски заманчивой.

— Да мне насрать!

Первая же попавшаяся под руку бутылка оказалась пуста. Вторая и третья также.

— Я все вылила в раковину, Киэнн, — невозмутимо известила его фоморка.

— Ну, охренеть, какая ты умница! — Он саданул кулаком по стеклянной дверце бара, та предсказуемо брызнула осколками, чудом не изрезав лицо. На пол спелыми ягодами закапала кровь — россыпью, танцующим хороводом.

— Так лучше? — осведомилась Эйтлинн все тем же железным тоном. — Или добавить?

Алые розы на паркете гипнотизировали, узор казался пределом совершенства. Звёзды для звездочета, просо для воробья, узелки на нити для древнего инка…

Киэнн с трудом вынырнул из водоворота.

— Добавить. Да покрепче.

Эрме за такие фокусы уже бы точно отделал до полусмерти. И был бы тысячу раз прав.

К счастью, Эйтлинн не Эрме.

— Тебя перевязать? — Она обвила его руками за плечи.

Киэнн мотнул головой:

— Мне полезны кровопускания.

Эйтлинн цокнула языком и ушла в ванную. Вернулась с бинтом и двумя белыми таблетками на ладони.

— Заниматься мазохизмом будешь в другой раз. Пей.

Киэнн подозрительно нахмурился:

— Это ещё зачем?

— От головой боли, мистер Тимоти Лири. И не заставляй меня применять силу.

— Ладно, не буду, — вздохнул Киэнн и покорно принял лекарство. — Всё равно сопротивление мне запрещено.

— Теперь сядь.

Она ловко соорудила повязку для его изрезанных пальцев и костяшек, с предельной осторожностью и тщательностью. Клокочущий котел злости с новой силой плюнул в лицо раскаленной смолой, обжигая щеки. Но теперь у него был только один адресат.

Киэнн виновато кивнул на расколоченный винный шкаф:

— Это тоже к счету добавь.

Эйтлинн фыркнула:

— Поверь, Киэнн, это уже такие пустяки, что их можно даже не замечать. Нравится тебе бить стекло? — Развлекайся в свое удовольствие! У людей бывают разные хобби. — Она закончила с повязкой, заправила хвостики и подняла на него глаза, зрачки зло сузились: — Но только, в целях самосохранения, и не пытайся замахнуться на меня. Сломаю руку в четырех местах. Обещаю. Если понадобится — обе.

— Верю, — усмехнулся Киэнн. — Верю, мое прелестное чудовище.

Из-за двери наверху вновь высунул нос Рико.

—¿Todo está bien?*

*Всё в порядке?

— ¡Perfectamente, señor!* — Киэнн сложил пальцы здоровой руки колечком. И снова обернулся к Эйтлинн, отчаянно придумывая, как бы хоть отчасти загладить свою вину: — Я это все поубираю, и…

*Идеально, сеньор!

Она отмахнулась, попутно метнув грозный взгляд в сторону мальчишки. Рико тут же ретировался.

— Утром придет горничная. Мне приходится каждый раз наводить на нее морок, чтобы не гримироваться. Я еле справляюсь без твоих умелых пальчиков, знаешь ли. Ну и нелегалов своих прятать под фит фьятой тоже нужно.

Киэнн невольно покосился на свою покалеченную руку. Про пальчики в ближайшие дни можно забыть. Ну, учись справляться одной, неповадно будет впредь.