Сеньора Валенсия Серпиенто и сеньора Каролина Серпиенто, в руках которых Вы оставили бразды правления, учинили кровавые расправы над теми, кто был верен Вам, не оставив во дворце Альберго ни одного из них. Они объявили себя равноправными королевами, тем самым свергнув Вас и совершив очередной государственный переворот в Генуе. Знать, не одобрявшая Вас как королеву, признала их власть. Полагаю, от страха перед смертью или за золото. Народ подвергся не меньшей жестокости, и теперь боится выказывать недовольство. Кругом воцарились хаос и беззаконие.

Прошу Вас, возвращайтесь как можно скорее и восстановите свою власть, справедливость и порядок в Генуе, полыхающей в пламени восстания.

Серхио Лотароза”.

Ошеломлённая и растерянная, Эдже неверяще покачала темноволосой головой и, потеряв равновесие, едва не упала на кровать, к которой неосознанно отступила. Артаферн подхватил её под локоть и, настороженный, забрал письмо из её безвольных рук. Бегло прочитав его, он мрачно нахмурился и вздохнул, посмотрев на всё ещё не вернувшую самообладание королеву.

— А я предупреждал, что им нельзя верить. Воспользовавшись тем, что ты забрала с собой всю армию, на которой и основывалась твоя власть в Генуе, они совершили переворот.

— Оставьте нас, — наконец, собравшись с силами, велела Эдже.

Дождавшись, когда они с Артаферном останутся наедине, женщина вяло опустилась на кровать и спрятала лицо в ладонях. Он же, сочувственно взглянув на неё, сел рядом и привычно обнял за плечи.

— Что мне делать? — с отчаянием воскликнула Эдже, убрав руки от лица. — С одной стороны приближающийся османский флот, с которым я даже в полную силу рискую проиграть войну, а с другой предательство и переворот в Генуе.

— Нужно разделиться, — твёрдо и спокойно, как и всегда, ответил Артаферн. — Без тебя воины потеряют боевой дух. Ты — наша королева. Символ. Они пойдут за тобой в сражения, не боясь жертвовать жизнями. Я же возьму с собой четверть кораблей флота и вернусь в Геную, дабы восстановить твою власть и порядок.

— Нет! — негодующе процедила королева. — Я не отпущу тебя одного! К тому же, ты, а не я, командующий флотом. Без тебя я не справлюсь. Я снова проиграю войну. Мои мысли будут с тобой, и я не смогу сражаться в полную силу. Артаферн, прошу тебя…

— Тебе нельзя сейчас возвращаться в Геную, — сдержанно, в отличие от неё, возразил тот. — Они только и ждут этого, желая расправиться с тобой. Кто знает, может, Лотароза мёртв, а они от его имени написали письмо тебе, зазывая в их ловушку? Им нужна ты, а не я, так что у меня больше шансов справиться.

В этот раз не став возражать, Эдже исступлённо прикрыла веки и положила голову на родное плечо, которое столько лет было её опорой. Как она справится без Артаферна? Сможет ли пережить разлуку, зная, что он отправился навстречу опасности? Ей не будет покоя ни днём, ни ночью от мыслей о том, всё ли с ним хорошо. Какая уж тут война? Тем более, с таким сильным врагом, превосходящим по силе и численности её флот.

— Значит, придётся расстаться, — мёртвым голосом произнесла она, страдая только от одной мысли об этом.

— Ненадолго, — отозвался Артаферн и, отстранившись, обхватил ладонями её лицо, заставив посмотреть на себя. — Я обещаю.

— А если с тобой что-то случится? — мужественно борясь со слезами, спросила королева, и в её изумрудно-зелёных глазах полыхало пламя страха. — Я же этого не переживу, Артаферн.

— Куда я от тебя денусь? — усмехнулся тот, с нежностью в чёрных глазах смотря на неё.

Прижавшись к его груди, Эдже в отчаянии сжала пальцами ткань его рубашки, изнемогая от страха, что делает это в последний раз.

Топкапы. Дворцовый лазарет.

Спина изнывала от тянущей боли, которая усиливалась, стоило ей пошевелиться. Это было первым, что почувствовала Бельгин, проснувшись от неясного шороха. Она спала на животе, спрятав лицо в подушке за светлыми волосами, разметавшимися по ней. Не шевелясь, чтобы не причинить себе боль, девушка прислушалась, пытаясь понять, что за звуки её разбудили.

Осторожные шаги и звук дыхания. Похоже, несколько человек. Два или три. Они прошли мимо её кровати в ту сторону, где в отдельной комнате находилась Зеррин Султан с травмой головы. Дважды что-то скрипнуло. Это означало, что ночные посетители вошли в ту комнату, открыв и закрыв скрипучую дверь.

Вряд ли это лекарша со слугами в такое время. Мрачное предчувствие завладело девушкой, как и любопытство. Напрягшись, Бельгин осторожно села в постели, зажмурившись и крепко стиснув зубы, чтобы не простонать от пронзившей спину боли. Опустив босые ноги на мраморный холодный пол, она медленно и осторожно встала с кровати, опять же, претерпевая муки.

Стараясь не шуметь, направилась в сторону комнаты и вскоре оказалась перед дверью, которая была неплотно закрыта. Осталась тонкая щёлка. Затаив дыхание, Бельгин приблизилась к двери и заглянула в щёлку.

Её взгляду открылась странная и даже пугающая картина. Лежащую в кровати Зеррин Султан держали две девушки за руки и за ноги, не позволяя ей вырваться. Одна из девушек — невысокая худощавая блондинка, бывшая единственной, чьё лицо видела Бельгин, — одной рукой удерживала запястье Зеррин Султан, а второй закрывала её рот. Голова той была перебинтована поверх рыжих волос, а на её красивом лице застыло выражение ужаса. Перед кроватью стояла третья девушка, но спиной к двери, поэтому Бельгин не узнала её. Высокая, стройная, с тёмными волосами.

— Узнаёшь? — насмешливо спросила она, смотря на дрожащую от страха Зеррин Султан. Приглядевшись, Бельгин увидела, как в её протянутой руке что-то блеснуло в лунном свете, льющемся в комнату через окно. Стеклянный пузырёк, на дне которого была чёрная жидкость. — Это яд, который ты принесла моей матери в ночь её самоубийства. Я нашла этот пузырёк возле валиде в то утро, когда обнаружила её мёртвую на полу её покоев. Как видишь, она выпила не всё. Кое-что осталось. Для тебя.

Ошеломившись, Бельгин ощутила, как тревожно трепещет сердце в груди. Ей было страшно. Если эти девушки узнают, что она подглядывает? Вряд ли её ждёт что-то хорошее. Но даже сознавая возможные последствия своих действий, она не могла заставить себя отойти от двери и вернуться в кровать.

— Тебе, наверно, интересно, откуда я узнала, что именно ты принесла яд, — тем временем продолжала говорить темноволосая девушка, и в её голосе чувствовалось мрачное удовольствие от происходящего. — Что же, служанка моей матери — Бирсен-хатун — рассказала мне, что тем вечером ты приходила в покои к Эсен Султан, а после, когда ты ушла, валиде весь вечер плакала. Ты её подтолкнула к самоубийству, не так ли, сестра? — цедила она, а произнесённое ею слово “сестра” было пропитано ненавистью.

Сестра? Бельгин попыталась вспомнить, знала ли она сестёр Зеррин Султан. Та полноватая женщина с тёмными волосами и добрым лицом. Кажется, Фатьма Султан. Это не она, конечно же. Но кто ещё? Она была в Топкапы только несколько дней и ещё плохо знала его обитателей.

— Ты же не думала, что я забуду об этом? Как ты говорила о самоубийстве моей матери? “Справедливость восторжествовала”. Или “расплатилась за содеянное”. Что же, этой ночью свершится твоё любимое торжество справедливости. Ты тоже расплатишься за содеянное. И пусть твоя дочь узнает, что значит похоронить мать.

Зеррин Султан, до этого предпринимавшая довольно вялые попытки вырваться из удерживающих её рук, взвилась ужом и задёргалась, когда темноволосая девушка приблизилась к кровати и склонилась над ней.

Бельгин замерла от сковавшего её ужаса, наблюдая за тем, как в освободившийся от закрывавшей его руки рот Зеррин Султан вылился яд из пузырька, и как она натужно закашлялась. Некоторое время она продолжала кашлять и дёргаться, но вдруг судорожно вдохнула и, медленно обмякнув, больше не выдохнула. Из её открытого рта по красивому лицу стекала кровь, заливая рыжие волосы и подушку.

Отшатнувшись от двери, Бельгин запоздало поняла, что три девушки собираются покинуть комнату. От страха позабыв о боли в спине, она опрометью бросилась к своей кровати и едва успела на неё лечь и затаить дыхание, как дверь в комнату, открывшись, заскрипела.