========== Глава 1. Голос сердца ==========

1604 год, сентябрь.

Предместья Старого дворца.

Прикрыв веки, она сделала глубокий вдох, набрав в грудь побольше свежего воздуха, наполненного неуловимыми ароматами осени.

Её овеяло порывом ветра — резким и холодным. Длинные тёмно-каштановые волосы взметнулись в воздух, а после снова свободно рассыпались по плечам и тонкой спине.

Она прислушалась. Тишина. Только шелест листвы, опавшей с деревьев и теперь уже стелющейся по сырой земле пёстрым жёлто-оранжевым ковром, и завывание ветра.

Открыв веки, она позволила себе, наконец, выдохнуть, и тут же улыбка коснулась её губ.

Величественный пейзаж открылся её взгляду. Она стояла на вершине холма, возвышающегося над Старым дворцом, который отсюда казался игрушечным.

Одна её нога стояла, полусогнутая, на камне, выступающем из сырой земли, вторая же утопала в жёлто-оранжевых листьях.

За плечами был кожаный колчан с дюжиной острых стрел, металлические наконечники которых сверкали серебристым блеском в бледном утреннем свете.

Солнце ещё не взошло, но небо уже посветлело, и звёзды, которыми оно было усыпано, стали меркнуть и гаснуть.

Первозданная природа, тишина и чистый воздух — всё, что ей было нужно для того, чтобы почувствовать себя счастливой.

Вглядываясь вдаль, скользя ясным взглядом охотницы по безбрежной панораме окружающего ландшафта, она ощущала полное единение с природой.

Растворялась и в ней, и в себе. Отстранялась от всего.

Её переполняла энергия — живая и бурлящая.

Позади послышалось конское ржание, и, обернувшись, она взглянула на трёх лошадей, которые свободно расхаживали по холму, лениво ковыряя копытами сырую землю.

Неподалёку от них на большом валуне округлой формы сидела высокая стройная девушка в мужском облачении: узкие штаны из плотной серой ткани, заправленные в высокие кожаные сапоги, и льняная рубашка, поверх которой наброшен утеплённый плащ с меховым воротником.

На её коленях лежал кожаный колчан с той же дюжиной острых стрел.

Длинные чёрные волосы заплетены в тугую косу, лежащую на левом плече поверх мехового воротника плаща.

— Не пора ли возвращаться, султанша? — спросила она, посмотрев своими тёплыми карими глазами на Нилюфер Султан, стоявшую на вершине холма и любовавшуюся величественным пейзажем.

— Ты права, Дафна, — не без сожаления согласилась с ней Нилюфер Султан и направилась к своей кобыле караковой масти с именем Караса. — Уже рассвет. Где Хелена?

— Я здесь, — отозвалась ещё одна девушка, вышедшая из-за деревьев.

Она пониже и худощавей Дафны, но облачена в те же одежды, только другой расцветки. В её колчане, выглядывающем из-за плеча, одиннадцать стрел. Двенадцатая же, влажная, зажата между пальцев правой руки.

— Ходила к ручью, чтобы омыть стрелу от крови, — объяснила она, ловким движением руки отправив стрелу к остальным в колчан. — Возвращаемся?

Сегодня на охоте Хелене удалось подстрелить зайца, и тканевой мешок, в котором покоилась его маленькая тушка, был привязан к седлу её лошади.

— Да, — легко забравшись в седло, отозвалась Нилюфер Султан, и, не дожидаясь служанок, погнала Карасу прямиком в лес — облезлый и мрачный из-за опавшей с деревьев листвы.

Старый дворец.

Сентябрь близился к концу. Это осеннее утро, как и каждое утро на этой неделе, было пасмурным и холодным.

Маленький сад, запущенный и одичавший, заметно поредел — листья на деревьях пожелтели и опали, а холодный осенний ветер то и дело подхватывал их в воздух, кружа над сырой землёй.

Вздохнув, Михримах Султан посильнее закуталась в тёплую меховую накидку и улыбнулась уголками губ, созерцая с маленькой террасы открывшийся с неё вид.

− Не хочу, − раздался со стороны покоев недовольный женский голос. – Убери это!

− Султанша, прошу вас, выпейте, − мягко увещевал другой женский голос. – Лекарша настояла на том, чтобы вы три раза в день пили этот травяной отвар. Всего несколько глотков, и я его унесу.

Послышался металлический звон, и Михримах Султан, недовольно поджав губы, поняла, что это брошенный её матерью кубок с травяным отваром ударился о деревянный пол.

Подхватив подол своего нежно-голубого платья в руки, султанша спешно вошла в покои и подошла к сидевшей на тахте матери.

Женщина была болезненно худа и бледна. Её длинные тёмно-каштановые волосы были неаккуратно собраны на затылке, и несколько прядей, выпавших из этого подобия причёски, обрамляли красивое, но будто высушенное лицо со впалыми щеками, заострёнными чертами и серо-голубыми глазами, полными раздражения.

Бирсен-хатун, сев на корточки возле ног своей госпожи, подобрала кубок и жестом велела слугам вытереть с пола пролитый травяной отвар.

− Валиде, − обеспокоенно переглянувшись с Бирсен-хатун, Михримах Султан села на тахту рядом с матерью и взяла её за руку, оказавшуюся ледяной. – Вы замёрзли?

Сняв с себя меховую накидку, она набросила её на костлявые плечи Эсен Султан и заботливо укутала её.

− Что такое?

− Всё в порядке, − слегка виновато ответила Эсен Султан, устыдившись своего поведения. – Уж не знаю, из каких трав готовят этот отвар, но на вкус он просто омерзителен.

− Зато он успокаивает вас. Видите, как вы разнервничались? Хотите, я попрошу лекаршу прописать вам какой-нибудь другой травяной отвар?

− Я здорова, − упрямо произнесла Эсен Султан. – И я сама разберусь с лекаршей, Михримах. Не вмешивайся.

Она твердила это изо дня в день, но слуги и дочери по-прежнему вели себя с ней как с больным человеком. Да, она неохотно признавала, что чувства и эмоции часто не поддавались её контролю, и она была эмоционально нестабильной. Но после всего случившегося с ней это вполне нормальное явление.

И то, что она неестественно мало ела и по ночам беспричинно плакала, не в силах остановиться, тоже не значило, что она больна. Просто аппетит не приходил к ней уже несколько лет, и она лишь усилием воли заставляла себя есть хоть что-то.

А ночные истерики… Ночью, в темноте и тишине, когда она оставалась наедине с собой, мысли, а следом за ними и вспоминания атаковали её. Султан Орхан и шехзаде Мехмет. Муж и сын, которых она потеряла в одну ночь, навсегда изменившую её жизнь. Как она могла не думать и не вспоминать о них?

Боль потери и горе со временем притупились и потускнели, но не исчезли. Они отравляли Эсен Султан изнутри подобно медленно действующему яду.

Иногда её посещала мысль о том, а не проще ли закончить всё это, оборвав свою жизнь? Она сама страдала, и причиняла страдания окружающим. Её жизнь была пуста и бессмысленна.

Но после она смотрела на своих дочерей и тут же отгоняла от себя эту мысль.

Да, теперь она жила не ради себя, а ради своих дочерей. К сожалению, ответную любовь, понимание и заботу она получала только от Михримах Султан.

Они обе нуждались друг в друге. Эсен Султан нашла в дочери смысл жизни, держащий её в этом мире, и поддержку, а Михримах Султан, потерявшая биологических родителей, нашла в ней того единственного человека, кому могла подарить всю свою дочернюю любовь и кому могла довериться.

В отношении своей жизни, своих желаний и стремлений Михримах Султан была нерешительна. Ей нужен был кто-то, кто направит её, кто решит за неё возникающие проблемы, кто защитит в случае какого-либо конфликта.

Эсен Султан, несмотря на эмоциональную нестабильность, весьма твёрдо и уверенно вела дела в Старом дворце; она была в силах и направить, и решить возникающие проблемы, и защитить.

Возможно, именно поэтому, вследствие своей нужды в её покровительстве, Михримах Султан была слишком привязана к Эсен Султан, и это даже мешало ей независимо развиваться.

Ей так хотелось нравиться своей матери, получить её одобрение, ласку, мягкую улыбку. Это желание нравиться побуждало её быть примером послушания и благопристойности.

Михримах Султан росла послушной, податливой и «укрытой» покровительством матери от окружающего мира, оттого излишне осторожной и наивной.