— Шехзаде Махмуд одержал победу над местным разбойником Бехрамом Эфенди, и его воины пожелали отдать свои жизни и мечи нашему господину, — объяснил Махмуд Реис.

Поёрзав в седле, Фелисия нахмурилась в непонимании, услышав незнакомое слово.

— Что значит “шехзаде”? — уже говоря по-турецки, пусть и с трудом, спросила она. Говорить самой ей было труднее, но турецкий язык она уже знала в достаточной мере, чтобы понимать, о чём говорят ей.

— Престолонаследник или, как по-вашему, принц.

Изумившись, девушка с сомнением покосилась на дворец, к которому они подъезжали.

— Принц? Зачем он здесь — так далеко от столицы? Разве он не должен жить в… с султаном?

— Это не Европа, — снисходительно усмехнулся капитан, как делал всегда, когда она задавала глупый вопрос. — У нас другие порядки и обычаи. Шехзаде до некоторого времени воспитывается во дворце Топкапы — резиденции османской династии, где живёт султан с семьёй. Но после вместе с матерью отправляется в одну из провинций, чтобы получить опыт правления.

— Вы сказать, что султан ещё молод, — задумчиво проговорила Фелисия, пытаясь понять всё то, что ей объясняет Махмуд Реис. — Тогда сколько лет шехзаде?

— Шехзаде Махмуд не сын султана, а его брат.

— Брат? — в который раз изумилась девушка. — Но вы сказать, что султан, занимая престол, их казнить.

— Так было раньше. Но покойный султан Орхан Хазретлери отменил этот закон, позволив султану, занявшему престол, сохранить жизни своим братьям и даровать им достойные должности при себе. Только если один из братьев поднимет восстание, султан может казнить его.

— Понятно, — кивнула Фелисия, и её отросшие чуть ниже плеч каштановые волосы упали ей на лицо, и она раздражённо смахнула их. — Что значить “хазретлери”? И тогда сколько лет шехзаде? Почему вы назвать его “наш господин”? И ещё… султана не пугать то, что у его брата есть войско? Ведь он может поднять восстание.

Махмуд Реис вздохнул, утомлённый её любопытством, но ответил:

— “Хазретлери” значит “его величество”. Шехзаде Махмуд ещё очень молод. Он даже младше тебя. А нашим господином я его называю, потому что служу ему и поддерживаю его притязания на престол.

— То есть… — приглушённо произнесла Фелисия, испуганно взглянув на капитана. — Он хотеть поднять восстание? Для этого войско? И вы ему помогать?

— Умница, — кивнул черноволосой головой, покрытой чалмой, Махмуд Реис. — В своё время шехзаде Махмуд станет султаном, но прежде ему нужно набраться сил, опыта и заручиться поддержкой государственных деятелей, то есть пашей, беев, санджак-беев. Мы ещё только в самом начале пути.

Мрачно нахмурившись, Фелисия с содроганием подумала о том, что и ей придётся в этом участвовать, раз она воспитанница Махмуда Реиса. А если султан узнает о готовящемся восстании? Он, верно, казнит всех, кто в нём участвовал, и она будет среди этих предателей.

Но раздумывать об этом и дальше она не смогла, так как они подъехали к воротам дворца. Охрана открыла их и, въехав на территорию дворца, Фелисия любопытно огляделась. Дворец вблизи оказался ещё более ветхим, но не совсем уж запущенным. Были видны старания по поддержанию дворца в более-менее достойном виде. Его окружал дикий сад.

— Нас встретить? — по примеру капитана спешившись со своей кобылы, спросила Фелисия.

Махмуд Реис, велев подоспевшим слугам увести коней в конюшню и как следует о них позаботиться, подошёл к ней и положил руку на её плечо.

— Послушай, девочка. Держи язык за зубами. И не отходи от меня ни на шаг. Шехзаде Махмуд нас встречать не будет. Он вызовет меня в свои покои, когда пожелает встречи. Но его матушка Карахан Султан, полагаю, снизойдёт до нас и встретит. Будь учтива, глаз не поднимай и веди себя сдержанно. Я попрошу отдать тебе какую-нибудь комнату во дворце, и тебя в неё проводят, где ты сможешь привести себя в порядок и отдохнуть. Вечером я к тебе зайду.

Фелисия успела только кивнуть, и вдруг раздался голос, видимо, одного из слуг, громко оповестивший:

— Внимание! Карахан Султан Хазретлери.

— Поклонись, — приглушённо велел ей Махмуд Реис.

Взволновавшись, Фелисия опустила голову и склонилась в поклоне, смотря на пожухлую траву под ногами. Из головы тотчас вылетели все предупреждения наставника и, толком не зная правил, Фелисия слишком быстро распрямилась из поклона и открыто взглянула на подошедшую к ним женщину, при этом изумившись.

Фелисия была дочерью дожа и всю свою жизнь провела при дворе в окружении придворных дам и сеньор, бывших жёнами богатых и влиятельных людей. Ей было не в первой видеть красоту и роскошь. Но она не ожидала, что в государстве, столь отличающемся от её Венеции, этому будет место. Насколько ей было известно, в Османской империи женщины были с головы до ног укутаны в закрытые мешковатые платья и платки, а сами были полными при сытости и безделье гаремов, в которых обитали.

Перед ней же стояла высокая женщина в возрасте чуть больше тридцати лет. Она была стройная, и под приталенным платьем с длинными рукавами и меховой отделкой на воротнике из какой-то плотной зелёной ткани, ей неизвестной, виделась её изящная фигура. Лицо очень красивое, с тонкими и даже аристократичными чертами, обрамлённое русыми волосами, в которых солнечные лучи рождали золотые переливы. Из драгоценностей на ней были великолепная, по мнению искушённой в роскоши Фелисии, бриллиантовая брошь в форме пятиконечной звезды, прикреплённая у левого плеча, и одно-единственное изумрудное кольцо.

Видимо, зелёный был любимым цветом этой женщины. Неудивительно, ведь он подчёркивал необычный цвет её насыщенно зелёных глаз.

За спиной Карахан Султан было несколько женщин. Видимо, служанки.

— Султанша, — с почтением произнёс Махмуд Реис, распрямившись из поклона. — Рад встрече с вами.

— Как и я, — отозвалась та, благосклонно кивнув. — Ты заставил нас ждать, реис.

— Прошу прощения. Путь из Стамбула занял больше времени, чем я рассчитывал.

Тут взгляд Карахан Султан переместился на Фелисию, которая, вздрогнув, поспешно опустила голову.

— Кто это рядом с тобой?

— Фелисия-хатун. Я взял её к себе в качестве воспитанницы. Если позволите, она останется подле меня всё то время, что я буду пребывать в вашем дворце, — покровительственно взглянув на девушку, ответил Махмуд Реис и спокойно выдержал изумлённо-возмущённый взгляд султанши.

— Надо же, — усмехнулась Карахан Султан. — Она из рабынь, что ты вёз в подарок для гарема моего льва?

— Верно.

Фелисия не поднимала головы, но почувствовала на себе ещё один взгляд султанши. Та, впрочем, тут же потеряла к ней интерес.

— Фатьма-калфа, комната для Махмуда Реиса уже готова. Полагаю, и для своей… воспитанницы он пожелает комнату вне гарема, верно? Проводи её.

— Как вам будет угодно, госпожа, — покорно отозвалась одна из женщин, стоявших за спиной султанши. — Пойдём, хатун.

Фелисия, взглянув на Махмуда Реиса, который ей кивнул, мол ступай и не волнуйся, поспешила за Фатьмой-калфой, которая сразу же произвела на неё впечатление строгой и серьёзной женщины. Ей не было известно, что значат слова “хатун” и “калфа”, но Фелисия решила разобраться с этим позже.

Оказавшись во дворце, девушка любопытно огляделась в непривычной обстановке. Стены были украшены простоватой восточной мозаикой, а на полу были расстелены ковры.

— Знаешь наш язык? — спросила Фатьма-калфа, обернувшись на неё и жестом поторопив.

— Немного, — ответила Фелисия, поравнявшись с ней. — Пока только учу.

— Откуда ты родом? На славянку не похожа, а я слышала, что Махмуд Реис в подарок для нашего гарема вёз именно их.

Как всегда, когда разговор с кем-то касался её прошлого в Венеции, Фелисия напряглась. Она до сих пор считала, что никому лучше не знать о том, что она — дочь венецианского дожа. Вдруг её используют в политических интригах против отца и Венеции в целом? Он всё сделает, чтобы вызволить из неволи и чужой вражеской страны единственную дочь, которую считал мёртвой. Правда была известна лишь самому Махмуду Реису и его воинам, но тот, надеялась девушка, её не выдаст.