Видимо, изнеможённая рыданиями, она заснула под утро, а когда проснулась, обнаружила, что одна лежит в кровати, а её кто-то заботливо накрыл одеялом. Сонно сев в кровати, Михримах Султан тоскливо посмотрела на вторую половину кровати, которая пустовала.

Позвав служанок во главе с Гюльшан-хатун, которая, оказывается, была назначена Искандером-пашой главной калфой их дворца, Михримах Султан позволила им привести себя в порядок.

Она была погружена в свои мысли, полные разочарования и тоски, потому даже не обращала внимания на то, как служанки заплетают её золотисто-светлые волосы в непривычную высокую и элегантную причёску, облачают её в одно из множества роскошных платьев, что были подарены ей мужем, и надевают на неё тяжёлые драгоценности.

Безразлично скользнув взглядом по своему отражению в зеркале, Михримах Султан изумлённо ахнула. Эта молодая женщина, выглядевшая роскошно и, без преувеличения, прекрасно, не могла быть ею. Платье из дорогой золотой парчи, драгоценности из золота, украшенные ослепительно сверкающими бриллиантами, и величественная диадема, которую она никогда прежде не носила.

— Вы прекрасны, султанша, — улыбнулась Гюльшан-калфа, восхищённо оглядев её. — Искандер-паша так щедр…

От упоминания о нём Михримах Султан тут же перестала изумлённо улыбаться своему отражению и, осунувшись, отошла от зеркала.

— Паша… уехал? — робко спросила она.

— Да, султанша. Рано утром. Он просил передать вам, что просит у вас прощения. Не знаю, за что именно.

Михримах Султан рассеянно кивнула и нахмурилась, ощутив на голове непривычную тяжесть диадемы.

Её первый день в новом дворце, должном стать ей домом, прошёл весьма обыденно. Скудно позавтракав, султанша взялась за вышивание, а когда оно ей надоело, принялась читать. Толком не выспавшаяся, она задремала на тахте с книгой на коленях, сидя в своих, то есть в их с мужем, покоях.

Сквозь сон Михримах Султан ощутила, как что-то соскользнуло с её колен и, вздрогнув, проснулась от того, что книга упала на пол. Сонно оглядевшись, она изумлённо обнаружила, что уже наступил вечер. Служанки, видимо, не стали её тревожить, когда приходили зажечь свечи.

Чувствуя себя по-прежнему разбитой, Михримах Султан поднялась с тахты и позвала служанок. Те помогли ей переодеться в достаточно скромное ночное платье, снять драгоценности и распустить волосы из причёски.

Попросив оставить её одну, султанша села на край кровати и принялась с задумчивостью расчёсывать гребнем свои длинные золотисто-светлые волосы. Видимо, ей нравилось саму себя терзать, потому как другого объяснения, почему она всё время вспоминала прошлую ночь, испытывая при этом боль и тоску, у неё не было.

Горько вздохнув, девушка отложила гребень и, откинув одеяло, легла в постель, хотя желания спать не было. Она, видимо, проспала большую часть дня и, конечно же, выспалась. Но тем не менее ей хотелось спрятаться ото всех под одеялом и вдоволь наплакаться от жалости к себе и от чувства одиночества.

Не успела её голова коснуться подушек, как двери в покои распахнулись. Напрягшись под одеялом, Михримах Султан судорожно соображала, как ей себя вести. В покои кто-то вошёл и, видимо, остановился, так как звук шагов затих.

Не сдержавшись, султанша приподнялась на локте и обернулась. Искандер-паша стоял у порога и напряжённо смотрел на неё. Так, словно забыл, что в покоях его ожидает не привычное одиночество, а жена.

Отвернувшись, он медленно подошёл к одному из настенных шкафов и, распахнув его деревянные дверцы, снял драгоценные кольца со своих пальцев и положил их в большую шкатулку, стоявшую на одной из полок.

Михримах Султан, будучи не в силах наблюдать за ним и дальше, снова опустилась на подушки и решила, что ей лучше притвориться спящей. Но вскоре снова приподняла голову, скорее озадаченно, услышав шорох. Оказалось, Искандер-паша, стоя к ней спиной, раздевался. Она тут же покраснела.

Сняв синий кафтан с воротником из чёрного блестящего меха, он небрежно бросил его на тахту. За ним последовали и другие вещи, которые он с себя снимал с заметной усталостью.

Лёжа с закрытыми глазами и изнывая от смущения, Михримах Султан слышала его приближающиеся шаги. Левая сторона кровати слегка прогнулась под весом севшего на неё Искандера-паши. Всё затихло.

Робко приоткрыв веки, султанша осторожно повернула голову влево и напряжённо воззрилась на обнажённую широкую мужскую спину.

— Султанша, — неожиданно прорезал тишину его глубокий, слегка хриплый голос, от которого девушка вздрогнула. Ей казалось, что он её и словом не удостоит, как и прошлой ночью. — Вчера я вёл себя недопустимо. Пренебрёг своим долгом и этим оскорбил вас. Уверяю, подобного не повторится.

Михримах Султан так надеялась услышать эти слова, но сейчас, когда это произошло, она только сильнее ощутила свою боль. Они были пронизаны холодной учтивостью. Но в силу своего характера она не могла, как ей хотелось бы, оскорблённо промолчать и отвернуться, показав, что у неё есть гордость и что он её действительно задел.

— Хорошо, — мягко прошептала она и, не зная, что ещё сказать, перевернулась на бок в твёрдом намерении заснуть и не думать о том, что не одна в постели.

Но неожиданно чья-то рука осторожно, но настойчиво стянула с неё одеяло, откинув его к изножью кровати. Напрягшись, султанша испуганно перевернулась на спину и вздрогнула, когда горячая ладонь опустилась на её плечо, медленно скользя, спустилась на её выпирающую ключицу, а затем ещё ниже, отчего по её телу пробежалась дрожь.

Взглянув в лицо мужа, Михримах Султан увидела царившее на нём выражение спокойной решимости и какое-то новое, ещё неизвестное ей выражение. И почему-то оно напугало её, но вместе с тем приятно взволновало, опалив непонятным жаром.

На мгновение муж тоже поднял голубые глаза к её лицу, и их взгляды встретились. Сохраняя зрительный контакт, Искандер-паша медленно наклонился к её испуганно-напряжённому лицу, и султанша ощутила прикосновение его жёстких сухих губ к своим.

Проснувшись поздним утром, Михримах Султан, разумеется, никого рядом с собой не обнаружила. Безотчётным движением она протянула руку и зачем-то положила её на подушки, на которых спал Искандер-паша. При этом её сердце сладко ёкнуло и, сокрушённо вздохнув, султанша ощутила пугающее её чувство… привязанности, приправленное тоской.

Одна ночь, а она уже тоскует по нему в его отсутствие и забыть не может прикосновений его горячих рук и жёстких губ?

За тот месяц, что прошёл с их свадьбы до отправления Искандера-паши в военный поход, подобных ночей было ещё две. И, к смущению Михримах Султан, обе случились именно по её инициативе.

Две недели после свадьбы несли в себе до боли одинаковые дни и ночи: днём она с ума сходила от скуки и потаённой тоски по мужу, а ночью тихо плакала в подушки, когда он ложился рядом, спокойно желал ей спокойной ночи и, отвернувшись, сразу же засыпал.

В одну из ночей, когда он лёг рядом, привычно отвернувшись, Михримах Султан горько усмехнулась и, сморгнув слёзы, повернула голову влево, тайком наблюдая за мужем. Вспыхнувшее в ней чувство к нему, похожее на мучительную безответную влюблённость с оттенком горечи, снова опалило огнём её сердце, и слёзы заструились по её лицу.

Видимо, в этот раз Искандер-паша не особенно устал, оттого не заснул сразу, как было всегда, и услышал её приглушённые всхлипы. Озадаченно обернувшись, он нахмурился, заметив, как жена спешно стёрла слёзы с щёк и запоздало притворилась, что спит.

— Султанша, что случилось?

Осознав, что притворяться спящей бессмысленно, она распахнула веки и, смущённо покраснев, выдавила улыбку.

— Ничего. Я просто… — она не нашлась, чем оправдаться. — Простите, что потревожила вас.

— Что вас так расстроило? — со спокойной настойчивостью спросил Искандер-паша и, повернувшись к ней, беспокойно вгляделся в её заплаканное лицо, а после в серые глаза, блестящие от слёз и обрамлённые длинными мокрыми ресницами. — Скажите мне.